— Таким образом, постепенно мы перейдем от светил, собравшихся здесь сегодня, к тем тусклым звездам, что освещают небеса, — закончил свое вступление Глесс-Валледж.

— Низкий подхалим, — заметил Уэйт-Базеф. Глесс-Валледж или не услышал, или счел ниже своего достоинства обращать внимание на реплику.

— Звезды, любезные друзья, — продолжал он мягко, — нечто большее, нежели небесные украшения. Звезды постоянно влияют на нас — именно они определяют срок наших жизней от рождения до самой смерти. С холодным безразличием они вершат наши судьбы. И хотя звезды несказанно далеки, все же благоволят говорить с нами. Небеса — открытая книга, которую на досуге могут читать те из нас, кто овладевает знаниями.

— Не правда ли, как мило он говорит? — спросила сидевшая неподалеку от Девраса румяная матрона свою соседку.

Та одобрительно кивнула.

— Какой голос! Какие глаза!

Ухмылка на лице Уэйт-Базефа стала еще шире. Деврас обнаружил, что постепенно начал улавливать суть происходящего.

— Немногие из нас умеют читать по звездам, — признал Глесс-Валледж, комически-печально тряхнув красивой головой. — Для тех, кто не сидел за учебниками астрологии, их язык так же непонятен, как мне — какой-нибудь верхнестреллианский.

Зал отозвался на эту шутку волной благодарного смеха. Герцог Бофус хихикал. Лицо же его дочери по-прежнему оставалось каменным.

— Поэтому я рад представившейся мне возможности продемонстрировать вам, с наилучшими пожеланиями от ваших друзей-чародеев, Полуночный Телескоп, который можно считать универсальным толкователем. Сегодня с его помощью мы откроем тайны загадочных звездных сигналов.

— «Универсальный толкователь»! На дне канала, вот где ему самое место, — фыркнул Уэйт-Базеф. — Блестит, и больше ничего.

Его реплика вызвала ропот у части присутствующих. Леди Каравайз быстро оглянулась, а затем вновь устремила свой взор на Глесс-Валледжа.

— От моего внимания не ускользнуло, — в сладкозвучном голосе его непревзойденности послышались нотки беспокойства, — что недавний феномен — появление средь бела дня в небе Ланти-Юма яркой звезды — вызвал некоторый переполох. В умах граждан поселились путаница, сомнения, и даже опасения относительно того, что данное явление носит не вполне естественный характер.

— Однако до чего оно красиво! — заметил герцог Бофус.

Уэйт-Базеф хмыкнул.

— Но не все люди обладают благородной храбростью, присущей вашей милости. — Глесс-Валледж поклонился герцогу. — Сие явление поставило перед нами, чародеями, множество сложных вопросов. С помощью Полуночного Телескопа мы теперь надеемся получить на них ответы, которые, наконец, откроют истину. С самого начала хочу разъяснить всем: здесь нечего и некого бояться. Можно рассматривать эту необычную звезду как новый бриллиант в короне нашего прекрасного города. А сейчас — внимание. С вашего позволения, я приведу в действие Полуночный Телескоп.

Глесс-Валледж произнес несколько маловразумительных слов, сделал пару пассов, от которых кристаллы и призмы Телескопа начали вращаться и засияли неожиданно ярким светом. По залу пронесся благоговейный шепот. Большой стеклянный шар потемнел, затем на нем ясно проявилось изображение Лурейского канала с полуденным солнцем, сверкающим над дворцами и лодками, — точно таким же, каким его видели собравшиеся несколькими часами ранее. Новая звезда — пятно ярко-красного цвета — отчетливо выделялось в безоблачном небе. Раздались спонтанные аплодисменты, и Глесс-Валледж снисходительно улыбнулся.

— Посмотрите на звезду Ланти-Юма, — жестом пригласил он. — Безусловно, это восхитительнейший дар природы нашему городу! Божественное признание его красоты!

— Ну, Валледж, это уже ни в какие ворота не лезет! Вас следовало бы повесить за ложь. — На этот раз голос Рэйт Уэйт-Базефа прозвучал немного тише.

— Рассмотрим звезду поближе. — И в ответ на команды Глесс-Валледжа изображение на Полуночном Телескопе стало меняться, превращаясь в изображение звезды. Его непревзойденность вновь произнес несколько магических заклинаний, и голубое небо превратилось в пурпурное, затем почернело. Из ниоткуда выплыли созвездия и засияли на своих обычных местах. Новое светило сверкало гораздо ярче своих далеких родственниц. И вновь зрители зааплодировали.

