— Вот это уже лучше, — последовал ответ. — Признаться, я был бы рад подружиться с тобой, как ты, по-видимому, дружишь с Дар Лан Аном.

— После всех твоих «случайностей» на это потребуется время… да и доверие.

— Твои слова наводят меня на мысль, уж не принадлежишь ли ты к расе, которая не ведает ошибок. Моя раса не такова. Впрочем, пожалуй, лучше перейти к объяснениям. Прежде всего твое предположение о том, что мы используем расу Дар Лан Ана просто в качестве рабочей силы, в корне неверно. Это невозможно чисто практически — мы не способны жить в тех же условиях, что и они. Но через несколько лет они умрут, и с их смертью начнется время, когда мы сможем жить на этой планете свободно.

— Ты хочешь сказать, что вы живете, когда они мертвы, и что…

— …и что большинство из нас умирает, когда они начинают жить? Совершенно верно.

— Значит, город между вулканами построен вашим народом!

— Да. И когда мы умираем, за ним присматривают всего несколько представителей нашего рода. В том числе и я.

— Так вот почему электричество включено…

— Когда? Сейчас?

— Да, когда мы были в городе перед тем, как явиться сюда.

Из приемника донеслись странные, совершенно невоспроизводимые человеческим голосом звуки, затем последовала короткая пауза. И вот уже невидимый собеседник заговорил снова:

— Благодарю тебя. Некоторое время назад мне пришлось включить энергию, чтобы отрегулировать паровой клапан — подозреваю, это ты его испортил, — и я забыл отключить ее. Да, боюсь, что лучшие годы моей жизни миновали.

— Ты хочешь сказать, что эта штука в кратере, за городом… что это ты управлял ею?

— Не непосредственно; она управляется автоматически. Пар поступает из того же подземного источника, что и гейзеры. Резервы тепла там практически неистощимы, чего нельзя сказать о запасах воды. Мне пришлось отключить клапан вручную, так как непредвиденный расход пара угрожал другим нашим установкам. Скажи, ведь авария произошла по твоей вине?

— Боюсь, что так. — И Крюгер рассказал, как было дело.

— Понятно. Я надеюсь, ты уберешь оттуда камни, прежде чем вернешься к полярной шапке. Я мог бы послать жителей деревни, но мне бы пока не хотелось, чтобы они туда ходили.

— С удовольствием, — ответил Крюгер, — если только никто не будет дотрагиваться до ручного управления клапаном.

— Кажется, мы начинаем доверять друг другу. Однако вернемся к нашей теме. Как я сказал, мы совсем не такие, как твои друзья; мы находимся в других условиях, пользуемся другими орудиями, живем в других зданиях, едим другую пишу. Короче, мы им не соперники — с таким же успехом наши народы могли бы жить и на разных планетах.

— Почему же тогда вы возражаете против того, чтобы они жили на другой планете… или, по крайней мере, были бы способны переселиться на другую планету?

— Любой из их Учителей скажет тебе, что это столь же в их интересах, сколько и в наших. Скажи, если они покинут эту планету, велика ли вероятность, что они найдут другую точно такую же?

— Ну, этого я не знаю; таких планет, должно быть, много. Планетам в Галактике несть числа.

— Но наверняка очень мало таких, которые убивали бы их в положенный срок. Я понял так, что ты не знаешь срока своей смерти, и это тебя устраивает. А ты не пробовал выяснить, как чувствовал бы себя при таких обстоятельствах твой друг Дар?

Крюгер молчал; он уже знал, что Дар испытывает сострадание к нему, существу, не ведающему своего смертного часа. Затем он припомнил одну из своих излюбленных теорий.

— Я признаю, что Дара всю жизнь воспитывали в убеждении, будто смерть в некое строго установленное время является естественной и неизбежной, но ведь это всего лишь вопрос воспитания… Некоторые представители его расы прекрасно мирятся с перспективой более долгой жизни.

— Тебе не могли этого сказать в Ледяной Крепости.

Крюгер воспринял эту реплику как признание своей правоты.

