Утром слуги принесли Квентину парадную одежду. На этот раз это был серо-голубой костюм с серебряной вышивкой, толстая золотая цепь с фамильным гербом и небольшой меч под названием «голова дракона», – его эфес был сделан в форме золотой оскаленной головы дракона. С отцом они встретились в коридоре по пути в гостиную. По выражению лица Роланда принц понял, что дело принимает серьезный оборот. Отец, выглядящий на редкость серьезным, молча обнял сына за плечи, и они проследовали в гостиную.

Королева Аманда была уже там. Важные гости расположились по правую сторону стола. Роланд и Квентин вошли в гостиную, и все собравшиеся, включая прислугу, повернули к ним головы.

Роланд сумел подавить в себе самые малейшие признаки угрюмости. Взгляд его стал теплым и доброжелательным. Он приветливо поздоровался с гостями, пожелал им доброго утра и прекрасного дня и пригласил отведать того скромного угощения, которое послал Бог в это утро. Аманда широко улыбнулась и жестом показала слугам, что пора начинать трапезу. Квентин сел рядом с отцом и принялся внимательно рассматривать незнакомцев. Они словно бы поменялись ролями в это утро: Друум выглядел невыспавшимся и угрюмым, а Морин наоборот лучился энергией и приветливостью.

– Позвольте поблагодарить благородных хозяев за радушный прием. Мы тронуты щедростью и широтой вашего гостеприимства. Его Преосвященство, когда благословлял нас на нашу деликатную миссию, неоднократно подчеркивал благородство и доброту хозяев Монтании.

Пока Моран изливался в славословиях, Друум молча принялся за трапезу. Роланд поднял бокал за здоровье Его Святейшества и нерушимость устоев Священного престола. Посланцы осушили бокалы с показным благолепием. Квентин заметил, что раздражение вернулось к отцу и четко отпечаталось в уголках его чуть опущенных губ. Моран кушал быстро, поклевывая все блюда, как голодная птица, на которую вдруг высыпалась манна небесная. Кавалер Друум, напротив, ел медленно и степенно, отдавая должное искусству поваров Монтании. Наконец Моран осушил, как всем показалось, последний бокал, и последующая за этим небольшая пауза прервалась его словами:

– Король Роланд, еще раз позвольте поблагодарить Вас за тот радушный прием, который был нам оказан. Мы до глубины души тронуты вашим не имеющим сравнения хлебосольством и гостеприимством, но тем тяжелее выпавшая на нашу долю миссия. Мы прибыли в Монтанию в этот тяжелый для нашей церкви и всего цивилизованного мира час, чтобы лишний раз удостовериться в глубочайшей преданности таких несущих опор нашего мира как Вы, король Роланд.

Роланд сидел, тяжело облокотившись о стол, поигрывая массивным хрустальным кубком. Взгляд его ореховых глаз был устремлен куда-то перед собой.

– Ваше Величество, – продолжил Друум, – до нас дошли слухи, и хотелось бы надеяться, что это, действительно, всего лишь слухи, о том, что Вы приютили злейшего врага церкви. – Друум взглянул на Роланда в надежде увидеть, какую реакцию произвели его слова, но не заметил ничего, кроме маски внимательной вежливости, застывшей на лице короля.

– Вы прекрасно знаете, какие титанические усилия прилагает Свяшенный престол для стабилизации мира. Мир так хрупок! И только благодаря благотворному влиянию и заступничеству церкви мы избавлены от войны все эти годы.

Вспомните, в каком чудовищном мире: полном войн, крови и страданий жили наши предки. И только непререкаемый авторитет вселенской церкви смог объединить народы, находящиеся на столь разных уровнях развития. Все они: от варвара-язычника и гоблина-урода, и до почитающего догматы церкви просвещенного государя, – были объеденены в едином мире, чуждом всякому насилию. Вы знаете, какой дорогой ценой был достигнут этот мир, сколько усилий Великих пастырей, да и человеческих жизней было принесено на алтарь мира!

