Проектор тихо заурчал. Рубиновые кристаллы потеплели, засветились мелкими угольками, по овальному экрану, как по жаровне под ветром, заметались летучие искры. Пан подвинул кресло поближе к академику.

- Пленка эта, до окончательного решения Международного Совета Космонавтики о судьбе биостанции, так сказать, "для внутреннего пользования". Поэтому комментирует ее не диктор, а сам Андрей Савин. Ну и я помогу, если что будет неясно...

5. БОГ СЕМЕН

Карагодский невольно вцепился в подлокотники. Прямо в глаза светило неяркое большое солнце, окруженное короной шевелящихся зеленых протуберанцев. Поблескивали крупные звезды, незнакомые созвездия. Глубоко внизу синела твердь, и так негостеприимно она выглядела-геометрическая, головоломка, разрушенная и раскиданная капризным ребенком: пирамиды, конусы, тетраэдры, октаэдры, немыслимые ритмы острых ребер, пиков, наклонных плоскостей, винтообразных полированных граней. Лишь в немногих местах неведомая сила обуздала архитектурно-кубистические увлечения природы. Там протянулись расписные равнины, словно ворсистые восточные ковры, и мягкая округлость холмов только подчеркивала общее торжество покоя. Над одной из равнин летело что-то круглое, плоское...

Голос Савина: "Фильм, естественно, не снимался специально. Это выборка из информации следящих автоматов внешнего и внутреннего наблюдения. Информация просматривается ежесуточно, нужное - копируется, ненужное стирается. Именно благодаря такой системе мы смогли довольно точно восстановить события.

Сейчас снимает спутник связи, запущенный над планетoй. Справа, над полем Кольчатых Крикунов, хорошо виден дископлан Семена Антропова. Он летит по заданию Медведева к Белому озеру, где появился новый вид летающих объектов, условно названных "простынями".

Мгновенная темнота - и зрители очутились на поверхности одной из террас, тремя правильными уступами опоясавших небольшое озеро. Своей белой, зеркально гладкой поверхностью озеро больше напоминает пустой каток где-нибудь в Лужниках или Сокольниках, и сходство усугубляют стадионные формы террас.

Пан зашептал, наклонившись к Карагодскому.

- Озеро состоит из "плотной воды", по консистенции что-то вроде вазелина. Если вы не забыли химию, подобное вещество на Земле получают осаждением паров обычной воды в кварцевых капиллярах. Никакого практического применения "плотная вода" так и не н.чшла.

Все вокруг заполнял тусклый, неизвестно откуда идущий сиреневый свет, который, уходя в высоту, становился все плотнее, превращаясь поетепеннр в низкое, чуть пульсирующее, ощутимо тяжелое небо. Глаз не сразу привык к неверному свету, крадущему тени от мелких предметов, и поэтому Карагодский не заметил сначала, что трибуна импровизированного стадиона битком заполнена. Какие-то нелепые существа, плохо различимые на расстоянии, ползают, прыгают,катаются по террасам, то заводя хороводы, то рассыпаясь в разные стороны.

Голос Савина: "Снимает автомат, расположенный у Белого озера. Именно на этой пленке мы обнаружили первые "простыни". Съемка идет в ультрафиолетовой зоне спектра, потому что здесь сейчас - день черного солнца. Самого солнца не видно из-за вторичного свечения атмосферы".

Движение на террасах усилилось, словно существа почуяли неведомую опасность, но постепенно начали замирать медленными толчками. А мертвое озеро оказалось не таким уж безжизненным. В его плотных глубинах мучительно медленно возникали и пропадали какие-то тени-треугольники, круги, квадраты. А химеры на террасах замерли совсем в гипнотическом оцепенении.

По гладкой поверхности прошло волнение, и в какой-то миг показалось, что озеро выходит из берегов.

Но вздыбившиеся пузыри один за другим лопались, выстреливая белые сгустки, эти сгустки плавно разворачивались в широкие белые прямоугольники, действительно смахивающие на простыни... Выпустив пять или шесть полотнищ, озеро успокоилось. Полотнища поднялись повыше, покачались в воздухе, вибрируя краями, а потом все так же зачарованно медленно поплыли над террасами, низко, почти касаясь замерших в трансе тварей. Пройдя над нижними террасами, они поднялись выше, держа строгие интервалы, не отбросив тени над головами зрителей, и Карагодский мог поклясться, что от них пахнуло могильной плесенью...

