— Вполне возможно. — И Картр признался: — В первый день, когда мы высадились и я увидел эту зелень, мне показалось, что я ее помню.

— Ну, дети, ни я, ни кто-нибудь из моей расы не помнит Землю. И все же я скажу: мы высадились на хорошей планете. Приятно сделать ее своей. Но нужно это сделать…

— А город и кланы? — спросил сержант. — Позволят ли они нам это?

— Планета велика. Эту проблему мы решим, когда она возникнет. А теперь, любители луны, не будучи фальтхарианином, я иду спать. Простите меня. — Хихикая, он ушел.

— Что вы имели в виду… город и кланы? Здесь есть туземцы? — спросила девушка.

— Да. — Картр коротко рассказал ей о том, что знал сам. — Видите, — закончил он, — этот мир не совсем наш. И поскольку мы не можем оставаться здесь вечно, нам нужно что-то решать.

Она кивнула:

— Расскажите завтра остальным. Расскажите им все, что и мне.

— То есть предоставить решение им? Ладно. — Он пожал плечами.

А что если они предпочтут удобства города? Это было бы вполне естественным. Но он был уверен, что ни он сам, ни те, кто вместе с ним пришел к этому древнему зданию, не пойдут назад.

И вот на следующее утро он стоял в луче солнца, пересекавшем помост. Горло у него пересохло. Он все сказал и теперь чувствовал усталость, такую, будто целый день рубил деревья. Все лица были обращены к нему, невыразительные, безразличные.

Слышали ли они его слова? И поняли ли их? Или их равнодушие — плод недавних событий? Может, они считают, что худшее уже миновало и ничего хуже быть не может?

— Такова ситуация…

Беженцы молчали. И тут он услышал стук сапог о камень, громко отдававшийся в тишине зала. На помост поднялся Уилсон.

— Мы слышали сообщение сержанта. Он указал два возможных решения. Первое: мы можем вступить в контакт со штатскими в городе. Город отчасти функционирует. Но у них трудности с продовольствием, и кроме того, — медик помолчал и добавил, не изменяя тона и выражения, — кроме того, население города состоит исключительно из людей.

Опять слушатели не отвечали. Сталкивались ли они раньше с нелюбовью к бемми? Должны были! Она так распространилась в последнее время. В широком кресле с символом Денеба сидела фальтхарианка, державшая на руках маленького христианина, чья мать погибла при нападении на базу. А Зор сидел между двумя мальчиками из внутренних систем примерно его возраста. Они не делились на людей и бемми. Они все были рейнджерами!

— Итак, мы можем идти в город, — повторил Уилсон. — Или мы примем другое решение, которое означает гораздо более трудную жизнь. Впрочем, мы, рейнджеры, по подготовке и традициям лучше подходим для такой жизни. Это жизнь, подобная жизни туземцев.

Сержант Картр говорил о приближающемся холодном времени года. Он также указал, что мы не можем оставаться здесь из-за недостатка припасов. Мы можем двинуться на юг, как сделало большинство туземцев несколько дней назад. Сейчас контактировать с туземцами нам нельзя. Это станет возможным лишь тогда, когда мы приобретем необходимые знания. Но до этого пройдут годы. Итак, мы должны выбрать один из двух выходов…

— Доктор Уилсон! — Встал один из членов экипажа. — Вы исключаете возможность спасения? Почему бы не остаться здесь и не вызвать помощь по коммуникатору? Любой патрульный корабль…

— Любой патрульный корабль! — отсутствие выражения подчеркивало смысл слов медика. — Коммуникатор с таким же успехом привлечет и пиратов. И помните: Земли нет ни на одной карте. Даже название ее стало легендой.

Послышался ропот.

— Значит, нас ждет изгнание? — спросила одна из женщин.

— Да. — Ответ Уилсона прозвучал четко и уверенно.

Наступила тишина. Теперь все поняли правду. «И, — с гордостью подумал Картр, — приняли ее спокойно».

— Мне кажется, мы останемся вместе… — медленно продолжил Уилсон.

— Да! — Ответ прозвучал так громко, что вызвал эхо. Патруль держится вместе. Этот лозунг, который служил им поколениями, сохранился.

