– Замечательно! Теперь можно и действовать!

– Конечно. Не хватает только бочки из-под масла, – сказал я.

Мы рассмеялись, вспомнив ту историю. Когда мы рассказывали ее нашим товарищам, вернувшись на базу на Клео, они долго не могли поверить, что мы не разыгрываем их. Но все было правдой. Хотя происшедшее достойно баек, которые травят за бутылкой вина в баре космопорта… Случилось это на Клео. Мы с Беном устанавливали измерительную станцию вдали от главной базы.

На одиноком небольшом холме, среди растянувшейся на десятки километров каменистой равнины, мы построили герметичный барак из готовых элементов, доставленных вертолетом. Вертолет вернулся на базу, а мы занялись установкой измерительной аппаратуры. Примерно в километре от станции, на равнине, стоял наш небольшой ракетоплан, на котором предстояло вернуться. Из-за наклона поверхности, приземлиться ближе не получилось. Атмосфера планеты была очень нехорошей. В ней содержались удушающие газы, которые к тому же раздражали кожу и слизистые оболочки. В станции, которую мы заполнили воздухом, можно было работать без защитных костюмов, необходимых снаружи. При оборудовании станции произошла небольшая авария: занимавшийся сваркой Бен споткнулся о расставленные на полу ящики и упал, выпустив из рук горелку. По воле случая, его скафандр лежал рядом… Другими словами, прежде чем Бен поднялся, оболочка костюма была прожжена в нескольких местах. К счастью, рядом не было горючих материалов… Мы оказались в довольно глупом положении: запасного скафандра нет. Чтобы вернуться на базу, обоим надо добраться до ракетоплана. Радиостанция еще не установлена, антенна не поставлена, вся связная аппаратура в ящике снаружи. Все было бы просто, если бы удалось выйти наружу. Я бы дошел до ракетоплана и слетал на базу за новым скафандром, или попробовал взлететь достаточно высоко, чтобы связаться с базой. Продлилось бы это достаточно долго, считая время необходимое для прибытия помощи. Но это были чисто теоретические планы, хоть мой скафандр и был в полном порядке, выйти из сарайчика я не мог – на станции не было шлюза… Она предназначалась для работы без обслуживания, а люди, время от времени заглядывающие сюда, должны были пользоваться защитными костюмами. Для удобства, на время монтажных работ, мы заполнили ее воздухом… Теперь, чтобы выйти наружу, придется разгерметизировать помещение… А из-за повреждения костюма Бена этого не сделаешь… Мы сидели в ловушке, не имея возможности обратиться за помощью. Иногда в пылу работы забываешь о таких «мелочах» как запасной скафандр. Правда, случилось это в самом начале пребывания в системе Дзеты, до первого смертельного случая. Тогда нам казалось, что планеты этой системы для нас особо не опасны, мы доверяли своей технике и не принимали во внимание, что помимо внешней угрозы, мы и сами способны создавать непредвиденные и опасные ситуации. Итак, мы с Беном еще не испугались и сидели выдумывая невероятные проекты для выхода из создавшегося положения. Возникали разные идеи, но ни одна из них не выдержала критического анализа. Приключение затягивалось. Емкость наших баллонов ограничена, необходимо было считаться с количеством воздуха, которое определяло время, отпущенное на размышления и полет до базы.

Тогда я убедился, что простые средства намного эффективнее самых изощренных методов. Не помню, чья это была идея, потому что родилась она в процессе обмена мыслями, среди многих других, в большинстве своем абсурдных.

Внутри станции стояла большая пластиковая бочка. Силиконовым маслом, которое в ней привезли, мы заполнили систему охлаждения энергетического реактора. У бочки была хорошо подогнанная, герметичная крышка… Дальше все было просто: Бен входит в бочку, я закупориваю его, одеваю скафандр, открываю люк станции, чтобы выйти… Да. Но… что дальше? Как долго Бен не задохнется в бочке? Мы прикинули и решили, что недолго… Во всяком случае, не столько, чтобы я успел добраться до ракетоплана, подняться вверх, установить связь, приземлиться, вернуться, заполнить станцию воздухом и освободить Бена.