Обследовав приозерные террасы, "простыни" берут еще повыше и тянутся куда-то в ночь (или в "черный день"?), за пирамидальные, горные пики, слабо зеленеющие на горизонте.

Пан снова зашептал:

-- Пока они будут летать, я хочу кое-что пояснить... Вениамин Лазаревич, вы меня слышите?

- Да... Да.

- Планета Прометей заселялась... м-м-м... несколько необычным способом. Основной "посев" составляли водоросли, сложные грибы и симбиотики, искусственные и естественные микроорганизмы. Под воздействием ультрафиолетового солнца и прочих необычностей тамошних условий они мутировали в совершенно новые формы. К примеру, на Прометее нет деления на флору и фауну, почти все здешние твари одновременно и животные, и растения. В пору зеленого солнца, что по человеческим понятиям соответствует дню, они - растения, мирно произрастающие на равнинах, отвоеванных у кристаллической поверхности. В это время они "заряжаются" энергией. А с приходом поры черного солнца они превращаются в животных, тратя накопленную энергию на путешествия, игры и любовь. Но самое странное и трудно объяснимое у них отсутствие борьбы за существование. Нет более мирных и безопасных для человека и друг друга созданий, чем эти твари. Вот почему насторожили привычных ко всему здешних биологов "простыни"... Впрочем, смотрите...

Из-за зеленых пиков появилась белая вереница. "Простыни" возвращались. Но теперь на медлительность и величавую плавность не осталось и намека. Да и сами полотнища изменились, свернувшись в остроконечные коконы. Не задерживаясь над террасами и попрежнему держа строй, коконы один за другим исчезают в озере. Озеро пошло треугольниками и квадратами, посветлело, и через несколько минут белая гладь ничем не напоминает недавней фантасмагории. Террасы ожили, очнувшиеся твари опять затеяли возню.

Голос Савина: "Мы считали тогда "простыни" очередным видом новых животных и не придали значения и.к явной связис Белым озером. Не могли мы знать и того, что находится в коконах - кстати, именно процесс свертывания "простыни" в кокон должен был наблюдать Семен Антропов..."

Пан и Карагодский как будто бы сидят теперь за спиной широкоплечего человека, одетого в переливчатый герметический комбинезон и прозрачный круглый шлем. Зачесанные назад светлые волосы курчавятся на шее. В зеркальце переднего обзора видно молодое широкоскулое лицо. Антропов косит в зеркальце карий глаз и подмигивает. Зеленое солнце теперь сзади, оно уже касается горизонта, внизу - ставшая привычной кутерьма кристаллических гор, а впереди - клубил отливающего металлом то ли дыма, то ли тумана. Еще секунда-и дископлан наискось врезается в туман. За прозрачным колпаком становится темнее темного, а сама освещенная лампой кабина-теснее.

Голос Савина: "Съемку ведет автомат связи с Биостанцией. Все параметры дископлана - в норме, Антропов в отличном настроении.. Сейчас он перешел терминанту-границу зеленого и черного дня, для простоты - "дня" и "ночи". "Ночью", как я говорил, можно видеть только в ультрафиолетовом диапазоне. Экран УФ-визира находится прямо перед пилотом, отсюда его не видно. Пилот может переключить картинку с визира на автомат, Антропов так и должен был сделать, но не успел..."

И опять-вид со спутника. За край чашеобразного горизонта уползают зеленые змеи первого солнца. А вот и второе - бархатно-черный круг, наклеенный на морозные узоры звездного неба. Есть в нем что-то ненастоящее, что-то от неудачной декорации условного театра. А внизу- многокилометровая толща сиреневого тумана. И вдруг в этом тумане, в этой неверной глубине вспыхивает и гаснет яркая красная звездочка. Только раз вспыхивает и гаснет - и снова молчание звезд, декоративный черный круг над головой и холодный сиреневый свет под ногами.