– Так какие у вас за ночь вопросы появились? – Она сильнее вжалась в спинку диванчика, отчего юбка на ней отползла на пару сантиметров назад, еще раз подтвердив тем самым, что свою сонную варежку на предмет подвязок я раскрывал зря.

– Нас интересует один ваш знакомый.

– Знакомый? – По чуть дрогнувшему голосу было понятно, что мой вопрос попал не в ее подведенную карандашом изящную бровь, а в ее излучающий массу сексуальной энергии глаз.

– Да, знакомый, – спокойно кивнул я.

– Кто именно? – Нет, она не запсиховала, не задергалась, не заметалась по дивану, обнажая до поясного сгиба свои великолепные тугие бедра, но по всему ее упругому, кошачьему телу пробежал электрический разряд, искры от которого брызнули мне в, несмотря на бессонную ночь, четко работающее сознание.

– У вас их много? – продолжал улыбаться я.

– А вы как думаете? – стеклянным голосом спросила она.

– Думаю, много.

– Правильно думаете! Кто из них вас интересует?

– Селиванов.

– Кто? – И по этому искреннему «кто», не знаю, как Мураками, но мне сразу стало понятно, что залп был дан мимо.

– Селиванов Владимир Николаевич, – пояснил я, прекратив улыбаться. – Нас сейчас интересует он.

– Я такого не знаю, – опять-таки явно искренне отреагировала она на мои слова.

– У нас другая информация. – Раз торпеда прошла мимо, надо теперь извлекать пользу хотя бы из волн от нее.

– Какая у вас информация?

– Такая, что вы с ним знакомы.

– Я еще раз заявляю: я никакого Владимира Николаевича Селиванова не знаю! – Она произнесла это с такой честной интонацией, что, не увидь я ее вчера собственными глазами в гостиничном кафе, можно было бы ей поверить.

– Катаяма-сан, вчера вечером три сотрудника полиции, двое из которых сейчас перед вами, были свидетелями вашего с ним разговора. – Я взглянул на нее с отеческой укоризной.

– Вчера? – Она растерянно посмотрела на меня, а затем на Мураками. – Вы? И вы?…

– Да, Ирина, я, Мураками-сан и сержант полиции Хоккайдо наблюдали вашу беседу с Владимиром Николаевичем Селивановым. – Я никак не мог осознать, почему она, дав своей интонацией понять, что Селиванов ее совершенно не заботит, теперь так настойчиво отрицает факт знакомства с ним.

– Где вы меня вчера видели? – чуть озлобленно спросила она. – В смысле, меня с этим Селивановым…

– Внизу, в кафе, – спокойно ответил я.

– А-а!… Этот Селиванов! – Прилив искренности в ее восклицаниях повторился вновь.

– А что, вы думали о другом?

– Да ни о ком я не думала! – с облегчением улыбнулась она. – Я и не знала, что он Селиванов!

– Не знали? – недоверчиво спросил я.

– Не знала!

– Но беседовали с ним?

– Разговаривала, – педантично поправила она меня. – Вчера вечером внизу я действительно разговаривала с одним русским. Этого я не отрицаю, это правда…

– Ирина, получается, что вы сами себе противоречите, нет? – задал я формальный вопрос, хотя ответ на него был ясен заранее.

– Ничего не противоречу! – Она покачала перед собой идеально прямым указательным пальцем правой руки, украшенным массивным, выпуклым кольцом из белого золота.

– Как же не противоречите?… – вяло посопротивлялся я.

– Так же! – съязвила она. – Я этого мужчину в своей жизни видела первый раз!

– И последний, – мрачно заметил я, прерывая слишком уж затянувшуюся увертюру.

– Ну этого уже я не знаю… – протянула она. – Не люблю зарекаться в таких случаях…

– В других случаях – да, – согласился я, – но конкретно в этом можете смело заречься.

– Да? – улыбнулась она. – Гарантию даете?

– Гарантию вам даст, в случае необходимости, конечно, наше отделение судебно-медицинской экспертизы. – Я улыбнулся ей в ответ.

– Непонятно, но красиво, – продолжала улыбаться она.

– Вчера вечером, Ирина, через пару часов после вашей беседы… виноват, вашего разговора в кафе, Селиванов Владимир Николаевич был убит у себя в номере гостиницы «Альфа», – такие мрачные сообщения я стараюсь исторгать из себя бесстрастным тоном.