— Все решит воля большинства. Те, кто предпочитает город, идут к той стене. Остальные остаются здесь…

И, не закончив говорить, Уилсон двумя шагами приблизился к левой стороне помоста. Картр присоединился к нему. Лишь мгновение они были вдвоем. Адрана и ее девушки вскочили со своих мест и встали рядом с врачом. Потом наступила пауза: остальные женщины не двигались.

Нарушила неподвижность фальтхарианка. Держа на руках ребенка-тристианина, подталкивая перед собой двоих своих детей, она быстро пошла налево. Но ее опередил Зикти со своей семьей.

Какое-то время слышался топот ног, а когда он стих, не нужно было считать! Никто не захотел идти в город. Они приняли решение, взвесив все возможности, настоящие и будущие. Глядя на их строгие лица, Картр понял, что они не откажутся от этого решения. И ему стало жаль горожан. Они попытаются поддерживать механическую цивилизацию. Возможно, этому поколению жить будет легче. Но они отвернулись от будущего, и второй случай им, может, и не представится.

Как только было принято решение, Патруль начал готовиться в путь. И на рассвете второго дня они выступили, неся скудные пожитки.

Картр смотрел, как дети и женщины, патрульные и офицеры под предводительством Филха и Зинги шли под чужим для них солнцем, шли к будущему.

Он оглянулся на покинутый зал. Солнце осветило символ на спинке центрального кресла. Старая Земля… Теперь они, идущие в дикую местность, представляли Новую!

«Будем ли мы опять повелителями пространства и звездными рейнджерами? — подумал Картр. — Начинается ли сегодня новый цикл, ведущий к другой империи?»

Он слегка вздрогнул, когда ему ответила мысль Зикти: «У моего народа есть пословица: „Когда человек подходит к концу пути, пусть помнит, что конца нет и перед ним открывается новая дорога“».

Картр повернулся спиной к Залу Прощания и легко сбежал по выщербленным ступеням. Ветер прохладный, но солнце греет. Под ногами идущих поднималась пыль.

— Да, конца нет! Идем!

Так как даже обычное напряжение нервировало его, Мюррей Дуглас вызвал ресторан «Просцениум» и заказал столик. Он не знал голоса человека, принявшего его заказ, а тот повторил заказ совершенно равнодушно, словно имя Мюррея Дугласа ничего не значило.

— Мистер Мюррей Дуглас… столик на одного человека… время… очень хорошо, сэр.

Прошло уже много времени, очень много. Прошла целая вечность.

Рука Мюррея дрогнула, когда он положил трубку. Чтобы обрести самообладание он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Потом он в двадцатый раз ощупал свой бумажник, словно хотел убедиться, что деньги за это время никуда не делись. Наконец он надел пальто, взял саквояж, еще раз окинул взглядом свои апартаменты и спустился вниз, на улицу, чтобы найти такси.

Все же, мастерская не изменилась. Том Хики, как и раньше, сидел в своем тесном стеклянном ящике перед целой кучей испачканных маслом служебных пропусков и постоянно звонящим телефоном. Снаружи сюда доносилась музыка и шум работы в крошечных боксах. Мюррей Дуглас прошел мимо отремонтированных машин, споткнулся об один из шлангов, подающих сжатый воздух, и без дальнейших происшествий добрался до стеклянного ящика.

Когда дверь открылась, Хики оторвал взгляд от своей работы. На мгновение он вопросительно поморщил лоб, но потом сказал:

— А, мистер Дуглас! Вы так давно уже не заходили сюда, что я вас с трудом узнал.

— Вы получили мое письмо? — резко спросил Мюррей. Ему не хотелось думать о долгом отсутствии и о людях, которые не узнавали его. С тех пор зеркало уже многое рассказало ему. Когда он был в мастерской в последний раз, он уже многое потерял от своей юношеской внешности, которой был обязан большей частью своего успеха; тогда глаза его были влажными, а мешки под глазами все время были припухшими.

Но теперь он действительно сдал. Кожа на его подбородке была дряблой. На лбу обозначились глубокие морщины. И он все время носил шляпу, потому что его волосы поредели и поседели. Несмотря на свои тридцать два года, Дуглас выглядел на все пятьдесят и чувствовал себя немощным стариком.