Советские люди разоблачают немало всевозможных «комментаторов» сводок информбюро, распространителей «последних новостей» в очередях, в трамваях и других местах, показывая пример большевистской настороженности и организованности. Вражеские лазутчики натыкаются на непроходимые препятствия.

Однако наряду с этим есть случаи недопустимой расхлябанности, ротозейства, болтливости, преступной беспечности. Беспечные люди — ценная находка для врага. Через них фашистские шпионы добывают нужные сведения о работе важнейших предприятий, достают необходимые документы, пробираются к важным объектам, чтобы совершить диверсионный акт.

Недавно в вагоне поезда пассажир, ехавший из города К., желая показать свою осведомленность, расхвастался о предприятиях города, о том, какую продукцию они дают для обороны страны. Такой болтливый работник — ценная находка для вражеских агентов.

На один из наших заводов кто-то позвонил по телефону гражданину Ф., отрекомендовавшись работником райвоенкомата, просил рассказать о расположении завода. Услужливый болтун рассказал незнакомцу не только о расположении завода, но и о расположении важнейших цехов, даже заказал для него пропуск на завод.

На один из важнейших заводов Октябрьского района позвонил тов. А. и попросил рассказать кое-что о заводе. Дежурный Жуков, видимо, только и ждал случая, чтобы отвести душу болтовней по телефону. Он рассказал незнакомому человеку подробно о количестве работающих на заводе рабочих и служащих, о том, что вырабатывает завод и даже о том, какие оборонные заводы не могут обойтись без его продукции. Ясно, что таким болтунам не место в охране предприятия.

На охрану предприятий, железной дороги, телефонных станций, телеграфа, складов должно быть обращено исключительное внимание. Сюда старается проникнуть враг. В дни войны каждое предприятие должно стать неприступной крепостью для врага. Ротозейство, разгильдяйство здесь, в далеком тылу, так же, как и на фронте, является тягчайшим преступлением перед родиной. В. И. Ленин предупреждал: «Малейшее попустительство, малейшая дряблость, проявленная здесь, в тылу, на любой мирной работе означает гибель тысяч жизней…». Военная обстановка требует четкой организации охраны социалистической собственности, постоянной настороженности от каждого работника, начиная от руководителя предприятия и кончая уборщицей. Революционная бдительность должна стать железным законом; от строжайшего выполнения его во многом зависят наши успехи на фронте.

День и ночь не утихают кровопролитные сражения Красной Армии с фашистскими разбойниками. Красная Армия громит немецкие банды насильников. Враг еще силен, но его с ила все больше идет на убыль, в то время, как мощь нашей армии и нашей страны все возрастает. Красная Армия нанесла уже сокрушительные удары фашистской военной машине и будет наносить их с все большей силой.

В то время, как фашистский тыл становится все более непрочным и захваченные Гитлером страны представляют собою вулкан, готовый взорваться, наш тыл мощно подпирает свою Красную Армию. «…Вся наша страна и все народы СССР организовались в единый боевой лагерь, ведущий вместе с нашей армией и флотом Великую Освободительную войну за честь и свободу нашей родины, за разгром немецких армий» (Сталин). Священный долг каждого гражданина нашей родины неустанно поднимать оборонную мощь нашей родины, беспощадно разоблачать фашистских агентов — диверсантов, шпионов, дезертиров, распространителей ложных слухов, трусов, паникеров — всех, кто будет пытаться внести разлад в наши ряды, ослабить нашу волю к победе над врагом. В какую бы одежду враг ни рядился — он должен быть разоблачен и уничтожен.

Это был маленький, спокойный городишко, расположенный в глуши, в стороне от больших железнодорожных узлов, не очень далеко от границы. Промышленных предприятий здесь не было, население преимущественно служило в районных учреждениях, а на досуге занималось огородничеством. В городе были кинотеатр и клуб, где функционировал драмкружок. Руководил кружком местный старожил, которого вое в городке знали и звали запросто по имени-отчеству: Адам Иваныч.

