Легче было сказать, чем сделать. Лодка была неповоротливая и скользкая, и Эрику пришлось потратить много сил, прежде чем вытащить ее на берег. Когда она ткнулась тупым носом в песок, он упал рядом совершенно обессилевший.

Через некоторое время он поднялся, и насухо вытерся рубахой. Больше всего на свете ему хотелось вытянуться и уснуть, но его ждала лодка, и у него было странное чувство, что время имело важное значение, и он не мог его терять.

К счастью, лодка была небольшая, и сделана из легкого материала, поэтому он справился с ней в одиночку. Рассмотрев ее поближе, Эрик обнаружил, что шпангоуты были покрыты чешуйчатой кожей. Должно быть, на обтяжку лодки пошла гигантская рыба.

Когда он вылил воду, лодка всплыла, и он целиком вытащил ее из воды. Он перевернул ее вверх дном, чтобы поискать пробоины в корпусе. Лодка выглядела как большая черепаха, которая втянула голову, ноги и хвост под панцирь. Высохшие на солнце чешуйки радужно поблескивали, но они оказались жесткими как напильник, когда Эрик провел рукой по поверхности.

Убедившись в том, что лодка цела, Эрик сел на песок и немного поел из того, что дала ему Сара. Ему хотелось пить, но надежды найти в дюнах пресную воду не было.

Тогда он сложил узелок с едой и ложку в лодку, вытолкнул ее в воду и забрался внутрь. Под его весом лодка осела, и только в этот момент он понял, что у него не было весел.

Он думал вновь сойти на берег и поискать кусок плавника, который мог бы служить веслом, когда наступил ногой на ложку и поднял ее.

— Холодное железо, — произнес он вслух, толком не зная почему.

Затем его глаза округлились от удивления. Чайная ложка выросла в его руках до размеров половника, потом еще, пока в руках его не оказался предмет в форме ложки, но размером с небольшую лопату. Чудеса, настоящие чудеса, подумал он, слегка взволнованный.

Хотя она была велика, с ее весом вполне можно было справиться. Не без опасения что она может уменьшиться так же внезапно как увеличилась, Эрик для пробы окунул ее за борт, и, работая ей как веслом, вышел в море, направляясь к прибрежному острову.

Он не был опытным лодочником, а кожаная лодка и ложка не были самым подходящим средством передвижения для такого путешествия. Но он греб импровизированным веслом с большой энергией, а временно спокойная вода также работала в его пользу. Чем дальше он отходил от берега, тем больше морских птиц собиралось над ним, сопровождая его в открытое море.

Тренировка помогла. Его первоначальная неуклюжесть уменьшилась, скорость увеличилась, хотя ему было трудно удерживать лодку в правильном направлении. А если он переставал грести чтобы отдохнуть, накатывающиеся волны несли его назад, и он терял с трудом пройденное расстояние. Для Эрика, самого нетерпеливого из Лоури, сама медлительность продвижения была мукой, но он продолжал грести.

Медленно, остров поднимался выше из воды. Казалось, там не было прибрежного пляжа. Прямо из моря поднимался утес, позволяя никому, кроме, разве что, птиц, высадиться на острове. Стая птиц, сопровождавших Эрика в его медленном продвижении, теперь улетела вперед и уселась на утесе.

Дюйм за дюймом подходя к берегу, Эрик увидел, что даже если у подножия этих скал и был кусочек пляжа, он никак не сможет выбраться наверх. Хотя в самих скалах были проходы, в которые море протягивало длинные языки волн. С трудом Эрику удалось направить свое легкое суденышко вокруг скалистого мыса в надежде найти место для высадки со стороны моря.

Он обошел вокруг всего острова, который был невелик, и не нашел то, что искал. Тем не менее, он был уверен, что ему необходимо высадиться здесь. И до тех пор пока он не выполнит задания, данное ему зеркалом — или Мерлином,

— назад он не вернется.

Под маской внешней нетерпеливости в Эрике скрывалась изрядная настойчивость. И именно она помогала ему описывать осторожные круги вокруг острова, хотя у него болели плечи и руки налились свинцом. Раз не было пляжа, значит надо искать другой путь — может быть, через одну из этих, разинутых как пасти, пещер. Он выбрал самую большую, и начал грести в ее сторону.

