- Политрук Казанский... - И протянул Мише руку. - Данила Степанович... Будем на "ты"... Согласен?

- Согласен, - смущенно улыбнулся Миша и поспешно пожал протянутую руку: редактор ему явно нравился.

- Кроме нас с тобой, в редакции - никого, - продолжил разговор Казанский. - Есть еще два наборщика и шофер. Все остальные полегли в окружении. И автобус с печатной машиной остался в Немане.

- А как же выпускать газету?

- А никак... Не выходит пока газета. Завтра утром уезжаю в ближайшие райцентры искать печатную машину. Постараюсь и печатника найти.

В это время по лесу передали команду:

- Командирам и политработникам - на построение-е!..

- На построение-е!.. - вторили часовые у землянок.

Пока на краю просеки собирался для построения штабной народ, в палатке подполковника Дуйсенбиева шло совещание. Только что поступила выписка из приказа командующего фронтом. В ней говорилось:

"Подполковника Рукатова Алексея Алексеевича, составившего ложные сведения, которые порочат действия в приграничных боях командования одного из соединений, понизить в воинском звании на одну ступень. Предупредить майора Рукатова, что впредь подобные его действия будут расценены как должностное преступление... Приказ объявить перед строем командного и начальствующего состава управления дивизии".

В палатке кроме начальника штаба Дуйсенбиева присутствовали полковые комиссары Жилов и Федулин. Дуйсенбиеву было интересно узнать, что конкретно натворил прибывший к ним на днях начальник артиллерии Рукатов, да и как начальник штаба он обязан был без промедления объявить приказ. Но сейчас была дорога каждая минута: до начала наступления дивизии оставались считанные часы, а у штабистов - дел по горло. Не до построения. Поэтому Дуйсенбиев предложил вызвать подполковника Рукатова, прочитать ему приказ и снять по шпале из петлиц, а потом уже объявить приказ по управлению дивизии.

Неожиданно на помощь начальнику штаба пришел полковой комиссар Федулин. Вопросительно взглянув на молча курившего Жилова, Федулин сказал:

- Я полагаю, что ничего с приказом не случится, если полежит он без движения день-другой. Нельзя так оглоушивать начальника артиллерии перед самым наступлением.

- Золотые слова! - оживился подполковник Дуйсенбиев. - Рукатову мозгой надо сейчас шевелить. Дивизионы артполка связи между собой не имеют. Нет провода...

- Приказы издаются для того, чтобы их выполняли, - холодно проговорил Жилов. - К тому же Рукатову надо делом искупить свою вину, значит, он должен знать о том, что строго наказан и что будет держать ответ еще перед парторганизацией.

- Ты, товарищ Жилов, имеешь право приказать, - с легкой усмешкой ответил ему Федулин. - Мы перед тобой, как говорится, в положении "чего изволите". Но я все-таки хочу высказаться до конца.

- Да уж как водится. - Жилов тоже усмехнулся. - Ты не промолчишь.

- Ну так слушай. - Полное лицо Федулина сделалось суровым. - Если говорить откровенно, то контрудар, в котором примет участие наша дивизия, - это одна из попыток затормозить наступление немцев. Так?

- Может, так, а может, и нет. - Жилов тоже помрачнел, глаза его стали колючими. - Со мной командующий фронтом не советовался. Я знаю задачу нашей сводной оперативной группы: продвинуться в глубину занятой врагом территории на сто километров и совместно с сорок четвертым и вторым стрелковыми корпусами охватить с тыла пятьдесят седьмой моторизованный корпус немцев. Если мы эту задачу решим, само собой разумеется, что наступление противника затормозится.

- Ну а я о чем толкую? - Федулин смотрел на Жилова с укором и, кажется, колебался, стоит ли говорить дальше. Но все-таки продолжил: - Я посылаю всех политотдельцев в батальоны обеспечивать атаку. И сам тоже пойду. Если удастся прорыв, штаб дивизии не останется на месте. А немцы, разумеется, будут контратаковать и бомбить... Контратаковать под основание прорыва. Так что и штабу несдобровать.

- Давай покороче, - спокойно перебил Федулина Жилов. - Что ты предлагаешь?

- Я бы попридержал приказ о Рукатове до конца решения задачи.

- Вот как?.. А знаешь ли ты, что если б случайно подлость Рукатова не была разоблачена... Именно подлость! Мерзкая, гнусная!.. Если б не поймали его за руку, то генерал Чумаков пошел бы под расстрел! А может, и еще кто-нибудь с ним... Тебе это ясно? Фамилия Чумакова уже фигурировала в проекте телеграммы товарищу Сталину - в числе предающихся суду военного трибунала!..

- Вопрос ясен! - подытожил спор подполковник Дуйсенбиев. - Идемте на построение. Я зачитаю приказ.

- Учитывая напряженность момента, не надо прерывать работу штаба, приказным тоном сказал полковой комиссар Жилов. - А политотел пусть строится. Рукатова же следовало бы вызвать сюда...

Дуйсенбиев вышел из палатки, чтобы отметить построение комсостава и вызвать Рукатова. Федулин, вытерев платком вспотевшую шею, сокрушенно заметил:

- Дела-а... Вот тебе и Рукатов! А на меня произвел впечатление думающего человека. Академию закончил.

- При подлой душе ученость хуже невежества, - с раздражением ответил Жилов.

В это время возвратился Дуйсенбиев, а вскоре следом за ним прибежал запыхавшийся Рукатов. Увидев в палатке Жилова, он побледнел, а глаза его сделались затравленными до бессмысленности. Доложил изменившимся голосом:

- Подполковник Рукатов прибыл по вашему приказанию!

- Почему вы думаете, что именно по моему? - не пряча иронии, спросил Жилов. - Откуда вам известно, что я тут старший по должности?

- Я сегодня узнал о сформировании сводной группы генерала Чумакова. А вы... Я вас видел в Могилеве. - Рукатов стоял перед Жиловым с застывшим на лице ожиданием.

- А Чумакова вы в Могилеве разве не видели? - притворно изумился Жилов.

- К сожалению, нет. Не пришлось.

- А если б увидели? У вас были к нему вопросы?

- Да, были некоторые вопросы... И мог сказать ему о его семье... Я видел Ольгу Васильевну и Ирину перед отъездом на фронт.

- Где видели?! - Жилов старался не показать вспыхнувшего в нем волнения: он знал, что генерал Чумаков не ведает, где его жена и дочь, и мучительно страдает от этого.

- В Москве, на квартире покойного профессора Романова. Они переселились из Ленинграда... Очень переживают: кто-то пустил в Наркомате обороны слух, что генерал Чумаков сдался немцам в плен.