И при "нареченном первым собирателем" Иване III, и при Василии, и Иване IV все эти земли оставались за Россией. И хотя в 1554 г. король шведский Густав I "за некоторые ссоры начал против России войну, но не видя себе прогрессов (sic. — Е. Т.), присылал к его царскому величеству послов Штейна и Эриксона с товарищи просить о мире", и "тогда учинено перемирье на сорок лет, с такой однако ж кондицией, чтоб пересылку шведским королям иметь попрежнему с наместниками новгородскими". А в 1560 г. это перемирие подтверждено при новом короле Эрихе "через новгородских наместников". Но обстоятельства изменились, и не только уже в 1564 г. Эриху снова дано право сноситься непосредственно с царем, но Иван IV "уступил королю шведскому из своих наследных земель город Ревель с некоторым дистриктом да из Лифляндии Пернов с некоторыми местечками" и позволил шведам в наследственном русском городе Нарве торговать ("иметь свободное купечество"). Но зато король Эрих обязался не покушаться на прочие города лифляндские и эстляндские, "а имянно на Ригу с принадлежностями, яко его царского величества наследные и под его протекцией обретающиеся".[27] Но после того, как Эрих был низвергнут с престола братьями, в Швеции были арестованы русские послы, и началась в 1572 г. война, во время которой Россия потеряла в 1578 г. Нарву, Ям, Копорье и в Карелии Кексгольм. Но война продолжалась, и русские не соглашались на мир. Долго "съезжались со обоих стран" и спорили послы на реке Плюсе, близ Нарвы, но "за спорами о провинциях Лифляндии и Эстляндии, Ревеле о мире не согласились, но учинили только перемирие на четыре года".[28] В 1594 г., наконец, на реке Нареве русский окольничий Иван Тургенин и шведский представитель Стен-Барен подписали "трактат вечному миру": король шведский уступил русским только Карелию, а русские уступили шведам Нарву и Ревель. Ингрия и Карелия "остались по тому вечному миру во владении российском".

Переходя к событиям начала XVII в., наш документ отмечает коварное поведение шведов. Царь Василий Шуйский вынужден был просить короля Карла IX о помощи "против поляков и изменников". Шведы дослали отряд под начальством Делагарди, но Делагарди, получив все условленные субсидии от Шуйского, изменил, вошел в сношения с польским гетманом Жолкевским и стал грабить и разорять Россию вместе с поляками. Делагарди предательски вошел в Новгород, разграбил город, разгромил монастыри и церкви и всю область, а затем отобрал Русские города Орешек, Корелу, Ивангород, "с принадлежащими к ним провинциями, с розлитием немало крови".

После избрания Михаила шведы решили войны против России не прекращать и все свои беззаконные захваты удержать. Царь Михаил Федорович обратился в 1615 г. за посредничеством ("о добрых средствах к примирению") к Англии и другим державам. Король английский прислал царю Ягана Мерика, а Голландия послала в Швецию Рейна фон Бредера, но посредники мало помогли. Шведы из Новгорода не уходили и еще более жестоко его грабили и осадили и грозно усиливали осаду Пскова. Шведы и слышать не хотели об уступках. Они соглашались лишь вернуть дотла ими разоренный Новгород и, "видя бессилие российское, нимало от своих претензий отступать не похотели, угрожая вступлением с сильным войском внутрь России". При тогдашнем положении оставалось уступить грубому насилию и угрозам врага, имевшим вполне реальный смысл.

27 февраля 1617 г. в деревне Столбове (между Тихвином и Ладогой) был подписан мир «невольной» для избавления России от крайнего разорения. Шведы получили все, чего хотели: "провинции и Ижорскую и Карельскую купно с Иваном городом, Ямами, Копорьем и Орешком и со всеми ко оным принадлежащими землями и островами морскими за устьем Невы реки обретающимися".[29] При этом Россия отказывалась от прав на Ливонию и Эстляндию.

