Алисия чуть расслабилась. Она сделала то, что должен был сделать Леон, не ожидая выражения благодарности или протестов. Тем более что это все равно было не в стиле миссис Фирс. А потом боль вновь дала о себе знать. Боль пронзительная, нестерпимая. Боль давнего предательства и тяжелой утраты.

Боясь разрыдаться перед экономкой, Алисия быстро повернулась и пошла прочь.

— Насколько я понимаю, ночевать вы не останетесь, — настиг ее голос миссис Фирс. — И вряд ли когда еще возвратитесь сюда.

Алисия в ответ лишь покачала головой. Говорить она не могла, потому что слезы, которые, как ей ошибочно казалось, она выплакала много лет назад, снова подступили к горлу.

— В таком случае, задержитесь, пожалуйста, еще на несколько минут. У меня кое-что есть для вас.

Есть что-то для нее? Алисия медленно обернулась. Миссис Фирс в прошлом разве что улыбкой ее жаловала, и то не часто. Что же вдруг теперь она приготовила ей? Экономка подошла к одному из высоких стенных шкафов, вытащила картонную коробку и поставила на стол.

— Когда вы покинули дом и жили у подруги до отъезда в Штаты, ваша мать распорядилась, чтобы я очистила вашу комнату. Я предположила, что вы поссорились, ибо мне было приказано отнести все до единой вещи, что принадлежали вам, в благотворительное заведение. — Пожилая женщина провела заскорузлыми ладонями по коробке, выпрямилась… и огорошила Алисию признанием: — Мой муж умер через год после свадьбы. Детей у нас не было. Но будь у меня ребенок, я совершенно точно знаю, что никогда не смогла бы вычеркнуть его из своей жизни, что бы ни произошло. Я подумала, что ваша мать, возможно, в один прекрасный день смилостивится или, что более вероятно, вы сами вернетесь, потому кое-что из вещей отложила. Так, всякие мелочи.

Тронутая до глубины души Алисия раскрыла коробку, в которой хранились частички невинного доверчивого существа, коим она некогда была, осколки и обрывки прошлого, которое она не желала помнить.

Старая тетрадка, исписанная банальнейшими любовными стишками, которые сочиняла девочка, верившая в страстную любовь до гроба. Фотография Нормана из семейного альбома, вставленная в серебряную рамку. И шарф, в котором он как-то холодной зимой приехал на выходные в Мэлверн и случайно забыл. Шарф и фотография всюду сопровождали ее — в школу, к Карен, в Мэлверн.

Другие вещи: книги, которыми она зачитывалась; несколько дешевых украшений, подаренных бабушкой, которые Алисии были очень дороги. Бабушка, по крайней мере, любила ее и, когда удавалось, покупала внучке милые блестящие пустячки. В доме не водилось лишних денег, пока мать не встретила Леона, а к тому времени бабушка уже три года как лежала в могиле.

— Спасибо, — прошептала Алисия. — Вы очень внимательны.

Она больше не могла сдерживать унизительных слез. Миссис Фирс была не глупа: она прекрасно видела, как липнет к Норману во время его визитов в Мэлверн нескладная девочка-подросток, не спускает с него наивных коровьих глаз. И вот сохранила трогательные памятки. Возможно, потому, что под суровой личиной пожилой женщины кроется романтическая душа.

Наверное, экономка вообразила, что Норман изменит свое отношение к похорошевшей, постройневшей Алисии…

Размечталась! Если только ей удастся убраться из этого дома, не встречаясь с ним, она будет более чем счастлива. Завизжит от восторга!

Норман закрыл парадную дверь и прислонился к ней спиной. Его обступила воцарившаяся в доме тишина. Все прошло гладко. Удивила его только Алисия — она была просто убита горем. Конечно, она старалась скрыть свою скорбь, но его не проведешь.

Леон любил поразвлечься на стороне. Норман это начал замечать, когда еще мать была жива. Заводил тайные интрижки то с семнадцатилетней безмозглой служанкой, которую наняли в помощь миссис Фирс, то с девятнадцатилетней дочерью содержателя местного паба, то… Список его мимолетных привязанностей, если задуматься — чего Норман старался никогда не делать, — можно было продолжать и продолжать. И всегда это были молоденькие девочки. Поэтому, когда Леон заявил, что Алисия сама бросилась ему на шею, он не поверил ни единому слову отчима и, как только Алисия выскочила из ванной, устроил ему настоящий разнос.