— А мне и не нужно было это говорить; я не слепой. Весь народ Дар Лан Ана, даже его ветвь здесь, у вас в деревне, все они одного роста… и одного возраста. Их Учителя тоже одинакового роста, но они намного крупнее Дара. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, в чем тут дело: этот народ растет на протяжении всей своей жизни, но время смерти, о котором все вы здесь толкуете, наступает прежде, чем они успевают вырасти. Те же, кого миновала всеобщая гибель, продолжают расти. Это и есть Учителя.

— Ты совершенно прав в истолковании главных фактов, но твое замечание о том, как сами Учителя относятся к своей продленной жизни, продиктовано исключительно твоим воображением. Говорил ли ты в Ледяной Крепости с кем-нибудь из тех, кто станет Учителями на следующий период жизни?

— Что ты имеешь в виду? Я говорил с многими Учителями.

— Но неужели ты всерьез полагаешь, что нынешняя группа Учителей переживет очередной период смерти? Уже одно то, что они, как ты выражаешься, намного крупнее, должно было бы подсказать тебе истину. Следующая группа будет состоять из тех, кто начал жить одновременно с Дар Лан Аном.

— А кто их выбирал? Почему в нее не может войти Дар Лан Ан?

— Он мог бы, но вряд ли захочет. Ледяная Крепость — единственное место на Абьёрмене, где существа его расы могут пережить период, когда планетой владеет мой народ. Убежища под стенами просто не способны вместить всех; поэтому приходится производить некоторый отбор. А поскольку требуется длительное обучение, их отбирают в самые первые годы жизни.

— Ты намекал на то, что эти избранные не очень-то довольны своей участью. Мне в это трудно поверить.

— Избранный в Учителя подчиняется из чувства долга. Жизнь сверх отведенного, естественного срока — тяжкое бремя; ты видел, с каким трудом передвигаются Учителя в Ледяной Крепости, если они вообще способны передвигаться. Ты ведь не видел их всех; из каждых четверых трое уже сейчас превратились в беспомощных калек. Они растут, а силы остаются прежними. Суставы перестают гнуться, пищеварение портится. Они становятся жертвами заболеваний, которые делают их жизнь мукой. Но они идут на все это, потому что иначе каждая новая группа их народа вынуждена была бы начинать с самого начала и в периоды жизни их расы планету населяли бы одни дикие звери.

— Учителя вашей расы тоже проходят через все это?

— Да. Но до моего конца еще далеко; я должен прожить весь следующий период жизни моего народа или почти весь. И я пока еще не так одряхлел, как Учителя в Ледяной Крепости.

— Но в чем же различия между вашими расами? И какие условия убивают одну расу и способствуют росту другой? Влияют ли они на другие формы жизни на этой планете?

— На первый вопрос ответить трудно, если только мы не изыщем каких-либо средств, которые позволили бы тебе увидеть меня. Пока я не знаю, как это можно устроить. Чтобы мы оба остались живы, ты должен быть наглухо изолирован от меня, а я не знаю, из чего можно построить сплошной барьер, сквозь который мы могли бы видеть друг друга.

Крюгер собрался было предложить стекло или кварц, но обнаружил, что не в состоянии их описать. Прежде чем он составил фразу, в которой попытался рассказать об этих веществах, Учитель заговорил вновь:

— Условия жизни изменяются очень сильно, особенно температура. Становится гораздо жарче. (Крюгер тихонько присвистнул.) Изменяется состав воздуха.

— Вы дышите воздухом, водой или тем и другим? — спросил юноша. — Ведь ваш город тянется прямо в океан.

— Это только сейчас. Во время нашей жизни океан исчезает почти полностью. Видимо, вода океанов испаряется, и в тех районах Абьёрмена, где не светит ни одно из солнц, она выпадает в виде дождя или снега. Мы, как ты понимаешь, не имели возможности исследовать эти районы, однако все то, что нам известно об условиях у Ледяной Крепости, подтверждает нашу теорию.

— Но Аррен светит над Крепостью большую часть времени.

— Сейчас — да; районы, о которых я говорил, расположены на расстоянии в четверть окружности планеты от Крепости.