После пробы мотора лётчик выключил его и вылез из кабины. Под его руководством бойцы осторожно развернули машину. Можно лететь!

Шухов поднялся опять в самолёт, закрепил ремни, пошевелил плечами – не давят ли где лямки парашюта, – опустил на глаза очки, с помощью сжатого воздуха в баллоне вновь запустил мотор. Ещё раз махнул рукой на прощание, вырулил, дал полный газ, и «Р-5» пошёл на взлёт.

Самолёт только ещё набирал высоту, как показались впереди, около Арганды, семь вражеских бомбовозов, сопровождаемые истребителями. Ярко освещенные солнцем, они шли низко, и густая тень от них ползла по вздыбленной бомбёжками земле. Встреча с ними, само собой разумеется, никак не входила в планы Шухова. Он резко бросил самолёт вправо и стал петлять между высокими холмами, которых здесь было так же много, как бородавок на коже жабы. Но кончилась гряда – впереди ровное плоскогорье. Тут уж самолёт будет на виду. Одно лишь спасение – спрятаться в облаке, нависшем над горизонтом. Но до него добираться с подъёмом километра полтора, а то и два. «Пока буду лезть в гору, меня засекут!» – подумал Шухов. Но другого выхода не было.

Произошло так, как он ожидал. С тревогой увидел лётчик, как истребитель «фиат» отделился от строя и помчался ему наперерез. Шухов, поддавая газ громко взревевшему мотору, шептал, сам того не замечая: «Поднажми, миленький! Ещё немного поднажми. Сейчас долетим и спасёмся!» Успел всё-таки! «Красный чертёнок» первым врезался в серую облачную муть. Шухов стал описывать небольшие круги, стараясь не выскочить за облака. Лишь бы не столкнуться с «фиатом», пилот которого, вероятно, так же ничего не видит, как и он. Сколько прошло минут этой смертоносной игры в прятки, Шухов не знал. По нельзя же вечно кружиться в облаке. Будь что будет! Самолёт выскочил навстречу солнцу, и Шухов чуть не запел от радости: преследовавший его истребитель догонял своих. Как видно, фашистский пилот не решился влезать в облако. Не такая уж была завидная дичь этот «Р-5», чтобы стоило продолжать рискованную охоту!

Шухов опять нырнул в облако. Покружил ещё немного, чтобы дать вражеским машинам подальше уйти, и стал снижаться.

Опасность миновала. Но новая беда – лётчик потерял ориентировку! Чтобы выяснить, куда летит самолёт, надо сверить местность под его крылом с картой.

До боли в глазах Шухов искал на земле знакомые ориентиры – мельницу, взорванный мост через реку, костёл на высоком месте, – которые он заметил, когда летел сюда. Искал и не находил.

Мотор работал ровно, но вдруг закашлял, как простуженный. Вот это да! «Еды» ему, чёрту прожорливому, не хватает! Шухов не отводит от бензомера глаз… Горючего в баке ещё километров на сто полёта, а мотор уже не громко кашляет, а потихоньку чихает. Выходит, врёт бензомер! Ещё одно «апчхи», и мотор замирает. Надо планировать на вынужденную!

Шухов вспомнил Дальний Восток, где он служил одно время, сопки, тайгу. Там он научился сажать машину в любых условиях. Но, кажется, там было легче. Перед самолётом простиралась узкая рыжая долина со скошенной травой и пологими холмами по сторонам. Вполне достаточно места для посадки. Но по долине разбросаны в беспорядке огромные камни. Как бы не наскочить на них!

Присмотревшись, пилот решил садиться у самого склона – там вроде поменьше каменных препятствий. Послушный самолёт бесшумно коснулся колёсами земли и, слегка подпрыгивая, пробежал расстояние более короткое, чем всегда, будто понимал всю сложность посадки.

В самом конце пробега, когда скорость почти угасла, Шухов, энергично действуя рулями, сумел обвести его вокруг большого камня.

Самолёт ткнулся в большой стог сена, чуть не развалив его, и замер.

Лётчик отстегнул парашютные лямки и выпрыгнул из кабины. Где он находится, Шухов не имел представления, но понимал, что недалеко от линии фронта. И в самом деле – хорошо слышна была артиллерийская канонада, недалеко за холмами застрекотал и замолк пулемёт. Чьи там позиции – республиканцев или фашистов?

