— Спасибо, сок действительно очень вкусный. — Она наполнила свой стакан. — Я рада, что кто-то позаботился об этом.

Он покачал головой.

— Дальше, пожалуйста, — попросил он ее. — Я рад, что кого-то заботит то же, что и меня.

— Ну, не совсем то же, — поправила она его.

Она побледнела, начав говорить о своих опасениях. Теперь краска снова стала возвращаться на ее лицо.

— Я подумала, не лучше ли сдаться и вернуться в Саутгемптон. Я приехала сюда с иллюзиями, что смогу многому научиться и, может быть, сыграть специально написанную для меня роль. Представьте себе только, каким шансом это было для меня в пьесе Дельгадо! Вы заметили, как оптимистична я была по прибытии сюда?

— Я помню еще и о том, что пытался испарить этот ваш оптимизм, — добавил Мюррей.

— Это было только хорошо. Я должна быть благодарна вам за это.

Она снова отпила сок из стакана.

— Если бы вы меня не предупредили, что я питаю напрасные иллюзии, мне было бы намного хуже теперь, когда я сама пришла к такому же выводу.

Мюррей изучающе посмотрел на нее. Она теперь говорила горячее, чем прежде, нервничала, казалось, несколько меньше, и это удивило его. Он не мог себе представить, почему это так, и поэтому осторожно спросил:

— Вы пришли сюда не только за тем, чтобы спросить меня, уйти вам или остаться? Если это ваша единственная проблема, то вы, без сомнения, должны остаться. Только проследить перипетии возникновения театральной пьесы уже очень полезно, не так ли?

Хитер медленно кивнула. Она отставила стакан и закурила сигарету. При этом, казалось, ей что-то пришло в голову. Склонив голову, она задумалась над чем-то, но потом, видимо, отказалась от задуманного.

Хитер неожиданно хихикнула.

— О Боже! — сказала она. — Собственно, это дело не такое уж и смешное, и я его до сих пор воспринимала очень серьезно, но, несмотря на это, все это как-то смешно.

Она открыла и испуганно закрыла рот.

— Что это? — спросила она. — Мне кажется, этот сок содержит слишком много углекислоты. Я никогда… О, все это неважно.

Все было понятно. Мюррей вздохнул и больше не удивлялся. Он должен был еще раньше понять объяснение странного поведения Хитер. Она, очевидно, выпила для храбрости, прежде чем прийти к нему со своими проблемами. Теперь выпитое оказывало свое действие.

— Хитер, я действительно не догадывался, что вы хотите со мной поговорить, — терпеливо произнес он.

Она бросила на него удивленный взгляд.

— Разве я еще не все рассказала вам? Мне очень жаль. Ида сказала, что вы любите меня, и я должна лечь к вам в постель.

— Вы ждали от нее чего-то другого? — невыразительно спросил Мюррей.

Он знал, что Ида очень нетерпелива. В таких обстоятельствах она среагировала совершенно по-человечески. Он знал, что Хитер правильно поняла эти намеки. Она была молода, но она ни в коем случае не была монашкой.

Это показало уже следующее ее замечание.

Она еще раз хихикнула.

— Мюррей, вы просто не можете принять этого всерьез, не так ли? Я имею в виду, Ида неплохая актриса, но, если что-то говорит, то именно это и имеет в виду, иначе она просто не может. Всегда такое впечатление, что она стоит на сцене… О!

Ее голос совершенно изменился. Она положила сигарету, не обращая внимания на то, что та выпала из пепельницы и покатилась по столу. Хитер напряженно уставилась на нее.

— Мюррей, у меня ужасно кружится голова. Я сейчас потеряю сознание, — сказала она. — Я, по-видимому, перепила. Но как я могла перепить? Я сегодня вечером выпила только стаканчик… О Боже!

Она попыталась встать. Краска снова сошла с ее лица.

— Мюррей, вы же не… Нет, конечно, нет! — Она приподняла руку, словно попыталась встать из кресла. — О, мне так плохо.

Мюррей вскочил, поддержал Хитер и повел ее к раковине. Он пустил холодную воду, и Хитер немного попила. Мюррей возвратился назад к столу, взял банку с соком и понюхал ее. Потом он вылил немного сока на ладонь и осторожно попробовал его. Фруктовый вкус заглушал все, но Мюррей мог себе представить, что было добавлено в сок. Может быть, водка, но, вероятнее всего, чистый спирт.