13 января 1700 г. в Гааге был подписан союзный договор между Швецией, Англией и Голландией.[30] Но в том же 1700 г. произошли события, которые привели к заключению другого договора, прямо направленного против Швеции: договора между Данией, королем польским (он же наследственный курфюрст Саксонский) Августом II и Петром I. Эта дипломатическая комбинация превратила Англию и Голландию из «союзников» Швеции в осторожно выжидающих наблюдателей. А последовавшее вскоре начало войны за испанское наследство, когда Швеция оказалась во французском дипломатическом лагере, привело к тому, что враги Франции — Англия и Голландия — заняли формально враждебную позицию относительно Швеции. Но неодинаково они относились к России: Англия довольно плохо скрывала свое нерасположение к России под личиной участия и дружбы, а с течением времени все более и более сначала тайно, потом довольно открыто начала помогать Швеции, особенно по мере того, как с усилением России на Балтийском море росло беспокойство английского кабинета. А Голландия, морской торговле которой довольно серьезно вредило шведское каперство, относилась к России в общем гораздо дружественнее. Вообще же и Англия, и Голландия должны были и до и особенно после Полтавы считаться с наличием очень существенных торговых своих интересов в России и соблюдать осторожность в сношениях с Петром.

После всего сказанного выше о длившемся с XV–XVI вв. отстаивании Россией своих прав на исконные русские владения у моря, незачем распространяться о том, почему Петр решил вступить в войну против Швеции в 1699–1700 гг. Дело было решено им и принципиально и в плане заключения естественного и необходимого союза с Польшей и Данией задолго до того, как к нему явился осенью 1699 г. в Москву лифляндский дворянин Иоган Рейнгольд Паткуль, целью которого было оторвать Лифляндию от Швеции и сделать ее автономной провинцией Польши. Он был представителем давно раздраженной против шведских властителей части лифляндского дворянства, ущемленного в своих материальных интересах так называемой «редукцией», т. е. секвестрацией в пользу шведской казны части земель лифляндского дворянства.

Этот деятельный и умный политический интриган уже побывал у польского короля Августа II, и польский король снесся с датским королем Христианом V, у которого были виды на приобретение части соседних голштинских земель, чего нельзя было достигнуть без войны с Швецией, потому что она состояла в тесном союзе с Голштинией.

В западной историографии (особенно немецкой, с легкой руки историка России Германна) принято безмерно преувеличивать роль Паткуля в присоединении России к антишведской коалиции. Для Петра вопрос решался самым фактом выступления Польши и Дании против Швеции, и Паткуля царь лишь использовал просто как подвернувшегося кстати неглупого агента, не более. Паткуль, интригуя в Москве против Швеции, в то же время в глубочайшем секрете интриговал в Дрездене и Варшаве против Москвы: он желал, чтобы его родная Лифляндия (Ливония) ни в коем случае не попала, к России, а была бы отнята у шведов в пользу Августа II, бывшего одновременно королем польским и курфюрстом богатой Саксонии. Это, по его мнению, больше отвечало интересам лифляндского дворянства. Паткуль «убедительно» доказывал Петру, что ему следует удовольствоваться одной Ингрией (Ингерманландией) и остановиться к востоку от Нарвы и озера Пейпус и даже Нарвы не брать.

Но Паткуля должно было постигнуть разочарование, которое постигало обыкновенно рано или поздно всех дипломатов, желавших хитроумно обмануть Петра Алексеевича. Паткуля царь выслушал вполне одобрительно, так как дело было им уже предрешено, а затем, как увидим, остановился впоследствии не в Нарве, но там, где, преодолев все трудности и неудачи, нашел нужным и возможным остановиться. 11 ноября 1699 г. был подписан пока еще тайный союзный договор между Петром и Августом II. Русские обязывались вступить в Ингрию, а польско-саксонские войска одновременно в Ливонию. Датский посланник в Москве удостоверил, что датские войска тотчас же вступят со своей стороны в Голштинию.