Мы снова начали искать… В следующей версии плана Бен входил в бочку с баллоном сжатого воздуха… Да… Но что делать с воздухом, который он выдыхает? Если выпускать в бочку, вырастет давление, чего не выдержит Бен, да и бочка… А кроме того, он отравится углекислым газом… Очередная версия была почти идеальной, но… нереализуемой, что вообще-то является составной частью идеальных решений. После моего ухода и закрытия станции, Бен мог сам выбраться из бочки, разрезав ее изнутри… Только перед уходом я должен был включить насос, выкачивающий из станции отравленную атмосферу. После ее удаления в станции останется пустота, которую я, находясь снаружи, не смогу заполнить воздухом… Кроме того, выкачивание и заполнение воздухом продлятся слишком долго… Все эти нереальные планы я привожу, чтобы показать, через какие дебри продирается человеческая мысль, чтобы найти простое решение… После двух часов бесплодных размышлений меня осенило: «Старик! – крикнул я и хлопнул Бена по плечу, – Одевай свой дырявый скафандр и шлем, подключай баллон и лезь в бочку!»

В двух словах я объяснил свой план, он скривился, но другого выхода не было. Через минуту он сидел в бочке, куда поместился с трудом, а я завинчивал крышку. Мы сделали пробу: я смотрел на часы, а Бен, ненадолго открыв кран баллона, попробовал нормально дышать. Он выдержал около минуты, потом постучал по стенке. Я приподнял крышку, воздух с легким шипением начал выходить из бочки наружу, а Бен приоткрыл кран. Таким образом выходящий из бочки воздух не пускал внутрь атмосферу, а ее внутренности «проветривались» свежим потоком из баллона. Не буду описывать наш путь к ракетоплану, он занял примерно двадцать пять минут. Я катил бочку и время от времени останавливался, чтобы проветрить ее. Для меня это был пустяк, поверхность наклонная, временами даже приходилось следить, чтобы мой друг не скатывался слишком быстро. Но Бен… Наконец мы добрались до ракетоплана и мне м большим трудом удалось впихнуть бочку на погрузчик. В ракетоплане имелся входной шлюз, поэтому я смог сразу освободить Бена. Его сильно укачало, он почти задохнулся и был сильно побит, почва, насколько я помню, была каменистой, а стенки бочки мягкими…

Мы гордо рассказывали эту историю, как пример способностей настоящих космонавтов. Бена, естественно, некоторое время все звали Диогеном, Я медленно опорожнил баллоны с углекислым газом, вызвавшие воспоминание о том давнем происшествии, и оставил их открытыми в помещении насосной станции. Шум машин заглушил шипение выходящего газа, а система вентиляции тут же поглотила его. Потом мне удалось заполнить оба баллона воздухом. Его было не очень много – пришлось ограничиться давлением, которое выдерживали баллоны. Затем, крадясь по коридорам, нам удалось донести их до своих комнат.

По просьбе Командора к нам явился представитель Совета. Теперь это был не старик, а мужчина среднего возраста, представившийся уполномоченным Совета по делам, связанным с нашим пребыванием в Поселке. Командор передал ему наши пожелания.

– Моим людям надоело бездельничать! – вещал он нарочито повышенным голосом, жестикулируя перед носом уполномоченного. – Они привыкли к интенсивной работе, а вы приговорили их к безделью. Они начинают требовать обязанностей, занятий… Если вы их не займете, за дисциплину я не ручаюсь! Они начнут бунтовать!

Уполномоченный испугался. На следующий день некоторым из нас досталась простая организационная работа, а Паво даже определили в отряд консерваторов внешних механизмов, на верхний уровень Поселка. После первого дня работы, все дружно признались, что их воспринимают как пятое колесо в телеге. Следовательно, работы в Поселке было не много, а занятия для наших товарищей Совету пришлось «выдумывать», дабы исполнить наши требования.

Естественно, нам нужна была не работа, а возможность заглянуть в ранее недоступные уголки Поселка. Через неделю каждый из нас заимел свои нехлопотные обязанности. Мне, например, достались дежурства в центре внешней связи. Работы на самом деле было мало, большую часть времени мы с дежурным техником просто умирали от скуки. Мне это было на руку, после непродолжительного недоверия, его удалось разговорить. Он избегал тем, связанных с чем-либо кроме Поселка. Я расспрашивал его о повседневной жизни, а мой знакомый все смелее отвечал на вопросы. Это был совсем молодой парень, отнюдь не глупый, но, как и все здесь, очень осмотрительный в выражении собственного мнения. Я старался говорить с ним на общие темы, начиная с философии бытия, о жизни и смерти, чтобы незаметно в подходящее время задать нужный вопрос. От него я узнал, что каждый житель Поселка обладает лимитом возраста, установленным на уровне шестидесяти лет. По достижению этой границы, обязанность каждого – умереть, если он не получил официального продления срока. Он говорил об этом так безразлично, словно речь действительно шла об уходе на пенсию. Поразмыслив, я решил, что разница действительно невелика и состоит лишь в более точном определении срока. Так же как мы не думаем о смерти, они не воспринимают этот срок как дамоклов меч, отравляющий жизнь.