Шухов курил в раздумье, не зная, что предпринять, когда увидел бегущих к нему мальчишек. Их было двое, и они стремглав неслись, почему-то молча, и один из них, побольше ростом, даже приложил палец к губам. Лётчик сразу понял, в чём дело. Увидя ребят, он очень обрадовался – мальчишки не подведут, помогут в беде.

Когда запыхавшиеся мальчики остановились перед ним, он тихо спросил, ткнув рукой в сторону холмов:

– Фашисто?

– Си, камарада! (Да, товарищ!) – прошептал мальчик. «Попал как кур во щи!» – подумал Шухов и вытащил из кармана словарик.

Мальчишки всюду мальчишки! И в Испании тоже. Они как зачарованные осматривали самолёт. Один из них погладил борт машины и засмеялся:

– О-о! «Дьяболито рохо»!

Пора было знакомиться. Шухов протянул руку и назвал себя:

– Хосе!

Мальчишки недоверчиво смотрели на него. Хотя лётчик был и одет почти как все бойцы-республиканцы, в синее «моно» – холщовый комбинезон, и поверх него «касадоре» – кожаную куртку, он мало походил на испанца.

– Франсе? – спросил после недолгого молчания мальчик.

– Но! Авиадоре русо!

– Амиго совиетика! – заулыбались ребята.

– Паблито! – представился высокий паренёк. Ему было лет двенадцать-тринадцать. Под его чёрными, давно не стриженными вьющимися волосами, падавшими на лоб, неожиданно ярко голубели большие глаза. Дочерна загорелый мальчик был строен и быстр в движениях.

Тоже смуглый, темноглазый, Энрико был пониже, видимо, помоложе и более медлителен, чем его товарищ.

Мальчики, перебивая друг друга, стали быстро что-то спрашивать. Слов Шухов не разобрал, но понял, что их интересует причина его вынужденной посадки.

– Газолина! (Бензин!) – сказал он грустно и развёл руками. – Но газолина!

То и дело листая словарик в поисках нужных слов, но больше прибегая к языку жестов, лётчик узнал от ребят, что их деревня совсем рядом за холмом и что она занята на днях фашистами.

– Их, конечно, наши скоро выбьют отсюда, – уверенно заявил Энрико, – но пока идти туда амиго совиетика нельзя!

– Что же будем делать, друзья? – растерянно спросил Шухов.

У Паблито заблестели глаза:

– Мы вас спрячем и самолёт тоже!

«Р-5» быстро и ловко замаскировали сеном. «Знал, умница самолёт, где остановиться!» – невольно подумал Шухов. Получилось здорово – просто стог подвинулся в сторону метра на два. Спрятав внутри себя самолёт, он стал таким же аккуратным, каким был и раньше, только, может быть, чуть побольше.

Договорились, что лётчик будет ждать, зарывшись в сено до темноты, пока не придут за ним мальчики.

…При бледном свете луны, пробивавшемся сквозь маленькое окошко чердака, устроили настоящий пир. Паблито принёс миску ещё дымящихся бобов, большой кусок овечьего сыра, краюху хлеба. Лётчик извлёк из НЗ – неприкосновенного запаса – батон копчёной колбасы, пачку печенья и открыл банку сохранившихся у него советских шпрот. Четвёртый участник пиршества, дед Паблито, сухонький, сморщенный старик, приволок бутыль вина чуть ли не с него ростом. Про деда мальчик сказал:

– У меня нет от него секретов. Он нам во всём поможет!

Нельзя сказать, что за ужином была оживлённая беседа, но всё-таки кое-что рассказывали и понимали друг друга. Шухов узнал, что находится в старом крестьянском доме, хозяином которого был дед Паблито. Его сын и отец мальчика, тоже земледелец, сражался в рядах республиканцев под Мадридом.

– Падре – коммунист! – с гордостью сказал Паблито.

В доме ещё были его бабушка и мать, но, по мнению мальчика, «у женщин длинный язык» и поэтому их лучше не посвящать в тайну.

Старик согласно кивал головой и помалкивал.