Марын вернулся из леса в полдень. Торопливо расседлал кобылу, снял с нее узду и пустил пастись на молодую траву у озера. Позвал Хорста Соботу и велел принести миску с холодной кипяченой водой. Потом он снял китель, и Собота заметил, что левый рукав рубашки Марына у локтя пропитан кровью. Рана была продолговатая, глубокая и сильно кровоточила.

Марын старательно промыл ее льняной тряпочкой, намоченной в воде, и рана показалась во всей своей красе.

– Это сделал чей-то нож, – заметил Хорст Собота. Марын улыбнулся и кивнул головой.

– Да, – сказал он. – Это сделал нож. А вы, пан Собота, откройте буфет, где хранятся мои веши, достаньте бутылочку с йодом и залейте мне рану.

Йод, должно быть, сильно щипал и жег, но Марын не переставал улыбаться. Он велел Хорсту крепко перетянуть раненое место эластичным бинтом, а потом вынул из буфета никелированную коробочку и сделал себе противостолбнячный укол. «Он дьявол», – подумал Собота и почувствовал в себе теплую радость.

– Ты должен заявить в милицию, – посоветовал Собота.

– В милицию? – рассмеялся Марын. – Я завел себе нового приятеля. А за дружбу надо платить собственной кровью. Я был невнимательным, пан Хорст, и не подумал, что этот приятель, прежде чем полюбит меня, захочет причинить мне вред. Интересно, кто заштопает мне рукав мундира.

В этот день Марын не поехал в лес. Он уселся на лавочке во дворе и раздумывал над чем-то, глядя на сад и озеро. А Хорст Собота пришел к выводу, что Юзеф Марын провел свою первую схватку с дьявольскими силами леса. Он взял китель и старательно заштопал его зелеными нитками. Потом поспешил в деревню, купил курицу, ощипал ее и после полудня пригласил Марына на жирный бульон, так как хотел, чтобы Марын был сильным. Во время обеда он попросил его, чтобы тот говорил ему «ты». Марын кивнул головой и тоже попросил Соботу, чтобы он говорил ему «ты», то есть называл Юзвой, как его в детстве звали дома.

– У нас тоже был большой сад, – рассказывал он. – В это время года он уже отцветал, но здесь север и все происходит позже. Груши цвели белым, яблони розовым, розовые цветы были на вишнях. Когда я был маленьким, моей обязанностью было обрезать ранней весной засохшие ветки и такие веточки, которые перепутались между собой. Я люблю сады, Хорст, потому что они напоминают мне детство. Ты накладываешь липкие повязки? А может, ты применяешь обыкновенный тавот? Он тоже хорошо ловит ползучих насекомых.

– Я делаю и то, и другое, – ответил Собота и снова ощутил радость в сердце. – Я накладываю повязки из соломы и гофрированного картона. Накладываю и липкие повязки. Опыляю сад разными химическими препаратами, как велит современная наука, но не брезгую и старыми способами. Для борьбы с тлей хорошо поселить на деревьях ее врага, афелинуса. Против сливовой плодожорки и яблонной плодожорки хорош их враг, крушинка. Я думаю, что у трех лесных дьяволов есть свои натуральные враги, только я их не знаю. А может, ты, Юзва, о них слышал?

– Я немного знаю о лесе. Я тебе уже говорил об этом, – заметил Марын.

– Да. Поэтому будь осторожен. Лес бывает коварным. У меня он забрал жену и двоих детей, а потом вторую жену и сына. Недавно он снова сильно меня обидел, а как он это сделал, я тебе потом расскажу. Ведь есть три непобедимые лесные силы: биоценоз, экосистема и лесной климакс.

– А люди? Лесные люди? – спросил Юзва Марын.

– Люди входят в состав лесного климакса. Они жестоки, потому что лес отнял у них душу. Лесных людей опасайся больше всего.

– Я знаю об этом, – кивнул головой Юзва. – Поэтому мне хотелось бы завести собаку. И тебе, и мне пригодилась бы собака. Как-нибудь я поеду в город и куплю щенка. Мы его научим охотиться на лесных людей.

– Ты умеешь дрессировать собак?

– Я умею дрессировать людей. Думаю, что с собаками это легче... Он поблагодарил Хорста за обед, немного вздремнул в своей комнате, а уже в сумерках пошел в лесничество Кулеши, чтобы объяснить, почему он отказывается жить у него.

У Стефана Кулеши на столе стояли три поллитровки, тарелки с колбасой, солеными огурцами и стопка нарезанного хлеба. За столом, кроме Кулеши, Марын увидел лесничего Тархоньского, лесника Вздренгу с пожелтевшим сморщенным лицом и тракториста, обслуживавшего лесную машину, которая своими могучими когтями могла перетаскивать огромные стволы, вырывать деревья с корнями.

– Мы заканчиваем готовить почву для плантации, – объяснил Марыну Кулеша. – Садитесь с нами и выпейте за новый лес!

– И за мое повышение, – сказал Тархоньски, поправляя очки на носу. – Скоро я получу приказ о назначении старшим лесничим-инспектором и перееду в многоэтажный дом в Барты. Кулеша крикнул в открытые двери в другую комнату:

– Вероника, принеси стул для пана Марына...

Жена Кулеши вынесла табуретку из спальни, откуда Марын ночами слышал скрип кровати. Может, именно эта табуретка упала, когда они на ней упражнялись? Лицо молодой женщины казалось мрачным, черные брови она сдвинула над носом, враждебно глядя на стол с водкой.

Марын не хотел зазнаваться. Он взял в руку наполненную для него рюмку из грубо вырезанного стекла и сказал:

– Ваше здоровье. За повышение, пан инженер, за плантацию, пан инженер. И он выпил, утерев рот тыльной стороной ладони.

– Вы съехали от нас, но это и лучше, – сказал Кулеша. – Комната нам понадобится, когда в будущем родится ребенок. Вероника, выпей с нами.

– Не хочу, – сердито буркнула молодая женщина и исчезла в дверях спальни. Тархоньски снова поправил очки и похлопал Кулешу по спине.

– Моя жена уже беременна. Поэтому она и хочет в город, поближе к врачам. А тебе, как ты говорил, жена не хочет давать. Как же ты сделаешь ей ребенка?

Лесник Вздренга притронулся указательным пальцем к носу, похожему на шелушащийся, трухлявый сосновый сучок. Палец у него тоже был сучковатый, с толстым коричневым наростом ногтя.

– Вы взяли себе в жены порядочную женщину, пан лесничий, – заметил он. – Порядочная женщина не привыкла к таким вещам. Должна привыкнуть.

Tархоньски улыбнулся, но тут же отвернулся к стене, чтобы скрыть улыбку. Испугавшись, что, может быть. Кулеша заметил эту улыбочку, он снова поправил очки, а потом разлил водку по рюмкам.