Автомобиль остановился у опушки леса. Озираясь по сторонам, из машины вышел пожилой человек. На нем был потрепанный пиджак и заплатанные брюки. Весь его внешний вид говорил о перенесенных мытарствах, ночевках под открытым небом и долгом пути. Вызывали удивление только ботинки — яркорыжие, на толстой каучуковой подошве.

Человек отошел на несколько шагов от машины. Вслед ему раздались какие-то немецкие слова. Путник помахал рукой и, еще раз посмотрев по сторонам, выбрал направление и решительно зашагал.

Еще несколько минут, и человек исчез во мгле осеннего молочного тумана, окутавшего землю.

На следующее утро в контору одного из совхозов Ч-го района Ленинградской области вошел человек, который назвал себя бухгалтером из совхоза «Красный Октябрь», что под Псковом. Он рассказал, что с трудом вырвался из вражеского окружения, описывал зверства немецких разбойников, горько жаловался на извергов, которые сожгли его дом в совхозном поселке. Со слезами на глазах бухгалтер повествовал о том, что вчера от бомб фашистских стервятников погибли его жена и сын.

Потом он умолк и, утирая слезы, посматривал поверх своих очков на собеседников. Кто-то предложил накормить пришельца и приютить его в совхозе. Бухгалтер остался ночевать в общежитии. Утром он, как бы невзначай, попросил взять его на работу.

Именно в то время, когда новый бухгалтер сдавал в контору совхоза свою трудовую книжку, следователь читал заявление.

Агроном Г. заявил, что ночью он явственно слышал немецкие слова, которые сквозь сон произносил его сосед по койке в общежитии совхоза. Что говорил сосед — он не понимал, но личность его вызывает у него серьезные подозрения.

Этим соседом агронома Г., как оказалось, был новый бухгалтер совхоза.

Через несколько часов следователь установил, что документы нового бухгалтера и отзывы о его работе в совхозе «Красный Октябрь» — подложные.

— Что ж! Не вышло, — медленно, выдавливая из себя слова, давал показания «бухгалтер».

Арестованный имел документы на имя Скалкина, но в действительности это был Скалон-Безобразов, имение которого находилось в семи километрах от древнего русского города Новгорода…Это было давно. Прокучивая остатки наследства и изобретая все новые и новые способы выколачивания денег, князь проводил время за границей.

Он был не чист на руку, и это знали многие его партнеры и собутыльники. Но он был нужным человеком в этом паразитическом кругу.

Знакомство русского князя с немецкой полицией произошло незадолго до начала русско-германской войны. Утром 30 июня 1914 года «русский патриот» Скалон поставил свою подпись на агентурном формуляре одного из бюро германского военного министерства, согласившись выполнять все поручения и задания бюро.

Князю Скалону была присвоена кличка «Номер 07» и в виде аванса ему вручили приличную сумму денег.

Герр Рикхерт, начальник Скалона, как вспоминал через 25 лет разоблаченный шпион, предупреждал его, что отныне он и душа его принадлежат не России, а Германии.

Пробравшийся в Россию через нейтральную страну, шпион подает прошение о том, что он, движимый высокопатриотическими чувствами, не может оставаться в стороне от борьбы с немцами. Вскоре князь Скалон назначается уполномоченным Земсоюза на юго-западном фронте. Не прошло и месяца, как он встречается в Петрограде с германским резидентом П. и передает ему данные о частях юго-западного фронта, оборонной промышленности и т. д.

Пользуясь связями в придворных и деловых кругах, титулованный шпион систематически передавал в немецкую разведку материалы, составлявшие государственную и военную тайну.

В конце 1917 года князь вернулся за границу. Герр Рикхерт занимал ответственный пост в Берлине. Он не забыл своего «крестника» и помог ему устроиться на работу.

С 1935 года князь — преподаватель «по русскому делу» в Н-ской школе разведки. Он прекрасно справляется со своей новой ролью и наставляет своих учеников, как вести шпионскую и диверсионную работу в Советском Союзе.

