Однажды фирма предупредила Бундера и Баллоу, что к ним приезжает очень подозрительный тип. И ничего. Они не смогли накрыть его ни на чем, ничего не сумели выследить. Баллоу наверняка отпустил бы этого типа с информацией, что он чист. Но делом занялся Бундер. Он подкупил горничную в отеле, та принесла гостю рюмочку коньяка, в которую Иво нахально влил две ампулы рогипнола. Горничная объяснила тому типу, что в этом отеле есть обычай бесплатно угощать коньяком каждого гостя, который завтра выезжает. Тип позволил себя провести, он не знал вкуса коньяков. К нему вошли ночью, проверили карманы пиджака и нашли толстый конверт с деньгами. Годом позже был суд над этим типом, но Баллоу ни на минуту не ощутил угрызений совести и даже почувствовал что-то вроде удовлетворения. Только не всегда бывало так, как с тем человеком. Случалось, что такие же, как он, с липкими ладонями, несмотря на высланную в центр информацию, возвращались уже в более высоких должностях и останавливались в лучших отелях. «Это какая-то двойная игра», – думал Баллоу и не забивал себе этим голову, потому что, как он полагал, не его ума это было дело.

В это время благодаря фирме Баллоу познакомился с Эрикой, женщиной выдающейся красоты. Они поженились и поселились на Сквер Северин. Об Эрике Баллоу знал только то, что у нее чужое гражданство и что она, как и он, сотрудничала с фирмой. С Эрикой Баллоу жилось приятно и спокойно, она не ревновала его к женщинам, которых Баллоу время от времени должен был иметь для добывания информации. Это были преимущественно официантки и прислуга из второразрядных отелей. На Дапперстраат он бывал редко, но всегда помнил, что Иветт сначала надо порядком помучить, повыкручивать ей руки и ноги, исхлестать зад ремнем до крови, и только потом как ни в чем не бывало овладеть ею. Она постоянно спрашивала его, можно ли уже прикончить Карела? Она не знала, что Баллоу женился, да так и не узнала об этом.

Пережил ли Кристофер Баллоу когда-нибудь минуту страха? Да, это было. Кажется, на третий месяц брака с Эрикой. Он вдруг заметил, что кто-то за ним наблюдает, точнее, следит, как говорили они на своем жаргоне, «по-японски», постоянно за ним таскаясь. Среднего роста, похоже, латиноамериканец. Баллоу перепугался и хотел потревожить Бундера, но сначала сообщил об этом Эрике, а та ему отсоветовала. Она решила сама заняться этим типом и заманила его в отель, что при ее красоте не было трудно. Вернулась она хохоча: «Это конченый тип. Он не может даже трахаться. Когда-то его сильно напугали, и с тех пор у него ничего не получается с женщинами. Это конец на этой работе». Она сама сообщила об этом Иво Бундеру, и тот каким-то образом окончательно разделался с этим человеком, попросту велел ему смыться из этих мест. Он не был из их компании, просто приревновал Баллоу, который спал с его бывшей девушкой, прислугой в отеле. Он был гостиничным вором, полиция устроила ему допрос третьей степени, и с тех пор у него с той девушкой получалось все хуже.

Из этой истории Баллоу запомнил одно: тот, кто не мог заняться любовью с женщиной по первому требованию, с удовольствием или без удовольствия, должен был раньше или позже залететь...

Был ли Юзеф Марын конченым навсегда, значит, профессионально непригодным, хоть об этом еще не знали те, кто его сюда вызвал? И отчего он стал таким конченым? Из-за двух месяцев следственного изолятора или из-за единственного свидания с Эрикой, когда она призналась ему, что ее тошнило от его сексуальных подвигов и что она уходит к такому, который на это не способен, но который любит ее. А потом навалился страх, что он в самом деле уже не способен совершать это по первому требованию, потому что секс не был чем-то таким важным, как он когда-то думал. Из-за этого страха он так сильно и нервозно реагировал на скрип кровати над его головой.

Там, в лесничестве, к нему пришли мысли о любви, которой он никогда не переживал. И он начал подробно анализировать свое супружество с Эрикой и пришел к выводу, что с самого начала не все складывалось между ними наилучшим образом.

То было очень нервное время. Из страны приходили известия все более тревожные, а иногда попросту грозные. Там рухнул какой-то порядок, и хотя Иво Бундер по-прежнему шутил и объяснял, что все и вся может измениться, только они, то есть такие люди, как два господина Б. (Бундер и Баллоу), всегда будут нужны и остаются на своих местах, однако у Эрики и Баллоу нарастало беспокойство. Наступил даже такой день, когда Баллоу заметил, что за ним следит его собственная жена, не из ревности же, потому что об этом в их профессии не могло быть и речи. Он сказал ей об этом, и она расплакалась, не объяснив ему, однако, почему следила за ним. Она посоветовала ему – что тоже настораживало, – чтобы он был осторожнее с Иво Бундером и не очень ему доверял. Забавное предложение для Баллоу, который в самом деле понятия не имел, кем был Иво Бундер и где он жил. Впрочем, он любил Иво Бундера за его веселость и приветливость, за какую-то странную чистоту – так назвал Баллоу тот удивительный факт, что, постоянно сталкиваясь с грязными делишками, сам Бундер не становился грязнее внутри. В приступе искренности он сказал Баллоу: он, завсегдатай борделей и подозрительных кабачков, любит свою жену и своих детей, верит в любовь чистую и большую. Баллоу знал, что человек может быть раздвоен, может быть и чистым, и грязным, но только до определенной степени. Они ведь не были чиновниками, заканчивающими службу в определенное время и после закрытия конторы спешащими в свои семейные гнездышки. Поэтому он не верил в существование такого места на земле, где Иво Бундер перестает быть бдительным. Он сказал об этом Бундеру, а тот только рассмеялся и ответил: «Ты прав, хотя этого и не понимаешь. А не понимаешь потому, что до сих пор тебе удается работать только на одну фирму. К сожалению, долго это невозможно. Ты тоже когда-нибудь будешь выполнять работу для нескольких фирм сразу. Тогда ты поймешь, что нет добра и зла и человек всегда остается чистым, если ему хорошо платят. Впрочем, если почувствуешь себя грязным, приготовь себе ванну получше, чаще мойся и купи дорогой шампунь». Он передал эти слова Эрике, но она тогда стала еще более недоверчивой. «Будь осторожен, Кристофер, – сказала она. – Не каждую грязь можно смыть самым дорогим шампунем».