Роланд часто брал сына на прогулки. Они скакали верхом, тренировались в фехтовании, а затем Роланд не прочь был продемонстрировать и свое магическое искусство.

Квентин помнил один из таких дней, они, разгоряченные пикировкой на мечах, остановились на лесной поляне, ярко освещенной летним солнцем, отчего каждый листик на деревьях, казалось, светился изнутри изумрудным светом. Роланд внезапно застыл неподвижно, словно бы пытаясь что-то припомнить. Он набрал полные легкие воздуха, а когда выдохнул, раздался такой громкий хлопок, как будто бы рядом с ними прозвучал раскат грома. Квентин удивленно посмотрел на отца, а тот лишь улыбнулся, сграбастал сына в медвежьи объятия, и они, заливаясь смехом, покатились по сочной траве.

Джордан относился к магии по-иному: магия была для него лишь малой частью общей системы явлений, чем-то вроде забавной игрушки, аттракциона или фокуса, которыми забавляются на ярмарках. Как только Квентин, желая удивить Джордана своими достижениями, начинал творить какое-нибудь заклинание, тщательно, по канонам, выстраивая формулу, Джордан, передразнивая его, смешно надувал щеки, выпучивал глаза и, бормоча совершенную околесицу, тут же производил ожидаемый эффект. Затем он секунду-другую притворно изумленно пучил глаза, любуясь произведенным эффектом, и откидывался в своем кресле, не в силах удержаться от смеха. Квентин ничего не понимал. Вся магия строилась на тщательно подобранных формулах, выверенных не одним поколением магов, скрупулезно отражающих те или иные вибрации. Джордан же разрушал догмы прямо у него на глазах и явно наслаждался этим. Он бормотал глупости, и у него все получалось. Квентин же, как ни старался, так и не мог овладеть силой.

«Они все – отец, Торин, Джордан используют одну и ту же силу, но каждый по-своему, – думал Квентин, – Они смогли овладеть ей, а я нет». Отчаяние охватывало его при этих мыслях. Конечно, можно было прожить и без магии, но ведь он наследник древнего королевского рода и должен быть готов к подвигам.

– Ты знаешь, Древние совсем не уделяли внимания магии, – сказал как-то Джордан. – Всю основу их цивилизации составляли знания физических закономерностей грубого мира. На их основе они создали множество удивительных машин. Машины воевали, строили дома и дороги, лечили людей. И только впоследствии, когда цивилизация Древних пришла в упадок, появился какой-то пробой между плотным и неплотным мирами, и как результат этого стало освоение магических методов. Люди всегда старались обезопасить себя от возможных врагов и довольно быстро находили оружие против любой опасности, встающей у них на пути. Так было и на этот раз. В качестве оружия выступила магия, но право на ее использование присвоила себе церковь. Рано или поздно магия, как одна из форм служения Высшим Силам, должна была появиться на Земле. Множество других миров используют Высшие Силы, и только лишь на Земле потребовалось разрушение цивилизации Древних, чтобы люди прекратили пренебрегать этими знаниями. Другое дело что из этого вышло…

– Я никак не могу овладеть даже простейшими формулами, – посетовал Квентин.

Джордан продолжал:

– Чтобы овладеть магическими силами даже в самой незначительной степени, нужно почувствовать их энергию. Твой учитель в принципе прав, сопоставляя словесные формулы вибрациям силы и тем самым оказывая на них воздействие. Но это путь низкой магии. Высокое магическое искусство само создает эти силы, вычленяя их из единого.

– Что для этого надо делать? – Квентин не совсем понял мудренные разъяснения Джордана.

– Чтобы овладеть силой, ты должен стать частью ее, слиться с ней, как ты сливаешься в ритме галопа со своим скакуном. Только тогда ты сможешь почувствовать в себе силу и обрести достаточно умения, чтобы совладать с ней. Направляй силу через себя, заставь ее захотеть сделать то, что тебе нужно, и ты обретешь свободу в использовании силы.

Квентину очень хотелось сделать так, как говорил Джордан, но сколько он не пыжился, у него не получалось даже зажечь спичку или высечь из воздуха маленький фонтанчик искр.