Ему уже перевалило за пятьдесят. Адам Иваныч служил землеустроителем в райзо. Был он лыс, сухощав и добродушен.

Старик не имел никого, кроме внучки Тамуси, осиротевшей после смерти его дочери, погибшей от туберкулеза. Девочка была пионеркой и переходила в пятый класс. Дед заменил ей отца и мать, и весь город восхищался его заботой о ребенке.

— Не у всяких родителей, — говорили в городке, — такую ласку встретишь.

Адам Иваныч сам обучал внучку немецкому языку, строго следил за ее отметками и даже выкроил из своего скромного бюджета плату за уроки музыки.

Как многие старики, Адам Иваныч был чудаковат и страстно, совсем по-детски, увлекался радиотехникой. Не имея средств для покупки дорогих радиоприемников, он конструировал их сам, и его письменный стол всегда был завален конденсаторами, радиолампами, предохранителями.

В городке Адам Иваныч дружил со всеми. Его знали как аккуратного служащего, незаурядного общественника и отзывчивого соседа. Удивительно ли, что к нему хорошо относились. Приехал он в этот городок давно, почти четверть века назад, сравнительно молодым, щеголеватым землемером. Скромно жил, работал, обзавелся небольшим домиком, разбил около него веселенький палисадник.

Долгими зимними вечерами, когда городок заносило снежными метелями и на улицах заунывно пели телеграфные провода, Адам Иваныч репетировал в клубе очередную пьесу, горячился, неистово размахивал руками и разъяснял любителям их ошибки.

А на премьерах Адам Иваныч волновался больше всех, носился по сцене, как угорелый, часто утирал вспотевшее от усталости лицо и, выходя в конце спектакля кланяться восторженной публике, смущался, как гимназист.

— Адам Иваныч, — грохотал зрительный зал. — Браво… Режиссера… Адама Иван-ы-ча…

Когда драмкружок, организованный Адамом Иванычем, праздновал свой десятилетний юбилей, местная общественность отметила заслуги основателя кружка: Адаму Иванычу преподнесли трехламповый колхозный радиоприемник постоянного тока с соответствующей надписью.

Юбилейный вечер затянулся. Было уже совсем поздно, когда Адам Иваныч вышел из клуба. Моросил дождь, неуверенно мигал тусклый фонарь, и под ногами тяжело хлюпали большие топкие лужи. Где-то в Заречье заливались собаки. Дома в комнате Тамуси почему-то горел свет, но девочка уже спала. Адам Иваныч подошел к ее кроватке, поправил сбившееся одеяло и потушил лампу.

Он прошел в свою комнату, плотно притворил дверь, закрыл ставни и сел к столу. Минуту Адам Иваныч сидел в кресле, закрыв глаза и вытянув ноги. Потом он поднялся, включил какой-то провод, пропущенный незаметно под пол через ножку стола, и стал возиться с рычажком передатчика.

Да, радиопередатчика, потому что в подполье добродушного старичка была тщательно и искусно запрятана переносная маленькая радиостанция, последняя модель «Телефункена», потому что в этом скромном домике, в маленьком, глухом городке окопался, жил и действовал старый немецкий шпион.

Его перебросили в Россию в 1913 году. Позади у молодого лейтенанта кайзеровской армии было детство на Одере, военное училище и первое офицерское звание. Лейтенант отличался как лингвист; особенно хорошо ему давались славянские языки. Начальник училища, маленький, суетливый, всезнающий фон-Таубе доложил об этом по назначению. В день выпуска совсем еще юного лейтенанта пригласили в один из отделов генерального штаба.

Пожилой человек в штатском платье встретил его так, будто они знали друг друга много лет. Смутившийся лейтенант с удивлением обнаружил, что все, решительно все о нем, его близких, даже об его шалостях знает этот худощавый человек с лицом солдата и глазами каторжника. Да, у него были странные глаза. Они избегали лица собеседника, они беспокойно бегали по углам кабинета, но, если взгляд их, наконец, падал прямо в лицо, его трудно было вынести, этот взгляд, — такой он был тяжелый, неподвижный и требовательный.