– Минамото, – согласился я с ней автоматически, пытаясь прийти в себя от внезапного шока.

– Вы меня не помните? – Она впилась в меня своими глубокими, оказавшимися темно-синими глазами.

– Признаться, нет… – В моем мозгу, как в вокзальном автомате с расписанием пригородных электричек и поездов дальнего следования, стремительно листались жестяные файлы со всеми моими знакомыми русскими женщинами в возрасте выше сорока, но нужная страница все так и не отыскивалась.

– Я Наташа, – укоризненно покачала она головой.

– Очень приятно, – брякнул я ни к селу ни к городу. Еще бы она была не Наташей! У этих русских куда ни плюнь, попадешь или в Иру, или в Наташу…

– Я жена Хидео Китадзимы, – пояснила новоявленная Наташа. – Не помните?

– Хидео Китадзима?… – Имя с фамилией были мне знакомы, но в какой связи и где я их слышал, я вспомнить не мог. Более того, процесс вспоминания о том, кто такой этот Китадзима и зачем он вообще – Китадзима, тут же заглох, перекрытый внезапным осознанием того, что во второй раз за сегодняшний день я общаюсь не просто с симпатичной русской женщиной, но – опять же с законной супругой гражданина Японии. Неудивительно, что меня уже который час тянет в постель…

– Да, Китадзима, – кивнула Наташа несколько разочарованно, видя полное отсутствие с моей стороны каких-либо признаков прозрения и озарения.

– Извините, а что он, ваш муж?… – заплетающимся языком начал я. – Он что?…

– Хи? Ну как же! – Она то ли всплеснула руками, то ли повела плечами – я точно не понял, потому что вынужден был вступить в неравный поединок с накатившей опять сонливостью.

– Как же… – эхом отозвался я.

– Хи у вашего отца защищался. Вы разве не помните?

– У моего отца? – Вон оно что! Значит, этот Хи-кун – из отцовских аспирантов. Ну тогда, конечно, все выстраивается в логически стройную систему: аспирант-русист, тяга ко всему русскому, в том числе и к русским женщинам – тем более к таким вот…

– Да. В восемьдесят пятом, – Наташа все еще разочарованно смотрела на меня. – В Токио.

– Простите, Наташа, но у отца было столько аспирантов… Всех не упомнишь… Тем более почти двадцать лет назад…

– Да нет, Минамото-сан, ничего… – Она мило улыбнулась. – Просто мы с Хидео много раз в гостях у вашего папы были, пока в Токио жили. И как-то раз вас случайно у него видели. Он вас нам представил…

– Да-да, что-то такое было… – соврал я. – И как ваш супруг сейчас? Вы, значит, теперь в Саппоро?

– Мы в Саппоро уже давно, больше десяти лет, – пояснила более чем приятная Наташа.

– Китадзима-сэнсэй, Такуя, работает в университете Хоккайдо. – Ганин наконец-то дождался своего шанса вставить лыко в строку. – На филологическом. А Наташа преподает русский в педагогическом университете.

– Да, в педагогическом, – покорно согласилась Наташа. – А вы, если мне не изменяет память, в полиции служите?

– Да, в полиции, – кивнул я в ее направлении. – Майор полиции Хоккайдо, прошу любить и жаловать.

– Да-да, Ганин часто вас упоминает в своих историях. – Наташа не без удовольствия оскалила ровные белые зубы в адрес известного трепача и логореика Ганина.

– Только вот встречаться вам не доводилось, – пояснил Ганин. – Вообще для Саппоро это странно…

– Что странно, Ганин? – поинтересовался я.

– Да Саппоро – город маленький, и ты, Такуя, через меня со многими русскими знаком, а вот с Наташей как-то до сих пор не складывалось. Это и странно…

– Ну ничего, – продолжала улыбаться Наташа, – зато теперь сложилось.

– А вы вообще здесь чего? – спросил я их обоих.

– Да у Наташи в университете конференция по славистике с завтрашнего дня, – отозвался Ганин. – Российская делегация сейчас из Ниигаты прилетит. Восемь человек. Наташа меня и попросила помочь встретить и до Саппоро довезти. Двумя машинами мы их как раз спокойненько и вывезем.