Когда гитлеровские банды напали на Советский Союз, князю стало не по себе. Он вспомнил о «Безобразовке» и захотел побывать «дома».

Долго просить начальство о работе в тылу Советского Союза матерому шпиону не пришлось. Его направили на один из участков восточного фронта, а затем перебросили на советскую территорию.

По вечерам Степан Иванович, нахлобучив на седеющую голову кепку, садился на крылечко. Он глядел на багряный небосклон, настороженно прислушивался к отдаленному грохоту орудий.

Когда кто-нибудь из военных, стоявших на квартире, выходил покурить, Степан Иванович подсаживался ближе, тяжело вздыхал.

— Как же так, красные бойцы, — заводил он разговор, — неужто в наши края немец придет?

Однажды ночью кто-то торопливо застучал подковами сапог по ступенькам. Отыскав в темноте двери, нетерпеливо рванул ее. Степан Иванович слышал, как пришедший шептался с его квартирантами. Потом бойцы быстро оделись, разобрали винтовки, гранаты и начали выходить.

Перед рассветом невдалеке загрохотали выстрелы, пулеметные очереди. Донесся сперва чуть слышный, затем все приближающийся рокот моторов. В мглистом рассвете Степан Иванович разглядел колонну серых машин.

На изгибе улицы передний танк, грузно завернув, загрохотал под самыми окнами; в шкафчике задребезжала посуда.

Танк резко затормозил, остановив длинную колонну. Чья-то рука откинула люк, из машины выпрыгнул немецкий офицер.

Степан Иванович засеменил к выходу.

Офицер молча, с брезгливой гримасой смотрел на старика, спешившего к нему с угодливыми поклонами.

— Вы кто есть? — строго спросил он приблизившегося старика. — Вы есть колхозник?

Степан Иванович мотал головой.

— Нет, какой там я колхозник? Я все расскажу вашей милости… Может, в дом войдете?

— Кто есть в этой деревня? — спросил офицер.

— Никого нет. Ушли. Я да старуха.

— Почему не ушел? — допытывался офицер, широко расставив ноги и подозрительно сверля глазками старика.

— Куда мне? От родного двора…

— Вы есть индивидуальный хозяин?

— Я не колхозник, — пробормотал старик. — Как перед богом.

Офицер отстегнул планшет, вытянул карту.

— Где есть мост? — снова спросил он. — Мне быстро надо мост.

— Провожу, — поспешно согласился предатель. — Только там мины, ваше благородие, — вполголоса сказал он, озираясь по сторонам. — Там красные бойцы в засаде.

Он еще раз оглянулся, шепотом сообщил:

— А в доме моем, в мезонине, наблюдатели ихние. Проволоку вчера тянули. Вы поинтересуйтесь, ваша милость…

…Бойцы, охранявшие минированный мост, успели сделать лишь несколько «выстрелов. Взрывы гранат, брошенных из соседних кустов, уничтожили всех. Кулак-предатель сумел скрытно подвести к ним фашистов.

Через несколько минут немецкие танки и колонна мотопехоты беспрепятственно устремились к разминированному мосту.

Офицер подлил в стакан водки, протянул Степану Ивановичу:

— Ты знаешь, какая переправа должна взлететь на воздух ночью. Мои солдаты проводят тебя сквозь линий фронта.

Нахлобучив кепку, Степан Иванович ковылял чуть приметной в зарослях леса тропинкой, останавливался, взглядывал на звезды и шагал дальше.

Движением плеч он поправил увесистую котомку, уверенно шагнул к сосне к вдруг ощутил, как дюжие руки схватили его за плечи.

Впереди поднялись с земли фигуры людей.

— Он? — спросил кто-то из темноты.

— Он самый.

Спрашивавший подошел ближе, нагнулся к его лицу.

— Узнаешь, Степан Иванович?

— Товарищ председатель колхоза? — прерывающимся голосом сказал предатель.