– Хватит его пугать, – отстранил руку Яцко Терешко. – Попробуем хозяина. У него язык лучше подвешен. Ну, пан, где гроши? Выкладывай живо!

Лабза уже накалил конец шомпола от пистолета и вопросительно поглядывал на Терешко. Тот мотнул головой.

– Нет! Не надо! Я все отдам! – упал на колени хозяин. – Только не пытайте!

– Это хорошо, пан, – язвительно ответил Терешко. – Торопись.

Хозяин затрусил в соседнюю комнату. Терешко последовал за ним.

Лука все это наблюдал округлившимися глазами. Потом его взгляд упал на ковер на стене, где был набор оружия из двух сабель, копья с коротким древком, топора старинной ковки и лука с сагайдаком со стрелами.

Глаза у него загорелись. Он вопросительно глянул на Яцко, и тот ответил с усмешкой в глазах:

– Правильно, бери, хлопец. Теперь это все твое, и еще пистоли где-то у панов должны быть. Ага, вижу. Их тут целых восемь. Тебе повезло. И припас к ним! Все забираем. Пригодятся.

Лука благодарно ответил немым взглядом, торопливо стал срывать со стены оружие и неумело цеплять его на себя. Потом, отойдя от страха и оцепенения, сказал беглому Якиму:

– Чего стоишь, словно пень трухлявый? Слыхал, что сказано? Бери, пока есть что.

Яким неуверенно взял пистоль, осмотрел и попробовал засунуть его за штаны. Но бечевка вдруг лопнула, и штаны сползли на пол.

Громовой хохот огласил горницу. Юноша смутился, подхватил штаны и затравленно огляделся.

– Ну, хлопец, теперь тебе не отвертеться от хорошей клички! – вскричал со смехом Ермило. – Быть тебе прозвищем Штаны! Да ты не очень-то серчай! Это не самое страшное! Могло быть и хуже. Однако поспеши поднять их.

Лука вдруг заметил злорадно ухмыляющуюся физиономию пана хозяина, а потом и услышал его голос:

– Погодите, холопы, я вам еще покажу, где раки зимуют!

Гнев отразился на побледневшем лице юноши. Его, казака, который уже раз назвали холопом! У него открылся рот, захлопнулся, опять открылся. Он шагнул к пану хозяину, посмотрел в его выкаченные глаза. В руке появился пистолет. Терешко заметил:

– Погоди, хлопец. Мы еще гроши не пересчитали. Может, еще что утаил этот паскудник!

Но Лука уже ничего не слышал. Он ткнул пистолетом в живот хозяину, надавил спуск. После выстрела тот кулем повалился на пол.

– Поговори теперь с нами, холопами, пан хозяин! А мы послушаем!

– Добре, Лука! – протянул Яцко тихо. – Видать, доставалось тебе от панов. Вот и отыгрался хоть на одном. А теперь мотаем отсюда, пока не поздно.

– Яцко, – подал голос Лука, – неужто мы оставим их тут? – И тут же добавил, как бы поспешая: – Опасно. Дознаться могут.

Яцко с Терешко скривили рты в сожалеющую гримасу, качнули головами в знак согласия. Несколько взмахов саблями, всхлипы, стоны вперемешку с тихими воплями – и все было кончено. Все шестеро поляков уже плавали в лужах крови.

– Уходим, товарищи, – бросил хрипло Терешко. – Поспешим.

– Жратвы захватить бы, – предложил Яцко. – Яким, ты все тут знаешь. Займись этим с Омельком.

Казаки ушли, а остальные похватали закуску и торопливо жевали.

– Брось горилку! – прикрикнул Терешко, увидев, как Яким Рядно тянет келих ко рту. – Не искушай судьбу! Так нас быстрей узнают. Поостерегись пока.

Тот тяжко вздохнул, но согласился.

Собрали все оружие, распихали по кушакам, сняли с убитых кольца и, дождавшись Омелько с Якимом, тронулись в путь, к табору.

– Смотрите, хлопцы, держите языки за зубами, – предупредил всех Терешко. – И Макею ничего не говорите. Оружие тут же спрятать в мажарах. Яким Штаны, ты не высовывайся. Придется тебе идти с нами. Оставаться здесь опасно.

– Спасибо, пан казак! Я охотно!

– Дня два не показывайся из схоронки в мажаре. И не вздумай шутить с таким делом. Голову оторвут.

– А где мне прятаться, пан казак?