Но теперь, впервые, в душу закрались сомнения. А может, Леон все-таки не лгал? Алисия переписывалась с отчимом, встречалась с ним по возвращении в Англию. Тот оставил ей все свое состояние, весьма существенное. И горевала она сегодня более чем искренне.

К тому же тогда он и не знал вовсе, какая Алисия на самом деле. Пока он защищал ее перед Леоном и Филлис, безоговорочно принявшей сторону мужа, Алисия, очевидно, уже планировала избавиться от ребенка.

Давние события замелькали перед мысленным взором словно кадры кинопленки…

Обнаружив, что автомобиль, которым ей разрешали пользоваться, исчез, он вполне резонно предположил, что Алисия отправилась к Карен и, следовательно, с ней будет все в порядке. Сам он намеревался задержаться в Мэлверне всего на несколько часов, чтобы сообщить о предстоящей женитьбе. Ему необходимо было срочно вернуться в Лондон и поработать вечером дома, так как утром следующего дня он инструктировал барристера, выступающего в суде по очень важному делу о предполагаемом мошенничестве.

Вернувшись домой, он позвонил Карен. Трубку снял ее брат Майкл. Он сказал, что, да, Алисия у них и в настоящий момент спит, но он передаст ей, что Норман звонил.

Следующие несколько дней он пытался связаться с Алисией, хотел заверить, что он с ней и с их ожидаемым ребенком. Но безрезультатно. На работе его ждала куча дел, ему требовалось быть в конторе, и он в отчаянии позвонил Филлис, объяснив, что у Карен никто не подходит к телефону.

— Что, совесть замучила, дорогой? — съязвила та. — И ты еще смел обвинять беднягу Леона! Алисия позвонила мне в тот же вечер и сообщила о беременности. Если она и впрямь беременна, на что мне, честно скажу, плевать, это только лишний раз доказывает, что она сама домогалась Леона, а вовсе не наоборот, как ты нагло утверждал. Если ребенок твой, значит, очевидно, и тебе она сама навязалась. Но ты в отличие от Леона, пославшего ее куда подальше, выставил себя полнейшим идиотом. Как бы то ни было, можешь спать спокойно. Проблемы больше не существует. Она избавилась от ребенка, за что ты должен благодарить меня, поскольку это я подсказала ей столь мудрое решение.

Связаться с ней тебе не удастся. Эта ее подруга с братом сегодня утром забрали мою дочь из частной клиники и повезли восстанавливать силы куда-то на побережье, где у них летний домик. В общем, как я уже сказала, проблема разрешена и говорить больше не о чем. Леону я даже не заикнусь обо всей этой мерзкой истории, а тебя попрошу никогда не упоминать имя гнусной распутницы в моем присутствии.

Он и не упоминал. Более того, вообще перестал ездить в Мэлверн и вычеркнул Алисию Робинсон, уничтожившую ребенка, которого, к своему удивлению, он ждал с огромной любовью и нетерпением, из своих мыслей, из своей жизни…

Пока обстоятельства снова не свели их вместе.

Однако скоро я освобожусь от нее, решительно сказал себе Норман. Вот только бы убедиться, что она переговорила с поверенным Леона и что Мартин и миссис Фирс не останутся без соответствующего вознаграждения.

Норман стиснул зубы. Пожалуй, стоит позвонить вечером Эстер, пригласить на ужин. Они встречались вот уже почти год. Журналистка, красивая женщина, Эстер всю себя отдавала работе. Они приятно проводили вместе время, наслаждались сексом и не стремились связать друг друга долгосрочными обязательствами.

Его это более чем устраивало. Он утратил всякое желание, а вероятно и способность, серьезно увлекаться женщинами, кто бы это ни был, с тех пор как…

Норман оторвался от двери и решительным шагом направился в кухню. Сначала он сообщит миссис Фирс, что уезжает, затем найдет Алисию, скажет ей, что должен сказать, и уберется прочь отсюда.

С Алисией он столкнулся в коридоре. Она несла картонную коробку. По лицу ее струились слезы, в огромных глазах застыла мука, губы были плотно сжаты, словно она запретила себе разговаривать с ним.