На обратном пути в гостиницу Фалько лихорадочно соображал, кого из запасных добавить к «чертовой дюжине». Возможно, убийца имел самые разные мотивы преступления. Например и такой: убрать основного игрока, чтобы включить в игру запасного.

Выходя из машины, режиссер понял, что не станет использовать никого из троих запасных.

Пусть возмущаются, пусть скандалят в офисе компании или на телестудии, но даже один процент риска сейчас слишком велик.

Лучше всего взять человека в помощь Забродову. Его не обязательно заранее вводить в курс дела.

Но в случае критической ситуации, на него можно будет положиться. Рифат, Костя, Семен и прочие – личности, конечно, колоритные. Но в разведку с ними не пойдешь.

Сидя в автобусе на первом ряду, Фалько мысленно перебирал конкурсантов. Вот кого стоило бы взять с собой: Никифоров… Мужик Чечню прошел контрактником, потом Минобороны его прокинуло – заплатило половину обещанного.

Подозвав одного из ассистентов, Фалько попросил распечатку с телефонами участников. Набрал номер. Черт, не отвечает. Ведь он предупреждал запасных сидеть на месте и ждать до самого отлета! Где теперь этого Никифорова искать? Рабочего телефона нет, на сегодняшний день он безработный.

Был еще один, кто Чечню прошел. Омоновец, в длительную командировку ездил. Этому выбирать не приходилось, приказ есть приказ. Сейчас взял отпуск за три года. Ему тоже на работу звонить бесполезно. Если дома не застанешь, значит и этот отпал.

Повезло – парень поднял трубку. Фалько настолько привык к страшной невезухе последних суток, что не поверил и уточнил:

– Ладейников? Игорь?

– Я.

– Сейчас, секунду. Только пересяду.

Фалько перебрался на низкое кресло рядом с водителем, которое в турпоездках обычно занимает руководитель группы. Понизив голос, чтобы лишние уши не слышали, он представился.

– Это из отборочной комиссии.

– Да я уже в курсе, спасибо, – человек решил, что его заново хотят известить о конкурсной неудаче.

– Тут у нас один выбыл. Если быстро соберешься, возьму на подмену.

– Ну вы даете! Так резко… А с кем я говорю?

– Фалько. Вылет у нас ровно в два из Домодедово. В час ты должен быть там – крайний срок. Успеешь?

– Да мне недолго. Ноги в руки и – вперед.

Вы точно не шутите? А то может записываете сейчас как прикол для своей передачи?

– Нет, Игорь, у меня шуточных проектов нет.

Не мой профиль.

Договорившись насчет второй замены, Фалько приободрился. Связался с Забродовым, у того тоже имелся мобильник.

– Успеваешь? Я из автобуса уже звоню.

– В час, как условились.

– Смотри, с парнем бережнее, – режиссер имел в виду предстоящую встречу с Женей.

– Не волнуйся, он у меня на поправку пойдет.

«Инструктор как-никак, – подумал Фалько. – С кадрами дело имел. Да и вообще: кому-то надо доверять в этой чертовой жизни. Иначе попадешь в психушку».

Болтаться по улицам у Жени не было сил, но сидеть одному в четырех стенах тоже не улыбалось. Яркий солнечный свет выглядел зловещим, празднично голубое небо казалось овечьей шкурой, наброшенной на волчью шерсть – под голубой тонкой оберткой угадывалась чернота.

Мерещились скрипы, шорохи, шаги. Будто варево варилось и клокотало – тихие неясные шумы не затихали ни на секунду. Выйдя на балкон, он облокотился о перила. Пустота притягивала, асфальт внизу казался то бесконечно далеким, то, наоборот, совсем близким – перебрось ногу и – ступи.

Неожиданно раз за разом спадала и снова начиналась тошнота. Вернуться в комнату? Там еще хуже.

– Молодой человек! – вдруг окликнула снизу фигура в камуфляже.

Голос был совершенно спокойный, будничный.

Он прозвучал словно из прошлой жизни, где не было еще страха перед неподвижно лежащим телом.

– Я сейчас поднимусь на пару слов, ладно?

Если бы кто-то неожиданно позвонил в дверь, Женя остался бы стоять не шелохнувшись. Даже побоялся бы сдвинуться с места и посмотреть в глазок. Измотанному страхом парню не только люди, но привычные предметы казались воплощением зла.

Человек в камуфляже обратился снизу, со двора и говорил достаточно громко, не таясь. Вид у него был суровый – гладкий череп, прижатые уши, мощный торс. Но в этом открытом обращении был для Куликова свой плюс. Истинное зло, думал он, появится в невинной оболочке. Может быть, в обличье вон той девочки, которая прыгает сейчас на одной ножке?

Незнакомец не маскировался, не пытался выдать черное за белое или наоборот. Жене вдруг захотелось прислониться к нему, как к стене, более крепкой и надежной, чем стена этого дома.

Через минуту он уже вложил свою вялую влажную ладонь в широкую и твердую.

– Ну, здравствуй. Чуток полегчало?

Женя как-то сразу счел нормальным, что гость обо всем знает. Но ответить все равно не смог, только пожал плечами.

– Я тебе одно хочу сказать: чудес на свете не бывает ни в хорошем смысле, ни в плохом. Помню, как пацаном первый раз увидел покойника. Как-то вдруг поверилось в скелета с косой – он может вдруг выступить из-за угла, из-за дерева, из-за занавески. Рядом горела газовая конфорка: я протянул руку и сразу отдернул. И понял, что чудес не бывает – если тысячу раз протянешь руку к огню, он тысячу раз тебя обожжет. В цепочке причин и следствий разрывов нет: у каждого подвига есть имя и фамилия, у каждой ошибки или преступления – тоже.

Куликов почему-то поверил этому человеку.

Не хотелось, чтобы он уходил.

– Будете убийцу ловить?

– Давай-ка восстановим с тобой, что сумеем.

Начиная с самого приезда в гостиницу.

Женя знал, что рано или поздно такой разговор состоится, и нервно ждал его, как ждет операции больной. Ему представлялась комната с голыми стенами, трое следователей, поочередно задающих вопросы. Каждый смотрит с подозрением, ищет зацепки в показаниях.

Все оказалось не так уж страшно. Нужно только сосредоточиться и вспомнить.

– Мы приезжали поодиночке. В фойе меня встретила девушка, объяснила, что надо подняться на лифте наверх. Там уже мне показали номер.

– Значит, не спрашивали, кто с кем хочет поселиться?