– В моей мажаре, – решительно ответил Терешко и добавил: – Ко мне Макей не станет приглядываться.

Стан казаков уже спал. Караульные узнали своих и пропустили, стараясь не рассматривать их, полагая, что те возвращаются из деревни, где искали приключений с бабами.

Яким Штаны забрался в мажару, где с помощью Терешко устроил между кладью лежбище, укрытое от постороннего взгляда.

Утром Макей придирчиво осмотрел мажары, прошелся вдоль их ряда. В глазах угадывалось любопытство, но он ничего не спросил, будто ничего и не произошло вечером. И возчики хранили мудрое молчание, лишь Лука иногда сверкал гордо глазами. Теперь у него было свое оружие, у панов взятое.

Прошло дней шесть. При сопровождении польских и австрийских офицеров обоз с боевыми сотнями казаков пересек границу и углубился в Неметчину.

К этому времени Яким Штаны уже шествовал рядом с мажарами на правах, которые ему никто не давал. Макей молча сопел, когда тот подсаживался к их костру и тянулся ложкой к общему котлу. Но перечить не осмеливался, понимая, что и сам молчаливым согласием способствовал недозволенному.

Сотник почти не тревожил обозников, предоставив все десятникам и своему помощнику, пану Свищнику. Тот больше заботился о сбыте обозного продовольствия на сторону, но делал это помаленьку и с оглядкой. Поэтому старался не портить отношения с обозниками.

Обоз тащился по землям, всхолмленным и цветущим, деревни сильно отличались от украинских, хотя было и много общего. Попадались каменные замки, их вид возбуждал удивление и почтение. Удивлялись – как можно штурмовать их, такие высокие и грозные.

– Народ здесь поопрятнее живет, – заметил Лука возле костра, где булькал пшенный кулеш с салом.

– Один хрен! – с недовольством буркнул Макей. – Разве что тут нет крепаков, а поборами так давят, что бедному крестьянину и продохнуть невозможно.

– Война, Макей. Немец уже сколько лет бьется с соседями и шведом. – Рядно многозначительно оглядел товарищей. – Слыхал, нас отправят в какой-то табор и начнут обучать, как воевать в Европе.

– Чево! – воскликнул Терешко недовольно. – Наших казаков обучать? Ты спятил, Яким? Хотя мне это даже нравится. Все подальше от войны, а талеры идут.

– Шесть монет, да и то не всем!.. Разве это гроши за такую работу! – воскликнул с возмущением Лука. – Вон офицеры и старшины гребут лопатой! А отдуваться нам.

– Такова наша доля, хлопче, – философски отозвался Макей.

– Это уж точно, – вздохнул Яцко и зачерпнул из котла каши попробовать готовность. Подул в ложку, пожевал. – Кажись, готово, казаки.

– Наша серома да нетяги завсегда первыми ложками кровушку хлебают, – не унимался Лука. – А старшина мошну набивает и нас, дураков, кабалит.

– Умолкни, сынку! – незлобиво прикрикнул Макей. – Так Господом заведено. И не нам то исправлять. Пан завсегда найдется на людскую шею.

– То Макей верно молвил, – отозвался Омелько и предложил: – Не пора ли за кулеш приняться? Поди, остыл небось.

Обоз с полками казаков втянулся в поросшие лесом горы Силезии. Редкие деревни ютились в широких долинах, а на вершинах холмов иногда возникали, упираясь в небо островерхими крышами башен, красивые замки местных вельмож и графов.

– Похоже на наши Карпаты, – молвил Рядно, оглядывая невысокие горы. – Я в тех краях бывал.

– Эй, казаки! – Это подскакал к обозникам Степанко и озорно оглядел подводы. – Скоро конец дороги! Завтра-послезавтра приедем!

– И где остановимся? – спросил Лука.

– А хрен его знает! Возле какого-то большого селища или городка. Несколько месяцев, слыхал, проживем тут.

– Ну и ладно, Степанко! – Терешко довольно перекрестился. – Хоть отдохнем в этих благодатных местах! А война от нас не уйдет.

И действительно – два дня пути, и обоз остановился в долине, на дне которой весело звенел широкий ручей с каменистым дном, усеянным обкатанной галькой.

Уже через день под руководством немецких офицеров начались учения. Казаки ворчали, но приходилось подчиняться. Никто не понимал чужой речи, и это в значительной степени тормозило обучение. К тому же казаки и нарочно притворялись непонятливыми.