– Государыня! К вам Фонтанель!

Стрельчатые окна вспыхнули, камни зала вновь озарились цветными бликами, и стоящий у трона человек закашлялся, чтобы не рассмеяться.

Стремительно вошедший Фонтанель был строен и пронзительно зеленоглаз. Немножко Сирано, немножко Дон Гуан, а в остальном, вне всякого сомнения, какой-нибудь сорванец из переулка, где прошло детство и отрочество государыни. Придерживая у бедра широкую, похожую на меч шпагу, он взмахнул шляпой, одно перо на которой было срезано и, надо полагать, клинком.

– Я прошу извинить меня, Фонтанель, – явно волнуясь, начала государыня. – Поверьте, я огорчена, но… Срочное государственное дело…

Мастерски скрыв досаду, зеленоглазый бретер склонился в почтительном поклоне, но взгляд его, брошенный на пришельца, ничего хорошего не обещал. Цепкий взгляд, запоминающий. Чтобы, упаси боже, потом не ошибиться и не спутать с каким-нибудь ни в чем не повинным человеком.

– Это… лекарь, – поспешно пояснила государыня, и взор Фонтанеля смягчился. Теперь в нем сквозило сожаление. «Твое счастье, что лекарь, – отчетливо читалось в нем. – Будь ты дворянин…»

– Да вы хоть знаете, что такое «фонтанель»? – тихо и весело спросил пришелец, когда они вдвоем с государыней выбрались из зала.

– Не знаю и знать не хочу! – отрезала она.

Лабиринт сводчатых переходов вновь натолкнул его на мысль о темнице, где должна была по идее томиться сварливая женщина без особых примет, однако от вопроса он решил тактично воздержаться.

Вскоре они пересекли ту неуловимую грань, за которой начинается реальность, и остановились в пустом прокуренном коридоре. Дверь отдела была прикрыта неплотно.

– Слышите? – шепнул он. – Это о вас…

– Интересное дело! – вещал за дверью раздраженный женский голос. – Мечтает она! Вот пускай дома бы и мечтала! Она тут, понимаешь, мечтает, а мне за нее ишачить?..

– Так а что ей еще остается, Зоя? – вмешался женский голос подобрее. – Страшненькая, замуж никто не берет…

– Интересное дело! Замуж! Пускай вон объявление в газету дает – дураков много… Интересное дело – страшненькая! Нет сейчас страшненьких! В джинсы влезла – вот и фигура. Очки фирменные нацепила – вот и морда… А то взяла манеру: сидит-сидит – и на? тебе, нет ее!..

Государыня слушала все это, закусив губу.

– Знаете, – мягко сказал он, – а ведь в чем-то они правы. Если бы время, потраченное вами в мире грез, использовать в реальной жизни… Мне кажется, вы бы достигли желаемого.

– Чего? – хмуро спросила она. – Чего желаемого?

Он вздохнул.

– Прошу вас, государыня, – сказал он и толкнул дверь кончиками пальцев.

В отделе стало тихо. Ни на кого не глядя, государыня прошла меж уткнувшимися в бумаги сотрудницами и села за свой стол.

С горьким чувством выполненного долга он прикрыл дверь и двинулся прочь, размышляя о хрупких, беззащитных мирах грез, куда по роду службы ему приходилось столь грубо вторгаться.

Свернув к лестничной площадке, он услышал сзади два стремительных бряцающих шага, и, чья-то крепкая рука рванула его за плечо. Полутемная лестничная клетка провернулась перед глазами, его бросило об стену спиной и затылком, а в следующий миг он понял, что в яремную ямку ему упирается острие широкой, похожей на меч шпаги.

– Вы с ума сошли!.. – вскричал было он, но осекся. Потому что если кто и сошел здесь с ума, так это он сам. На грязноватом кафеле площадки, чуть расставив ботфорты и откинув за плечо потертый бархат плаща, перед ним стоял Фонтанель.

– Как вы сюда попали?.. – От прикосновения отточенного клинка у него перехватило горло.

– Шел за вами. – Зеленоглазый пришелец из мира грез выговорил это с любезностью, от которой по спине бежали мурашки. – Сразу ты мне, лекарь, не понравился… А теперь, если тебе дорога твоя шкура, ты пойдешь и вернешься сюда с государыней!..

1988