Арка свода виднелась высоко над головой, и дневной свет проникал внутрь примерно на три корпуса лодки. Эрик призвал на помощь весь свой небольшой навык, чтобы удержаться посередине протоки на приличном расстоянии от каменных уступов, с которых свисали длинные зеленые водоросли. Сильно пахло морем, но к нему примешивался иной запах, не такой приятный.

Когда свет померк и стены начали смыкаться, Эрик подумал, что его выбор был не таким уж правильным. Но все равно он плыл вперед, даже когда уступы подошли так близко, что могли оцарапать. Потому что ему казалось, что впереди он видит проход пошире. Он был настолько уверен в этом, что последние несколько футов проталкивал лодку, отталкиваясь ложкой от скал как шестом. Послышался скрежет и он выплыл на освещенное пространство.

Высоко над головой, в проломе скал, виднелось небо и пыльные лучи солнца падали в спокойное озеро. Налево от Эрика был пляж, который он искал, на котором виднелся сухой белый песок гораздо выше уровня воды.

Когда киль лодки заскрипел по маленькому пляжу, Эрик перелез через тупой нос, вытащил легкое суденышко за собой. Запах моря здесь был такой же сильный, что снаружи пещеры, но чувствовался и другой запах.

Эрик целиком вытащил лодку из воды, перед тем, как исследовать окрестности. Добраться до пролома наверху не было никакой возможности. Но пляж поднимался в гору, и он пошел туда, потому что никакой стены в том направлении видно не было.

Сейчас ему по-настоящему хотелось пить, и чувство жажды только увеличивалось от звука набегающего на скалы моря. А он надеялся обнаружить на острове родник, или пресноводное озерко. Вспомнив про лимонад, который он пил так давно, Эрик провел языком по сухим губам.

Уклон пляжа шел вверх и привел его к темной расщелине. Эрик засомневался. Там было так темно, что мысль о том, что надо идти дальше, не очень-то радовала его.

В конце концов, он двинулся вперед, вытянув перед собой ложку, чтобы ощупывать дорогу. Расщелина оказалась узким коридором, который оканчивался колодцем. Только теперь, при свете кусочка неба над головой, он смог увидеть небольшие выступы и впадины, которые могли дать опору для рук и ног решительного скалолаза.

Прицепив ложку к поясу, Эрик полез наверх. Если бы не жажда, это восхождение вовсе не показалось бы ему трудным. Но теперь он мог думать только о пресной воде. Хотелось много воды, и как можно быстрее.

Подтянувшись последний раз, он вылез наружу и, тяжело дыша, упал на толстый ковер колючей травы. Морские птицы кричали громко и резко, их галдеж почти оглушал. И странный запах, который висел в пещере, здесь был еще сильнее. Он сел и огляделся.

Утесы, которые отгораживали остров от моря, были на самом деле внешними стенами гигантской чаши. Уступами они понижались в долину, центральная точка которой находилась чуть выше уровня моря.

Уступы местами были покрыты густой зеленой травой, в которой оставалось свободное место для сотен гнезд, старых гнезд, решил Эрик осмотрев ближайшее к нему. Если это место служило детским садом для морских птиц, то в настоящее время им не пользовались.

В самом центре круглой долины лежала большая круглая куча палок и мусора, которую могла собрать только какая-нибудь гигантская птица. Или там просто скапливался многолетний мусор из гнезд, сметаемый ветром?

Сейчас Эрика больше интересовал маленький родник, журчащий с уступа на уступ на противоположной стороне чашеобразной долины. Он был уверен, что такой тонкий ручеек вытекал не из моря, чего ему больше всего хотелось в этот момент.

Он начал обходить вокруг долины, не желая проходить более прямым путем мимо вонючей кучи в центре. Птицы продолжали летать и галдеть вокруг него, взлетая в воздух, когда он подходил, и снова садясь на уступы позади него.

Они были похожи, подумал он, на зрителей, собирающихся на обещанное представление. И он был уверен, что больше и больше птиц прилетало с моря и рассаживалось по верхнему краешку чаши. Но ни одна из них не налетела на него, пытаясь защитить старое гнездо. И он не боялся их присутствия.