То, что "Песни шотландской границы" или "Песнь последнего менестреля" не просто копировали реальную фольклорную образность, что тут не народное творчество, а свободная его переработка, это знатоки заметили сразу. Они же отметили удачность переработки. Понимавшие известную поддельность предлагаемой им "народности", читатели в то же время признали и высоко оценили верность, честность авторских намерений в творческом воссоздании народного материала.
Те же принципы Вальтер Скотт распространил и на прозу. Читателю вальтерскоттовских романов заведомо предлагался вымысел, но вымысел особый, волшебный, способный заставить забыть вымышленность. Становилось это возможным, как отметил внимательный читатель Вальтера Скотта Гёте, благодаря продуманности и содержательности всего повествования. Не мистифицировать простодушную публику, а увлечь ее размышлением о смене времен, о ходе истории - такова была задача "шотландского барда".
В первом же романе Вальтера Скотта "Уэверли, или Шестьдесят лет назад" появляется персонаж вроде бы малозаметный. Это рассказчик, почти безликий, однако постоянно присутствующий в повествовании и выполняющий если не очень выразительную, то весьма важную роль. Рассказчик в прямом смысле передает прошлое, служит связующим звеном между стариной и современностью12. Это не участник событий, поскольку события описываются давние, но это наследник, хранитель живой преемственности, сохраняющий сведения о далеких временах. Даже в "Айвенго", где действие происходит в XII столетии, то есть отнесено на шесть веков назад по отношению ко времени создания романа, Вальтер Скотт несколькими "предисловиями", серией постепенных приступов к повествованию стремился поставить читателя в непосредственное соприкосновение с отдаленным прошлым. Если же повествование, например, из шотландской истории, как в "Уэверли" или "Роб Рое", отнесено от современности на пятьдесят - сто лет, оно преподносится читателю как изустная, из поколения в поколение передаваемая правда о прежних днях. Пусть рассказчик сам не видел и не помнит, как все было, но он по крайней мере видел и слушал тех, кто являлся свидетелем совершавшегося или же знал участников давнего дела.
Воспроизводя прошлое, рассказывая, "как было", Вальтер Скотт избегает прямых параллелей с нынешними событиями, не пользуется аналогиями, или, как выражался Пушкин, аллюзиями - намеками, иносказаниями, превращающими историю в переодетую современность. Конечно, Вальтер Скотт воспроизводит прошлое не ради него самого, но в связи с современностью. Эту связь он и воспроизводит, показывая прошлое как источник современности. У него не условная притча для современников, а старательное выявление отдаленных причин совершающегося сегодня.
Пушкин почувствовал эту особенность позиции Вальтера Скотта, предвосхищение которой он совершенно справедливо находи: у крупнейшего, хотя и отдаленного его предшественника - Шекспира. При этом Скотт многое делал и по-своему, по-новому.
Шекспир инсценировал хроники, его исторические пьесы населены преимущественно известными, реально существовавшими лицами, среди которых в порядке исключения появляются и вымышленные персонажи. Вальтер Скотт изменил пропорции в расстановке исторических и вымышленных фигур. У него большую часть повествования занимают герои, им самим созданные, лица же исторические отходят на второй план, становятся эпизодическими13. Даже Роб Рой, чье имя служит названием романа, появляется открыто лишь в конце книги: составляя постоянный предмет в разговорах действующих лиц и сливаясь с фоном, он выступает на авансцену только под занавес.
Теперь все это встречается едва ли не в каждом историческом повествовании, а в свое время было принципиальным новшеством, открытием. Прием основывался на убеждении в не случайности случайного, общезначимости частного, на стремлении выявить закономерность всепроникающую, правду всеобщую, цельную. Перестановка, в процессе которой вперед выходил небеспочвенный вымысел, а за ним виделся исторически реальный фон, позволяла открывать прошлое, будто неведомую страну, и это открытие, совершавшееся на страницах романов Вальтера Скотта, производило на современников ошеломляющее по своей правдивости впечатление.
У Шекспира впереди шло предание, вынуждавшее своим авторитетом верить изображаемому в пьесе, - короли, чей традиционный облик знаком был каждому, их сподвижники, столь же, по преданию, известные, уже обрисованные в общем сознании заведомо, прежде чем начал их выводить перед зрителем драматург. Скотт, развертывая летопись с другого конца, стал знакомить своих читателей с теми же королями заново, проверяя, а не только подтверждая предание. Шекспир следовал легенде, традиции, с необычайной яркостью вышивая по канве общей памяти. Вальтер Скотт сам создавал канву, представляя традиционные фигуры в неожиданном свете тем "домашним образом", который так высоко оценил в его методе Пушкин. Разумеется, это не означает какого бы то ни было возвышения Вальтера Скотта над Шекспиром, но лишь указывает на развитие историзма от "хроник" Шекспира и "реконструкций" Дефо к романам Вальтера Скотта.
Ведущая тема творчества Вальтера Скотта, развернувшаяся в романах, взаимоотношения англичан и шотландцев, конфликты между Англией и Шотландией. При этом исследователи отмечают одну важную особенность "шотландских" романов: основная повествовательная точка зрения в них передоверяется англичанам. Иначе говоря, действие происходит преимущественно в Шотландии, с которой знакомится пришелец, относительно сторонний наблюдатель14. Так, действие "Уэверли" относится к знаменательному 1745 году, когда шотландцы сделали последнюю попытку вернуть своей стране национальную и государственную независимость, но в центре романа - молодой англичанин, семья которого, по словам Скотта, восприняла "все бремя консервативных пристрастий и предубеждений, политических и церковных".
Своего героя Скотт сравнивает с Дон Кихотом: начитался книг о британском рыцарстве и полон еще средневековых идеалов дворянской доблести. Этот сословно-нравственный кодекс подвергается испытанию, когда Уэверли отправляйся на военную службу в Шотландию, приходя в соприкосновение, а вскоре и в столкновение с миром других национальных и общественных представлений. Вальтер Скотт не спешит переходить к событиям исторического значения, он прежде всего показывает своему герою и читателю неведомую страну, поражающую незнакомца, как некий затерянный мир.