Машинисты, кочегары, стрелочники и сцепщики обсуждали эту новость в «бобовне», станционной харчевне.

– Как бы не так, Бланшар не согласится на заместителя.

– Да из него уже песок сыплется!

– Песок-то песок, а посмотри, какой павлин! На кой черт ему заместитель! Бланшару сам Бонапарт пожимал руку.

– Обиделся старикан.

– Интересно, кто купит виллу?

– Я думаю, он все же смотает удочки.

– Как пить дать, смотает.

Мы помчались к Бланшарам. В поместье царило похоронное настроение. Арш-Марион обливался слезами. Да что говорить! Большая часть негров была здесь в родственных отношениях. Они знали, что такое аукцион. Как пыль разлетится большая семья. Дети в одну сторону, матери в другую, отцы в третью. Редко бывает иначе. Вот она, наяву та история, которую описала мисс Бичер в своей нашумевшей книжке.

Был разговор между Бланшаром, Мари и Хетти. Крепились, крепились наши подружки, но все-таки осмелились явиться в кабинет генерала.

– Папа… – начала Мари.

Строгий Бланшар обернулся.

– Папа, почему мы так внезапно уезжаем?

– Но разве об этом не говорили заранее?

– Да, но так внезапно…

– Что тебя смущает, моя радость? Разве ты не хочешь жить в Париже?

– Конечно, хочу, папа.

– Так в чем же дело?

– Быть может, все уладится?

– Что именно?

– И тебя назначат военным министром.

Тут генерал немного вышел из себя.

– Военным министром у этих босяков? – крикнул он фальцетом. – Я еще до этого не скатился! С одним полком своей кавалерии я мог бы распотрошить всю Америку! Почему я должен быть военным министром у полусотни слепых котят?

Затем он успокоился.

– И дело вовсе не в этом, отлично знаешь, радость моя. Просто мне надоела здешняя жара.

– Но ведь мы могли бы просто поехать в Париж. Оставить тут управляющего. Имение будет приносить нам доходы.

– Какие доходы, Мари? У нас почти нет денег. Черные очень ленивы, я трачусь только на их содержание.

– Но может быть, нам просто поехать, папа…

– Я повторяю тебе, радость моя, у нас нет и сотни лишних франков. Только от продажи всего имущества можно выручить деньги на поездку в Европу.

– Неужели это правда, папа?

Она звала его «папа», когда хотела показать, что очень любит своего дедушку. И генерал млел. На «папа» проходили многие шалости и капризы Мари. Но сегодня «папа» оказался бессилен. То ли у Бланшара действительно недоставало денег, то ли он хитрил. Он раскрыл перед любимой внучкой сейф и выложил на стол ценные бумаги, банкноты, золото. Он показал закладные и быстро подсчитал, что всех денег хватает только на покрытие долгов.

– Ты хочешь, чтобы я продал семейные драгоценности? – спросил он.

– Мне жалко Арш-Марион,—сказала Мари.

– Я тоже весьма сожалею, – сказал генерал. – Но что делать? Положение безвыходное. Не отпустить же их всех на волю? Это ведь по меньшей мере четверть миллиона франков.

– Мне жалко, – прошептала Мари. – А кого мы возьмем с собой?

– Никого, – сказал генерал. – Во Франции не принято иметь рабов.

– И дядюшку Парижа? – сказала Мари.

– Я могу взять с собой дядюшку Парижа, – сказал генерал. – Могу взять тетушку Сорбонну, Камиллу и Кардинала. Но ты не понимаешь простой вещи, дитя мое. Мы едем в свободную страну. Там нет рабов. Тебе не простят невольников в доме. Ты не знаешь парижских газет. Они поднимут такую шумиху, что ты перестанешь спать по ночам.

– Но неужели ты продашь дядюшку Парижа?

– Хорошо, так и быть. Подумаю. Быть может, я отпущу на волю двоих-троих. В том числе и дядюшку Парижа. А уж его дело ехать вслед за нами или не ехать.

– Ой, как хорошо! – воскликнула Мари.

А Хетти плакала.

– Что ты плачешь? – спросил генерал.

– Я… Я не хочу в Париж, – прошептала Хетти.

– Хочешь ты или не хочешь, вопрос решенный, – сказал генерал.

Он отвернулся к окну и дал понять, что разговор окончен.