– Убили?… – переспросила она машинально, не столько с испугом, сколько с некоторым беспокойством.

– Да, убили. Поэтому сегодня мы здесь.

– Понимаю… – Она взглянула на настенные часы.

– Вы куда-то спешите? – спросил я.

– Да, у меня дела в городе, – озабоченно вздохнула русская красавица. – Через сорок минут.

– Все будет зависеть от вашей искренности, Ирина. – Я решил ей дать слабую надежду.

– Что вас интересует? – Она резко посерьезнела. – Спрашивайте! Только быстрее!

– В темпе танго! – ухмыльнулся я. – Еще раз повторю свой первый вопрос: давно ли вы были знакомы с Владимиром Николаевичем Селивановым?

– Еще раз отвечаю: я с ним не знакома… – раздраженно ответила она, – не была знакома. Вчера я увидела его первый раз в жизни.

– С какой целью вы с ним встречались?

– Он пришел, чтобы передать мне одно сообщение.

– Какое, если не секрет?

– Это допрос? – Ирина демонстративно развела перед собой руками. – Я что-то протокола не вижу!

– Нет, это не допрос, – холодно отреагировал я на ее выпад. – Допрос под протокол мы вам, конечно, можем устроить. Вкупе с допросом по поводу сброшенного вами вчера в море мешка. Но для этого вам нужно будет пройти с нами в управление, и тогда сорока минутами вы точно не отделаетесь. Так что будет лучше пока отвечать безо всякого протокола.

– Я для вас в этом деле свидетель? – поинтересовалась вдруг она своим процессуальным статусом.

– Пока нет. Свидетелем вы можете стать, если выяснится, что вы были, скажем, у Селиванова в номере или в отеле «Альфа».

– Я там никогда не была, – успокоилась она.

– Мы с Мураками-сан знаем. Мы там с ней вчера были и вас не видели, поэтому пока вы не свидетель, а просто человек, который одним из последних беседовал… простите, разговаривал с господином Селивановым незадолго до его смерти.

– Вы вчера были в «Альфе»? – По ее интонации было непонятно, что ее волнует сейчас больше: то, что она не свидетельница, или то, что мы с сопящей сейчас в две крошечные дырочки коротышкой из Ниигаты вчера посетили роскошную – и роковую – «Альфу».

– Да, мы беседовали там с Владимиром Николаевичем Селивановым, – ответил я.

– И что он вам сказал? – вырвался у нее непроизвольно, в общем-то, абсолютно неуместный вопрос.

– Это, извините, тайна следствия, – вежливо отклонил я требование поделиться, видимо, весьма ценной для нее информацией. – Может быть, позже я вам об этом и скажу.

– Хорошо. – Она опять взяла себя в руки. – Значит, еще раз повторяю, что встречалась с Селивановым, не зная, кто он такой.

– И о чем вы с ним говорили, отвечать отказываетесь? – Я дал ей еще один шанс.

– Я вам сказала: он передал мне сообщение от одного человека. Это все, больше я ничего говорить не буду.

– Стало быть, содержание этого сообщения и его источник вы нам выдавать не собираетесь?

– При чем здесь «выдавать»? – вспылила она. – Я вам что, стукач копеечный? Это мое личное дело!

– Конечно-конечно, – закивал я головой. – Только всем, и вам в том числе, было бы проще, если бы мы расставили сейчас точки над «и» и перестали ломать эту комедию.

– Я никакой комедии не ломаю! – Она подалась вперед скрытой сегодня блузкой и пиджаком, но, надеюсь, не потерявшей за ночь своих очаровательных форм грудью, демонстрируя желание немедленно подняться с диванчика и отправиться по неотложным делам.

– Катаяма-сан! – вдруг подала голос молчавшая до сих пор Мураками. – Вы своего мужа любите?

– Что?… – Ирина в удивлении откинулась назад.

– Я спрашиваю, вы своего мужа любите?

– Мужа?… – Она опять мастерски выиграла пару секунд для перехода к столь неожиданной для нее теме.

– Да, вашего мужа, – настойчиво выдавила из себя Аюми.

– Это вас тоже не касается! – отрезала она.

– Боюсь, что меня как раз касается, – хмыкнула вдруг Мураками. – Боюсь, что очень даже касается.