Танки приближались быстро, и казалось, от этого их становилось все больше. Теперь можно было определить, что идут они в предбоевых порядках, уверенные в своей несокрушимости и в том, что им удался маневр - внезапный выход в тыл крупной группировки советских войск.

Немецкие танки подошли на такое расстояние, когда артиллерист может с первого снаряда попасть в танк, а может и промахнуться, может пробить броню, а может только высечь огонь из нее, но ответные снаряды из танков, экипажи которых заметят орудие, получит несомненно и без промедления. И Федор Ксенофонтович, уступая у стереотрубы место Москалеву, которому надо было управлять боем, подумал о том напряжении, которое испытывают затаившиеся на огневых позициях люди.

Кто-то с верхней перекладины лестницы протянул генералу массивный трофейный бинокль, и Чумаков, заметив, как дрожала рука, подававшая бинокль, скорее поднес его к глазам, словно боясь, что чья-нибудь дрожащая рука там, на первом рубеже, без его присмотра раньше времени выпустит снаряд и обнаружит позиции.

Бинокль в восемь раз приблизил все к Федору Ксенофонтовичу: он видел, что уже метров шестьсот отделяло головные машины от батарей... Пятьсот... Четыреста... Генерал почувствовал, что и его рука, державшая бинокль, дрогнула, и в этот миг перед батареями первого рубежа взвихрились юркие облачка дыма и пыли, потом донеслись резкие хлопки пушечных выстрелов.

Фашисты, видимо, не предполагали, что уже в этом месте наткнутся на сопротивление, а тем паче на развернутый в их сторону оборонительный рубеж. Не успели они опомниться, как курчавившиеся впереди кусты опять сверкнули вспышками. Выстрелы в упор, когда снаряды летят без промаха, сразу же сделали свое дело: многие танки остановились - одни начали источать клубы черного жирного дыма, с двух почти одновременно слетели башни от взорвавшихся внутри боеприпасов, а третьи просто застыли на месте грудами мертвого железа. Но вот шоковое состояние прошло. Немецкие танкисты суматошно и наугад ударили из пушек и пулеметов, совершая при этом маневр, чтобы выйти из-под огня. Танки, шедшие сзади, растекались по сторонам, пытаясь найти безопасное направление для атаки, и тут же их начали расстреливать с близкого расстояния другие батареи.

С наблюдательного пункта полковника Москалева танковый клин в эти критические минуты напоминал растревоженный муравейник. Машины, казалось, бессмысленно, тесными группами перемещались по фронту, непрерывно паля из пушек и пулеметов и попадая под наши снаряды.

- Тридцать восемь... тридцать де... сорок! - считал подбитые и подожженные танки сержант-разведчик, стоявший рядом с генералом Чумаковым на площадке наблюдательного пункта.

Полковник Москалев выкрикнул телефонисту очередную команду, и тотчас же из-за первого рубежа ударил навесным огнем целый дивизион - по заметавшимся сзади танков мотоциклистам, по скоплениям мотопехоты, по машинам и тягачам на дороге. Страшен был этот ураган осколочно-фугасных гранат и шрапнели.

- Сорок шесть... сорок девять... - бесстрастно бормотал сержант, продолжая вести счет.

Генерал Чумаков видел, как там, далеко позади распадавшегося броневого треугольника, быстро начали растекаться по обе стороны от дороги машины и тягачи. Суетились черные фигурки боевых расчетов, развертывая пушки и минометы.

"Сейчас бы атаковать их танковым батальоном", - тоскливо подумал Федор Ксенофонтович, окидывая взглядом пространство вдоль правой опушки леса, по которому можно было бы провести танки. Но решиться на это трудно: впереди могут ждать более критические минуты.

Чумаков видел, что все больше замирает на месте подбитых и подожженных танков и атака хваленого немецкого клина захлебывается. Но многие машины сумели выйти из зоны огня, и сейчас они группировались для удара по левому флангу противотанкового рубежа, а некоторые, боясь подставить под снаряды борт, продолжали пятиться, лишь бы скорее оказаться на безопасном расстоянии.

На огневых позициях обнаруживших себя артиллерийских батарей впереди и сзади, справа и слева начали взметаться взрывы немецких мин и снарядов.

- Майор Думбадзе! - крикнул вниз генерал Чумаков. - Передайте командиру танкового батальона, пусть точно обозначит свое расположение зеленой ракетой!

Через минуту увидел, как пронзила небо зеленая ракета, пущенная из кустарника, что находился впереди и правее второго рубежа противотанковой обороны.

- Вижу! - откликнулся на ракету Федор Ксенофонтович. - Батальону приготовиться к контратаке!

- Приготовиться к контратаке! - донеслась из танка приглушенная команда Думбадзе.

Генерал Чумаков, тронув за плечо Москалева, сказал:

- Ориентир правее второго рубежа - срез кустарника, примыкающего к лесу.

- Вижу! - ответил Москалев, крутанув на стереотрубе барабан горизонтальной наводки.

- Поставить в глубину дымовую завесу протяженностью две тысячи метров!

- Что вы задумали, товарищ генерал? - настороженно спросил Москалев, оторвавшись от стереотрубы.

- Прогуляюсь по их тылам.

- Не надо, Федор Ксенофонтович! - Москалев смотрел на генерала просительно. - Я сейчас прибавлю туда огня.

- Не распыляйтесь! Бейте по танкам!.. Как увидите, что я вышел во фланг их батарей, убирайте оттуда огонь.

- Ну пусть без вас танкисты ударят!

- Надо выйти на фланг безошибочно. Мне легче вывести, я сориентировался. - И Федор Ксенофонтович начал торопливо спускаться по лестнице. - Дымовые положите, когда я подойду к батальону! - уточнил он ранее отданное распоряжение.

Полковнику Москалеву ничего не оставалось, как выполнить приказ. Он видел, как танк Чумакова, выбравшись на опушку леса, взял вправо и полным ходом пошел к кустарнику, в котором сосредоточился танковый батальон. А на площадке наблюдательного пункта появился вконец расстроенный майор Думбадзе.

- Что он делает? Почему не послал меня?! - крикнул Думбадзе. - Почему я должен сидеть в танке и слушать позывные?! - Поток сердитых слов не иссякал. - Зачем генералу ходить в атаку? Кто нас выведет из этого мешка, если с ним что случится?! - Думбадзе подобрал на настиле оставленный Федором Ксенофонтовичем бинокль, посмотрел в него и умолк, пораженный открывшейся панорамой.