Части: 1 2 3

Все фамилии и имена в повести изменены.

Любое совпадение случайно и непреднамеренно.

Публикуется в сокращенном для Интернета варианте.

Все ниженаписанное действительно произошло со мной во время прохождения мною армейской службы. Служил я еще в Советской Армии, поэтому Российские Вооруженные Силы прошу на меня обиды не держать. Повесть эту я написал в 1987-1990 годах. И она, конечно, по размеру превышает раза в три вот этот, сокращенный для Интернета вариант. Опубликовать ее в 1990 году не было возможности, в 1992 не было средств, а в 1996 - желания. Поначалу эта повесть жила в форме дневников и записок, и как-то в 1990 году жена выразила желание почитать эти записки у себя на работе и утащила их. Через неделю она заявила, что записки эти на работе все уже прочитали и требуют логического завершения. Я особого рвения не выразил, но жена моя меня упрекнула и сказала, что одна женщина на работе, мать молодого солдата, со слезами на глазах просит иметь возможность прочитать эту книгу до конца. Скрипнув зубами я за месяц добил черновик.

После этого повесть читали и в военкомате, и в союзе писателей… Теперь ее сможете прочитать и вы. Если возникнут предложения о сторудничестве в области оформления или издания повести (полного варианта) - пишите мне на адрес sbvlgd@vologda.ru (для Велеса) или шлите сообщения прямо по ICQ 14957948.

Кстати, у меня есть еще повесть о моих институтских годах. Хотите прочитать?

Велес К.

…В один из самых обычных осенних вечеров, на самой обычной кухне, в самом обычном девятиэтажном доме, сидели двое братьев. Старший брат негромко и доходчиво учил младшего уму-разуму.

- Первое дело, Саша, кучкуйтесь. Когда один - тут на тебя все и навалятся.

А если вдвоем, или втроем - уже легче. Главное там, в армии, это знаешь - надо уметь выбрать золотую середину. Очень гордых из себя строить не надо - таким гордым, знаешь, любят характер ломать. Но и поддаваться, сломаться - упаси бог. Таких зачмыривают, и потом, на таких вот зачмыренных, отыгрываются. Садятся на них, попросту, и едут… И главное, Саша, нужно просто и четко сказать себе: эти полтора года нужно просто пе - режить… И все…

Шурик слушал старшего брата с серьезным и мрачным лицом. Через неделю он призывался на сборный пункт, откуда прямая дорога вела на сто раз описанную и обсказанную воинскую службу. Старший брат уже благополучно отмотал свои полтора года после института где-то в Средней Азии, и теперь, спустя шесть лет, эта участь ожидала младшего. Но в каких войсках, и в каких краях - это было неведомо, и оттого нисколько не радостней.

…Самолет приземлился в аэропорту Хабаровска ночью, и до местного рассвета оставались считанные часы. Толпа обалдевших призывников прилетевших из пасмурного, промозглого и сырого осеннего Ленинграда, мужественно борясь с одолевающим сном, отметила про себя тот факт, что снега здесь пока что не было и, несмотря на утренние часы, тут все жe не так холодно, хотя и ветрено. Через полчаса к летному полю подали машины, все дружно позалезали в кузова и машины протряслись в неизвестном направлении, привезя новобранцев на знаменитую хабаровскую "пересылку" - эту перевалочную базу с которой разъезжаются по всему хабаровскому краю все те, кто съехался сюда со всех углов тогда еще могучего и нерушимого Советского Союза.

В барак входили новые "покупатели". "Покупателями" тут называли тех офицеров, которые приезжали набирать команды из новобранцев с пересылки. Операция с выкрикиванием фамилий продолжалась, и, вскоре, земляки не насчитались среди себя доброй половины своих товарищей.

Так в такой вот сутолоке прошло еще около часа, и вдруг Шурик услышал уже знакомое:

- Откуда будешь, земляк?

Он поднял голову и обнаружил, что рядом с ним стоит и смотрит на него с нескрываемым любопытством старший прапорщик с красной пропитой, и, тем не менее, приветливой физиономией.