– Что ж вам университет автобус не выделил? – умышленно наклонился я к Наташе, чтобы распознать, какими духами она пользуется, загадав заранее, что, если это будет резкий и пряный «Пуазон», мое мнение о ней – пока весьма высокое – все-таки изменится, причем не в лучшую сторону.

– У нас университет бедный, педагогический… – вздохнула она, опять то ли развела руками, то ли повела плечами, и я почувствовал едва уловимый аромат дорогих и модных среди эстеток «Кензо». – Автобусы дали для американцев и европейцев. А россиян у нас не балуют.

– Понятно, – сказал я чистую правду. – В принципе я тоже гостя Хоккайдо встречаю, только одного, а не восьмерых. Из той же Ниигаты. Так что если вам гостей в центр надо доставить, могу пару заодно подбросить. Они у вас где жить будут? В какой гостинице?

– В «Альфе», – сказала Наташа.

– Ого! А говорите университет бедный! – Выбор отеля для участников конференции в заштатном провинциальном «педе» меня удивил: «Альфа» – высоченный суперсовременный отель у парка Накадзима в центре Саппоро с роскошным видом на парк и на город.

– Да, гостиницу дали неплохую. – Наташа взглянула на часы на табло: было тридцать пять минут шестого, но за стеклянными дверями в секторе прилета было все еще пусто. – Я на минутку…

Она направилась в сторону ближайшего туалета, давая нам с Ганиным возможность оценить стройность ног и бедер и, наоборот, оставляя в приятном неведении по вопросу размеров и форм находящихся над ними не менее филейных частей.

– Ты кого встречаешь-то? – пристально глядя вслед удаляющимся точеным икрам, обтянутым призывным черным эластиком, дежурно-протокольным тоном промычал Ганин.

– Да коллега должен из Ниигаты подъехать, – глядя не на Ганина, а в том же направлении, куда смотрел и он, ответил я.

– Понятно… – бросил Ганин, встряхнулся и несколько оживился, едва «object of beauty» скрылся в туалетном проходе.

– Сколько ей, Ганин? – поинтересовался я.

– А сколько дашь? – еще более оживился сэнсэй.

– Наша ровесница? Сорок семь – сорок восемь?

– Пятьдесят три не хочешь?! – радостно прокричал мне шепотом на ухо растревоженный Ганин.

– Сколько?!

– Говорят тебе: пятьдесят три! А так не дашь, да?

– Да, Ганин… И так не дашь, и этак не дашь… – Информация эта меня действительно несколько ошеломила, я понял, что надо срочно менять тему, так как продолжения данной я уже просто не выдержу. – Слушай, Ганин, а чего это ее гости из Ниигаты летят?

– А что тебя не устраивает, Такуя?

– Ну, обычно все русские ученые из Москвы через Токио летят, а потом уже или из Нариты прямиком сюда, или из Ханеды.

– А-а, вон что!… – Ганин задумался.

В это время вернулась Наташа Китадзима, с которой, как оказалось, я знаком уже почти два десятка пламенных лет. Губы ее алели чуть сильнее, чем минуту назад, «Кензо» можно было почувствовать уже без деланных наклонов к ее плечам, а в густо-синих глазах постепенно разгорался, как называют это огненное состояние в любимой моим грамотным папашей и его аспирантами русской классике, «раж». Увидев это в принципе здоровое и вполне вяжущееся с голыми коленками и деловой короткой стрижкой чувство в ее глазах, я тем не менее из сугубо профессиональной привычки перестал думать о том, колготки на ней или чулки на подвязках. Помада, добавка «Кензо», блеск в глазах – все слишком хорошо знакомо, чтобы пускать это дело на самотек.

– Наташ, а чего это твои гости из Ниигаты летят? – перебежал мне дорогу Ганин.

– То есть почему не из Токио? – глядя не на Ганина, а на пустой зал за стеклянными дверями, откликнулась Наташа.

– Да, почему не из Нариты или из Ханеды? – без особого пристрастия продолжил допрос Ганин.

– Да там у них в группе москвичей только двое, – сухо пояснила она. – Остальные из Новосибирска, Иркутска и Хабаровска. Вот они и решили собраться в Хабаровске и лететь оттуда в Ниигату. По времени то же самое, что через Москву, но по деньгам дешевле.

– А что, универ твой им дорогу не оплачивает, что ли? – обиженным тоном квасного патриота, живущего уже который год на японские иены, спросил лицемер Ганин.