— А теперь… — Валледж сделал многозначительную паузу, — звезды откроют нам свои тайны. Ваша милость, лорды и леди, посмотрите на кристаллы, призмы и саму небесную сферу. Они, как видите, светятся различными красками. Эти краски суть спектральное проявление звездного излучения, которое оттеняет несомый им определенный и особенный смысл.

Уэйт-Базеф понизил голос, чуть ли не до шепота.

— Шарлатан! — процедил он сквозь зубы. — Фигляр с дорогостоящей кучей стеклянного мусора!

— Поскольку излучения претерпевают воздействие великого множества наисложнейших факторов, для точной интерпретации данного явления нам необходимо будет прибегнуть не только к науке, но и в не меньшей степени к искусству.

— Лжешь, Валледж, лжешь!

— И я надеюсь, что мне по силам справиться с этой задачей. Мои благородные друзья, как вы можете заметить, призмы Полуночного Телескопа отражают преимущественно голубые и зеленые цвета. Эти два цвета приятны для глаза сами по себе, а их слияние обещает период блистательного процветания для Ланти-Юма и его жителей. Мерцание цвета индиго в основании самой нижней призмы символизирует морские волны, по которым наши торговые суда будут возвращаться из заморских стран, груженные сокровищами, что вскоре наполнят наши сундуки. — Голос Валледжа звучал теперь спокойно и уверенно, в нем появилась теплота и соблазнительность речи опытной куртизанки.

Герцог Бофус и большинство его гостей, казалось, были зачарованы этими радужными предсказаниями.

Но только не Рэйт Уэйт-Базеф. «Ты просто так не отделаешься!» — пообещал он себе и, явно не в силах больше сдерживаться, повысив голос для того, чтобы его было слышно во всех уголках театра, сказал:

— Ваша непревзойденность, прежде чем вы продолжите, один вопрос, если позволите.

— Кто спрашивает? — Глесс-Валледж нашел глазами не в меру любопытного слушателя, во взгляде его мелькнула холодная враждебность, которая, впрочем, тут же исчезла.

— А, премудрый Уэйт-Базеф! Что ж, весьма польщен. Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы после завершения показа. Мои благородные друзья, — продолжил он, — обратите внимание на эти оранжевые полосы…

— Я бы хотел услышать ответ сейчас, — перебил Уэйт-Базеф, и его голос отчетливо прозвенел в тишине зала. — Полагаю, вы не откажете мне в этом удовольствии?

Глесс-Валледж неохотно замолчал. Приглушенный шум голосов выразил всеобщее удивление и недовольство.

— Почему он остановился? — капризно спросил герцог Бофус у дочери. Та похлопала по его руке и ничего не ответила.

Глесс-Валледж на мгновение задумался, оценивая создавшуюся ситуацию, и решил все обратить в шутку.

— Рэйт, Рэйт, я и забыл про вашу всем известную любознательность. — Великий чародей широко улыбнулся, дабы блеснуть хорошими манерами в глазах собравшихся здесь гостей. — Ну-с, спрашивайте. Вам что-нибудь непонятно?

— Лично мне все понятно, — сказал герцог Бофус дочери. — А мне казалось, Базефа считают человеком выдающегося ума.

— Тсс! — приструнила отца леди Каравайз, отчего он, было, насупился, но затем пожал плечами и стал сосать другой леденец.

— Чего я решительно не понимаю, — начал Уэйт-Базеф, обнажая в улыбке белоснежные зубы, — так это то, как ваша непревзойденность может затевать дискуссию о новой звезде, не предварив ее сведениями относительно древних пророчеств, предсказавших ее появление.

— Наше время ограничено. — Желваки почти незаметно заходили на лице Глесс-Валледжа. И все-таки ему удалось сохранить веселое выражение лица. — И я не хочу утомлять моих благородных слушателей ненужными подробностями. Они желают познакомиться с четко изложенными фактами.

— Благодарю вас, лорд Валледж… Четко изложенные факты, только и всего! Тогда как ваша непревзойденность объяснит сокрытие важнейших обстоятельств дела, от которого зависит безопасность каждого лантийца, более того, безопасность каждого человека, живущего на Далионе?