– Я думаю, у вас прекрасная борода.

– Правда? Мне она тоже нравится. Мне вообще все мое нравится, а вам?

– Да, о, да.

– Это неестественно.

Крики за наружной дверью прервали беседу. Нетерпеливые, как чайки вокруг маяка, пациенты все хлопали и стучали в панели.

– Мы все готовы, Пластик, – сказал старший служащий. – Что ожидается нынче утром?

Что ожидается? Майлз не мог ответить. Казалось, мятущиеся морские птицы ринулись на свет в его сердце.

– Не уходите, – сказал он девушке. – Пожалуйста. Я на полминуты.

– А мне незачем уходить. В моем отделе все думают, что сейчас я уже наполовину мертва.

Майлз открыл дверь и впустил первую возмущенную шестерку. Он направил их к регистратуре, а затем вернулся к девушке, которая слегка отвернулась от толпы и по-крестьянски повязала голову шарфом, пряча свою бороду.

– Мне все еще не по себе, когда люди глазеют, – сказала она.

– Наши пациенты слишком заняты своими личными делами и не замечают никого, – сказал Майлз. – Кроме того, на вас все равно глазели бы, если б вы остались в балете.

Майлз включил телевизор, но мало кто в приемной смотрел на него; все взоры остановились на столе регистратора и двери за ним.

– Подумать только, все идут сюда, – сказала бородатая девушка.

– Мы обслуживаем их по возможности лучше, – ответил Майлз.

– Конечно, я знаю это. Пожалуйста, не думайте, что я придираюсь. Я только думаю, что это забавно – хотеть умереть.

– У одного-двух есть веские причины.

– Вы бы сказали, что и у меня тоже. После этой операции каждый старается убедить меня в этом. Медицинские служащие были хуже всех. Они боятся, что у них будут неприятности из-за плохого исхода. А в балете люди почти такие же гадкие. Они настолько увлечены Искусством, что сказали: «Ты была лучшей в своем классе. Ты больше никогда не сможешь танцевать. Так стоит ли жить?» А я стараюсь пояснить, что именно благодаря уменью танцевать я знаю, что жить стоит. Вот что Искусство значит для меня. Глупо звучит?

– Это звучит неортодоксально.

– Да, но ведь вы не человек Искусства.

– О, я неплохо танцевал. Дважды в неделю, пока жил в Приюте.

– Терапевтические танцы?

– Именно так их называли.

– Ну, знаете ли, это совсем не Искусство.

– Почему?

– О, – сказала она как-то внезапно интимно и нежно. – О, как много вы еще не знаете.

Танцовщицу звали Клара.