Джордан надел перчатку и уже собирался бросить в серебряный барабан очередную крысу, как вдруг повернулся к Квентину:

– Хочешь заглянуть в замочную скважину?

Квентин сперва не понял вопроса, но когда Джордан опустил крысу в барабан и закрыл крышку, до него дошло, что тот имеет в виду. Он подскочил к барабану. Джордан устанавливал рычажки на панели в какое-то только ему ведомое положение. Барабан довольно заурчал, принимая в свое чрево очередную мученицу науки.

– Смотри! – Квентин приник к стеклянному глазку на барабане.

Сначала он ничего не видел: за стеклом окуляра царила кромешная тьма, и только вибрирующая теплая поверхность прибора касалась его щеки. Затем вибрация барабана чуть усилилась, и темноту прорезали острые иголочки света. Это было похоже на звездное небо. Окуляр заволокла мглистая пелена, которая становилась все ярче. Наконец мгла просветлела, и он мог различить предметы.

Первое что он увидел, были серые горы на горизонте, они смыкались кругом, образуя в центре глубокий каньон. Небо над горами было цвета глиняной пыли. Кое-где торчали длинные трубки каких-то растений. Грунт из красной глины был весь в разводах трещин. И вдруг Квентин увидел их родную крысу, она появилась откуда-то сбоку и уже пихала свою острую мордочку прямо к нему. И в этот момент Джордан, не утерпев, отстранил его и сам приник к окуляру.

– Что это, Джордан? – спросил Квентин.

– Это доказательство для тех тупоумных сеньоров, которые не хотят ничего видеть вокруг себя и обладают достаточной властью, чтобы не позволять этого делать другим.

Джордан снова уступил место у окуляра принцу. Теперь крысы уже не было, а пейзаж представлял собой все то же убогое зрелище.

– Я ничего не понимаю, Джордан.

– Ответ может быть только один. Есть великое множество миров, Квентин, и люди давным-давно научились путешествовать по ним.

– Как эти крысы?

– Крыса – это всего лишь маленькая посылка, и этот барабан – ничто иное, как машина для отправления почты.

– Где же крыса, Джордан?

– Не знаю. Может, на Земле, а может, и нет…

– Здорово, Джордан! Это настоящая супермагия!

– Никакой магии, Древние не знали и не использовали магии.

– Что же это?

– Это наука. Я послал пятьдесят шесть крыс, используя разные настройки рычагов, и ни разу место их прибытия не повторилось. Из двадцати семи мест я получил ответные послания, думаю, это, скорее всего, была залежавшаяся за долгие годы почта, хотя многие письмена мне не знакомы. Но с помощью барабана я получил подтверждение того, что существует множество миров, все они связаны, а стало быть, возможны путешествия туда и обратно.

– Эту штуковину ты взял в монастыре? – спросил Квентин. Он с интересом разглядывал аппарат. На блестящей поверхности была прибита табличка с надписью на древнем анге: «Малый телепорт Терраны».

– Да, в тайном хранилище Священного престола. Но дело не в этом… Я был таким дураком, что пытался что-то объяснить и доказать этим сеньорам – могущественным властителям и настоятелям церкви. Они просто предали меня анафеме и хотели судить. Я мучился тогда оттого, что у меня нет доказательств, но оказывается, доказательства были всегда, они просто скрывают их от посторонних глаз.

Квентин никогда раньше не видел такого Джордана: его глаза, превратились в два грозовых облака, мечущие молнии, рот принял форму неуступчивой линии, а лоб разгладился от покрывающих его мелких морщинок и прояснился. Весь его вид выражал решимость перед предстоящей схваткой.

– Крысы попадали в другие миры. В некоторых ярко светило солнце, в других царила тьма. Иногда это были купола и диски высоко в небе или глубоко под водой, несколько раз я натыкался на причудливые сооружения, летящие среди звезд. Прекрасные замки, чудные пейзажи, сама преисподняя, – все прошло передо мной. Но нигде я не встретил людей. Все их миры опустели. – Джордан печально склонил голову. – И тут я понял, какие замечательные возможности открываются с помощью этого прибора. Я подумал, если сделать по образу и подобию этого маленького барабана большой барабан, тогда передо мной будут открыты все врата и все миры древних цивилизаций.