— Вы-то воюете, а мы еще не начали, — ответил я. — Но теперь, я думаю, начнем. Так и знайте, если вы сейчас же не выпустите меня и Мэдж, мы немедленно начинаем против вас военные действия.

Тело фельдмаршала придало моим словам свирепости и напора.

— У вас нет оружия, — пробормотал судья, — и нет науки. Без тел амфибионты ничего не могут сделать.

— А вот я сейчас сосчитаю до десяти, и если вы нас не развяжете, я вам, так и быть, покажу, можем мы что-нибудь или нет, — сказал я. — Быстренько захватим ваши тела и стройными рядами поведем к ближайшему обрыву. Как вы тогда запоете?

Конечно, я блефовал. В теле может находиться только одна душа, но наши противники этого не знали!

— Раз! Два! Три!

Генерал побелел, как полотно, и безвольно махнул рукой.

— Развяжите их, — приказал он.

Солдаты, трясущимися от страха руками, поспешно развязали веревки. Так мы с Мэдж оказались на свободе.

Я сделал положенные несколько шагов, высвобождая свою душу из постылого тела. И красавчик фельдмаршал с грохотом покатился по лестнице, позвякивая своими орденами.

Но я увидел, что Мэдж не торопится выйти из тела. Она медлила, не в силах расстаться с меднокожим телом.

— Не думайте, что это вам так и сойдет с рук, — сказала она. — Вам придется рассчитаться с нами за все те неприятности, которые вы нам причинили. Это тело вам надлежит отправить в Нью-Йорк, где я проживаю. Тело должно прибыть по назначению не позже понедельника, и смотрите, чтобы оно было в отличном состоянии.

— Исполним, мэм, — сказал судья.

Мы добрались домой как раз вовремя, парад в честь Дня ветеранов закончился, и командующий парадом покинул тело возле местного телохранилища. Он сразу же бросился ко мне, чтобы извиниться за свое недостойное поведение.

— Что ты, Герб, — сказал я. — Все в порядке. Ты же был в теле. На этих парадах, чего только не бывает.

Кстати, самое прекрасное в нашем двойном существовании — если не считать, что мы навсегда отделались от страха, — это то, что амфибионты с легкостью прощают все те обиды, которые они наносят друг другу, находясь в телах.

Конечно, не все уж так безоблачно, но разве хоть что-то обходится без шероховатостей. Например, нам все еще приходится время от времени работать, обслуживая телохранилища, надо ведь обеспечить сохранность тел в общественном фонде. Но это всего лишь текущие проблемы. Говорят, правда, и о крупных неприятностях. Но те из них, о которых мне приходилось слышать, слишком надуманы. Просто люди не могут пока отказаться от стародавних привычек и окончательно расстаться с идеями, которые казались им ценными до того, как они стали амфибионтами.

Как я уже говорил, ветераны, наверное, уже никогда к этому не привыкнут. Да меня и самого частенько посещают грустные мысли о том, что станет с моим прежним выстраданным бизнесом — с сетью платных туалетов, на создание которой я потратил тридцать лет своей жизни.

А у молодых таких проблем нет. Прошлое их мало волнует. Да что там говорить, многих уже не очень-то трогает и судьба наших телохранилищ. А ведь для нас, ветеранов, это вопрос больной.

Мне кажется, что новый виток эволюции — уже свершившийся факт. Совсем скоро мы окончательно освободимся от тел, как те морские твари, что первыми вылезли из тины на солнышко и больше никогда в море не вернулись.