У Хитер после всего этого будет лишь болеть голова, и она немного помучается с похмелья. Но если бы эту банку открыл Мюррей, не обратив внимания на ее содержимое, оно было бы для него подобно цианистому калию.

Несколько секунд Мюррей мог думать только о всевозможных последствиях. Если Дельгадо действительно намеревался, ну… как бы это сказать… отравить его, он, может быть, и не удовлетворится этой попыткой.

Чего еще можно ожидать от него? Жестянки в шкафу выглядели такими же безобидными, как и та, которую он открыл для Хитер. Мюррей тщательно обследовал их, но не нашел ничего подозрительного.

Что ему теперь делать? Нужно ли ему показать одну из банок Близзарду? Не примет ли это Близзард в качестве доказательства?

Может быть, не каждая банка содержит спирт? Может быть, он случайно взял ту, единственную, потому что она стояла в первом ряду и была предназначена для него?

Как же все пойдет дальше? Будет ли добавлен спирт в лимонный сок, который Валентайн подает ему за ужином? Или водка потечет из крана? Мюррей этого не знал и поэтому чувствовал себя, как в замке Дракулы, где ему угрожала каждая тень.

И он должен был быть доволен этими тенями. Уже в самой попытке отравить бывшего алкоголика спиртом было что-то совершенно абсурдное. Мюррей видел это на лице Близзарда, когда показывал ему свидетельство доктора Кромарти. Вероятно, было совершенно бесполезно и дальше оставаться здесь и обсуждать это с другими. Мюррей должен бежать, и пусть здесь все катится ко всем чертям.

Хитер, шатаясь, отвернулась от раковины, ее, должно быть, вырвало. Мюррей хотел поддержать ее, когда она отшатнулась от раковины.

— Оставьте меня в покое, — потребовала она. — Боже, да оставьте же меня в покое. Я не шучу.

— Хитер, я ничего не делал со стаканом, — заверил ее Мюррей. — Эта штука была предназначена только для меня, а не для вас.

Она ничего не ответила. Вероятно, она даже не слышала его. Мюррей мог себе представить, как действует на нее чистый спирт, и, кроме того, она уже пила до этого.

Хитер упала на постель и положила голову на руку. Одна ее нога все еще касалась пола. Дыхание ее было неравномерным, потом она начала всхлипывать.

Мюррей сжал кулаки. Его собственная проблема настолько занимала его, что он видел только очевидное. Дельгадо не удовлетворится тем, что доведет его до гибели. Он сделает это со всеми. Хитер была лучшим примером этого.

Он должен все обдумать, все спланировать. Ему нужно как-то бежать, помочь бежать Хитер и помешать Дельгадо остановить их…

Самоубийство Гаррижо! Ему захотелось вызвать Роджера Грэди.

Мюррей дрожащей рукой поднял трубку и еще раз назвал Лондонский номер. Ожидая разговора, он подошел к двери, недоверчиво выглянул в коридор и затем закрыл дверь. Снаружи никого не было видно.

Он снова сел у телефона и задумался о том, что ему рассказала Хитер. Она рассказала, что каждый вечер перерезала провод между матрасом и магнитофоном…

Мюррей внезапно вскочил. Он сдвинул Хитер в сторону. Она не протестовала. Он поднял матрас, и его подозрения подтвердились: сетка снова была цела, хотя вечером он удалил ее. Мюррей не знал, было ли это средством влияния на спящего, но это объяснение показалось ему таким же логичным, как и все остальные.

Род электрического поля? Лестер сравнил сетку с антенной.

Зазвонил телефон. Мюррей взял трубку и едва смог ответить, услышав знакомый голос Роджера.

— Роджер, слава богу! Это я, Мюррей!

— О, это ты!

Мюррей мог представить себе движение руки, сопровождавшее это восклицание.

— Что это тебе надо в такое время? Тебе вообще ясно, что ты сделал? С тех пор, как ты публично напал на Барнетта, он ведет личную войну против пьесы Дельгадо и каждого, кто хоть как-то связан с ней…