- Из Вологды.

[Image: Папа с Шуриком.jpg (28217 bytes)] Прапорщик склонил голову набок, словно прицениваясь к Шурику, и выдал следующее:

- Встань-ка, сынок.

Шурик встал, и посмотрел на прапорщика с высоты своих ста восьмидесяти пяти сантиметров. Он, кстати, был широкоплеч и подтянут, хотя выглядел несколько массивно: спокойная и сытая семейная жизнь наложила на него свой добротный отпечаток.

Прапорщик окинул Шурика внимательным взглядом. "Сейчас он посмотрит как у меня дела с зубами, а потом - как с копытами" мрачно пошутил про себя Шурик.

Но прапорщику оказалось достаточно того, что он уже успел увидеть.

- Ты кто по специальности, сынок? - спросил он.

- Инженер-строитель.

- А где же твой билет военный?

Шурик вытянул из кармана свой новенький военный билет и протянул краснорожему прапорщику.

Прапорщик поковырялся в билете, пошебуршал страничками туда-сюда, и после этого тихо сказал Шурику буквально следующее:

- Ты вот что, сынок, шагай сейчас из барака, иди к воротам, выходи отсюда и садись там, в машинку, в УАЗик, номер шестьдесят семь ноль два О-ЭЛ. И там меня и жди.

Всю дорогу, пока Шурик не попал на пересылку, ему и его товарищам твердили о том, что если они по случаю собственного ротозейства отстанут от команды, или еще какая оказия с ними случится, то виноваты в этом будут лишь они сами, и не миновать им тогда дисбата или, того проще, тюрьмы. И сейчас Шурик не знал, какое из двух зол выбрать, то ли поступать так, как говорит прапорщик, и таким образом принимать на себя ответственность за самовольный уход с пересылки, то ли послать ко всем чертям этого нестандартного прапорщика с его неординарным подходом к солдатам. Но с другой стороны, военный билет находился у прапорщика, так что Шурик полностью находился в его, прапорщика, руках. И Шурик решил: "Пойду. Хуже, чем здесь, не будет".

И он пошел. Кивнул землякам на прощание, сказав: "Давайте, ребята, держитесь". Не торопясь, перешел через двор и уже подошел к воротам, как вдруг обе створки железных ворот распахнулись от сильного удара и утреннюю тишину без жалости разорвал перебор трехрядной гармони и разудалые лихие вопли. А через раскрытые ворота уже валом валили веселые ребята в фуфайках, на которых мелом было написано: "АЛТАЙ".

- Ого - го! - завопили они, увидав Шурика, - привет первому хабаровчанину!

С гиканьем и частушками веселые алтайские ребята проследовали на территорию пересылки, а Шурик, переждав пока они пройдут, вышел за ворота, без труда нашел УАЗик, про который говорил прапорщик, и, открыв дверцу, залез вовнутрь.

За рулем дремал здоровенный детина в военной форме. Когда Шурик влез в салон, детина, смотревший на него сквозь прищуренные ресницы, вяло спросил:

- Тебя что, Папа Камский послал?

"О чем это он, - растерялся Шурик, - какой папа? Чей? Мой папа, или его?" Стараясь не выдавать своего смятения, он ответил:

- Меня прапорщик сюда послал, такой высокий, с красным лицом.

Детина понимающе кивнул.

- Папа. Камский.

"Сдался ему этот папа, о ком он говорит?" - Шурик выжидательно замолчал.

Детина минуту или полторы спокойно разглядывал Шурика, после чего задал уже характерный для сегодняшнего дня вопрос:

- А ты сам, откуда будешь?

Шурик ответил. Детина удовлетворенно кивнул. Шурик ждал, что теперь он сам скажет, откуда он родом, но детина спокойно и меланхолично молчал. И Шурик не выдержал:

- А ты откуда?

- Из Ставрополя, - детина потянулся, и Шурик увидел, что этот УАЗик безнадежно мал для такого здоровяка, каким тот был. - Через полгода - домой.