Друум на мгновение остановился, чтобы перевести дух. Его слова, замирая в воздухе, повисли тяжелым молчанием. Теперь инициатива перешла к Морану, и он, отхлебнув добрый глоток вина, продолжил:

– Не нам говорить об этом, Ваше Величество, Вы и так прекрасно знаете: враги мира не остановились и не прекратили коварную борьбу. Всеми силами они стараются ослабить авторитет церкви и умалить ее влияние на души верноподданных рабов. Когда им не удается это в открытую, они начинают вредить тайно, подтачивая корни дерева, от которого сами же питаются. За их действиями хорошо прослеживаются козни неземных врагов рода человеческого, чья власть была низвергнута еще до Великой войны, – Моран перевел дух и не забыл сделать глоток вина, прежде чем продолжить. – Никто не может оспорить преимущества жизни под покровительством Великого святого престола. Властвуя безраздельно, только он может обеспечить мир своим верноподданным и устранить националистическую или религиозную почву для возникновения новых войн. Да, мир держится на силе, на силе догматов, и всякий, кто объявляет их устаревшими или неверными, превращается во церкви, а, следовательно, и мира.

Квентину вдруг передалось настроение отца, и он почувствовал какую-то неясную тревогу и надвигающуюся опасность. Что-то незримое и угрожающее вторгалось в их жизнь.

Роланд сидел по-прежнему молча и неподвижно, задумчиво играя большим бокалом из цветного хрусталя. Аманда переводила взгляд с мужа на пришельцев.

– Скажите, когда на вас в последний раз нападали гоблины? – обратился с вопросом к королю Моран.

– Последний раз в правление моего отца Филиппа, – ответил король.

– И сколько лет прошло с тех пор?

– Это было в самом начале его царствования… Около пятидесяти.

– Вот видите, Священный престол смог обуздать и эту угрозу. Дикие гоблины боятся Его Святейшества, боятся нападать на его верноподанных слуг. А вспомните, что творилось на земле до воцарения Его Святейшества? Ожесточенные схватки с гоблинами, не правда ли? Кровавые битвы, когда эти твари опустошали целые города!

Слово взял Друум:

– Только Его Святейшество Конах смог окончательно победить и укротить этих тварей. И теперь они не беспокоят нас. Кому же, как не Священному престолу, мы должны быть благодарны за наше благополучие?

– Не смею спорить с вами, господа… – тихо произнес Роланд, не отрывая взгляда от своей тарелки.

Моран и Друум переглянулись: неужели так легко удалось склонить короля Монтании на свою сторону.

– Вот видите, Ваше Величество, всегда можно достичь взаимопонимания, и не осложнять жизнь ни себе, ни другим. Я вижу, и сынок ваш тоже с нами согласен, – Моран кивнул в сторону Квентина.

– Я всегда стараюсь молчать в присутствии отца, пока не высказано королевское мнение, – со вздохом ответил Квентин и бросил хитрый взгляд в сторону Роланда: все ли так, как надо, я сказал. Король едва заметно кивнул головой.

Посланники Священного престола переглянулись, обед подходил к концу, и нужно было переходить к главному.

– Мы и не ожидали, что нам удасться так быстро обо всем договориться, – сказал Друум. – Всегда приятно иметь дело с просвещенным монархом и верным приверженцем Священного престола. Как обрадуется Его Святейшество, когда мы доставим ему этого подлого вероотступника. Люди, подобные этому еретику, не достойны Вашего сострадания. Это просто жалкие твари, при любом удобном случае готовые предать даже мать с отцом.

– Что сделал этот человек? – неожиданно резко прервал молчание Роланд.

– В чем конкретно он обвиняется?

– Вы знаете, в чем главная угроза церкви? В ереси! Ересь – это вероотступничество, предательство интересов веры. Если мы не пресечем попытки пересмотреть основополагающие догматы, то святая вера рухнет и погребет под своими обломками то равновесие, что установилось в мире. Да, время от времени появляются люди, высказывающие, как им кажется, свежие идеи и ниспровергающие старые представления. И церковь во многих случаях приветствует появление новых представлений о Сущем, но только если они не вступают в противоречие с религиозными истинами. Разрушьте фундамент, и упадет потолок. Поэтому мы боролись и будем бороться против любых форм ереси и попыток отступить от канонов веры, какими бы прогрессивные они не представлялись.