Моррис не верил Бланшару.

– Старая лиса, – сказал он. – Дурит наших оболтусов. Если возьмут его в правительство, никуда не поедет.

Но время шло. Никто «не брал» генерала Бланшара в правительство, а утром за четыре дня до аукциона стало известно, что генерал приказал запереть весь Арш-Марион в гедеонскую Бастилию. Так делают, когда боятся, что невольники убегут. Теперь стало ясно, что торг состоится в назначенный день. Три ночи оставалось детишкам Арш-Мариона спать вместе с отцами и матерями. Но кто знает, сладок ли будет их сон? Уж больно сильно прижмут их к груди, уж больно щекотно станет от теплых соленых бусинок, которые так и покатятся, так и покатятся им за шиворот.

А теперь, дорогие любезные дети, не пора ли послушать сказочку про расставание? Садитесь в кружок поближе, возьмитесь за руки, чтобы не потеряться. Чтоб ветер подул, не разметал в стороны. Чтоб дождик полил, не унес из-под ног землю. Чтоб тьма наступила, не завесила глаза.

Кто с кем на свете не расстается? Лист расстается с деревом. Закат расстается с небом. Лето расстается с теплом. Мама расстается с сыном. Хозяин расстается с деньгами.

Кто ни с кем не расставался, тот с кем-то расстанется. Хорошее ли дело расставание? А ничего плохого.

Кукурузный пострел Кривой Початок сказал:

– Плевать. С кем хочешь могу расстаться. Даже с самим собой. Я сирота, битый, неласканный. Мозги у меня кукурузные.

Табачный бродяжка Чихни-Понюхай сказал:

– Только со сладкой тыквенной кашей трудно расстаться да с кукурузной трубочкой. Остальное чепуха.

Мистер Лис сказал:

– Трудно расстаться с братцем Кроликом. Потому как я все еще надеюсь из него суп сварить.

Мистер Кролик сказал:

– Вари меня не вари, а вот он я сам собой.

Мальчик Моррис, чумазый машинист, сказал:

– Похоже, что трудно расстаться мне с девочкой Хетти. Хромоножка девочка Хетти сказала:

– Похоже, что трудно расстаться мне с мальчиком Моррисом.

А мистер Филин – тот посмеялся:

– Ну, так и быть вам вместе до гроба. Ох, и умный был мистер Филин! Все умные люди спят днем, а думают ночью. Мистер Филин всегда так поступал.

Он, как проснулся, сразу сказал:

– А где все-таки сказка?

Кривой Початок добавил:

– Одна скучища. Сказки нет никакой.

Чихни-Понюхай сказал:

– Сказка это когда засыпаешь.

Мистер Лис сказал:

– Сказки мне не нужны. Дайте мне братца Кролика кинуть в суп.

А мистер Кролик сказал:

– Есть одна сказка, хорошая сказка. Про мальчика Морриса и девочку Хетти. Вот уж про расставание так про расставание. Но только не знаю конца. Как узнаю конец, сразу вам расскажу.

А мистер Филин сказал:

– Я знаю конец. Конец в самом конце. На самой последней странице. Если бы вы не были неучи, взяли бы да почитали. Я так всегда в конец смотрю, начало мне ни к чему.

Но как же, как же, милые дети? Разве про это собрался я рассказать? Долго и думал я и гадал, как рассказать про тех, кому вместе осталось три дня и три ночи. Только про них и затеял сказочку, да сказочки не выходит.

Все недовольны. И кукурузный пострел Кривой Початок, и табачный бродяжка Чихни-Понюхай, и мистер Филин, и мистер Лис. А мистер Кролик всегда доволен. А мальчик Моррис с девочкой Хетти? Похоже, им все равно. А Смоляной Малыш… Так про него мы давно забыли.

Вот и выходит, милые дети, сказочка сказкой, а расставание расставанием. Пускай себе врозь живут. Пускай не больно-то нам докучают. Мистер Филин умная птица, он днем поспит, ночью подумает. Мистер Филин ночью сказал:

– Был я там, осмотрелся. Все вповалку лежат и воют. Скоро их продавать поведут. Я так купить никого не могу, у меня денег нет.

И вправду, умную вещь сказал мистер Филин. Нет денег – не купишь. Купил бы я, дети, вам сладких орешков, да денег у меня всего два цента. А сказочка моя и сантима не стоит.