Кэррингтон подождал, пока мы все уселись и закурили, затем и сам присел на стол и улыбнулся.

— Ну что, Том? Мак-Джилликади просиял. — Лучше, чем мы ожидали, сэр. Все опросы подтверждают, что у нас было около 74 процентов мировой аудитории…

— К черту толпу, — фыркнул я. — Что сказали критики?

Мак-Джилликади моргнул.

— Ну, общие отзывы на настоящий момент таковы, что Шера -это взрыв.

«Тайме»…

Я опять прервал его.

— А не общие отзывы?

— Ну, ничто никогда не бывает принято единодушно.

— Точнее. Издания, посвященные танцам? Лиз Циммер? Мигдальски?

— Уфф. Не так благоприятно. Хвалят, конечно — только слепой обругал бы это шоу. Но осторожно хвалят. Ммм, Циммер назвала это великолепным танцем, испорченным трюковой концовкой.

— А Мигдальски? — настаивал я.

— Он озаглавил свой обзор «Но что вы предложите нам на бис?», — признался Мак-Джилликади. — Основной тезис в том, что это очарователь— ный одноразовый успех. Но «Тайме»…

— Спасибо, Том, — спокойно сказал Кэррингтон. — Нечто подобное мы и ожидали, не так ли, дорогая? Большой всплеск, но никто пока не собирается назвать это новой приливной волной. Она кивнула.

— Но им придется, Брюс. Следующие два танца соберут все в единую картину. Тут заговорил Пэнзелла: — Мисс Драммон, можно спросить, почему вы танцевали именно таким образом? Использование интерлюдии в невесомости лишь в качестве короткого приложения к обычному танцу — конечно, вы должны были ожидать, что критики назовут это трюкачеством.

Шера улыбнулась и ответила: — Говоря по правде, доктор, у меня не было выбора. Я учусь использовать свое тело в невесомости, но это все еще сознательные усилия, почти пантомима. Мне нужны еще несколько недель, чтобы сделать это второй натурой, а это должно быть так, чтобы я смогла исполнить целый законченный танец. Потому-то я и откопала в запаснике обычный танец, присоединила к нему пятиминутную концовку с использованием знакомых мне движений в невесомости и обнаружила, что они образуют тематически связное целое. Я поделилась с Чарли своей идеей, и он сделал так, что она сработала визуально и драматически — придумал фокус со свечами, и это дало мне возможность сказать все, что я хотела, лучше, чем любой другой эффект.

— Значит, вы еще не завершили то, за чем приехали сюда? — спросил ее Пэнзелла.

— О, нет, никоим образом. Следующий номер докажет миру, что танец — это нечто большее, чем контролируемое падение. А третий… третий будет тем, для чего все это затевалось. — Ее лицо вспыхнуло, стало одухотворенным. — Третий будет танцем, о котором я мечтала всю мою жизнь. Я пока не могу представить его целиком, но знаю, что буду способна его станцевать, я создам его, и это будет моим величайшим достижением.

Пэнзелла прочистил горло.

— Сколько времени на это потребуется?

— Немного, — сказала она. — Я буду готова к записи следующего танца через две недели и могу начать последний сразу же после него. Если повезет, он будет записан до того, как истечет данный мне месяц.

— Мисс Драммон, — серьезно сказал Пэнзелла, — боюсь, что этого месяца у вас не будет.

Шера побелела, как снег, а я привстал со стула. Кэррингтон выглядел заинтригованным.

— Сколько времени у меня есть? — спросила Шера.

— Последняя проверка вашего состояния не внушает оптимизма. Я предполагал, что постоянная нагрузка от репетиций и тренировок замедлит адаптацию вашего организма. Но большая часть вашей работы проходила в полной невесомости, и я ошибся, недооценив, насколько ваш организм привык к постоянным нагрузкам — в земной среде. У вас уже есть симптомы синдрома Дэвиса…

— Сколько у меня времени?!!

— Две недели. Возможно, три, если вы будете трижды в день по часу упорно тренироваться при удвоенном тяготении. Мы можем это устроить…

— Да это смешно, — взорвался я. — Разве вы не знаете о позвоночнике танцора? Она убьет себя при 2 g.

— Мне непременно нужно четыре недели, — сказала Шера.

— Мисс Драммон, мне очень жаль…

— Мне непременно нужно четыре недели.

У Пэнзеллы на лице возникло такое же выражение беспомощной печали, как у меня и Мак-Джилликади. Мне вдруг стало до боли тошно от мира, в котором людям приходится все время так смотреть на Шеру.

— Проклятие! — зарычал я. — Ей действительно нужно четыре недели.

Пэнзелла покачал своей косматой головой.

— Если она останется на четыре рабочие недели в нулевой гравитации, она может умереть. Шера сорвалась со стула.

— Тогда я умру, — вскричала она. — Я иду на этот риск. Я должна.

Кэррингтон кашлянул.

— Боюсь, что не смогу тебе разрешить это, дорогая.

Она яростно повернулась к нему.

— Этот твой танец — прекрасная реклама Скайфэку, — сказал он спокойно. — Но если он убьет тебя, это произведет обратный эффект, не так ли?

Ее губы задрожали, и она отчаянно попыталась взять себя в руки. У меня голова пошла кругом. Умрет? Шера?

— К тому же, — добавил он, — я слишком увлечен тобой.

— Тогда я останусь здесь, в космосе, — взорвалась она.

— Где? Единственным местом, поддерживающим невесомость, являются фабрики. А у тебя нет квалификации, чтобы там работать.

— Тогда, ради Бога, дай мне один из маленьких новых спутников, Брюс. Я лучше окуплю твои вложения, чем спутник, отданный под фабрику, и я…-Ее голос изменился. — Я буду всегда доступна тебе.

Он лениво улыбнулся.

— Да, но я могу не захотеть видеть тебя всегда рядом, дорогая. Моя мать настойчиво предупреждала меня не совершать необратимых поступков от— носительно женщин. Особенно что касается неофициальных связей. К тому же я обнаружил, что секс в невесомости, пожалуй, слишком утомителен, если заниматься им постоянно.

Я почти уже обрел голос, но теперь снова его потерял. Я был рад, что Кэррингтон отказывает ей, но то, как он это сделал, заставило меня жаждать перегрызть ему глотку.

Шера тоже на какое-то время утратила дар речи. Когда она заговорила, ее голос стал низким, напряженным и почти молящим.

— Брюс, это вопрос времени. Если я сделаю еще два танца за четыре следующие недели, у меня будет мир, куда вернуться. Если же мне придется отбыть на Землю и ожидать год-другой, то мой третий танец утонет без следа