Выдержав минутную паузу, дабы все прочувствовали серьёзность сказанного, видимо, во избежание лёгкого головокружения от ощущения свалившейся на них власти, Элеонора Баум с… снова заговорила, только теперь уже совершенно обычным тоном:

— Ну, а теперь откройте тетради, сейчас мы кратко законспектируем, что такое проклятья и чем же они отличаются от любого другого вида магии…

Отложив на потом все эти странности с упорным акцентом на «женственность» проклятий как таковых, я вслед за зашуршавшей листами аудиторией раскрыл тетрадь и принялся конспектировать.

Лекция была длинной и, пожалуй, весьма познавательной. Бешено скрипя магическим аналогом шариковой ручки, я открывал для себя всё новые и новые нюансы магического направления, которому решил себя посвятить.

Во-первых, проклятье может наложить любой, даже не маг. Это так называемые спонтанные проклятья, природу которых в метафизическом плане маги так и не смогли пока до конца выяснить. Но факт оставался фактом: брошенное в сердцах кому-нибудь в спину пожелание несчастья вполне могло при определённых условиях сработать. И сработав, это пожелание оформлялось в пусть слабенькое, но проклятье, со всеми характерными для проклятья признаками и структурой.

Сказанные же перед смертью слова имели куда более серьёзный эффект. Даже исходящие от неумытого крестьянина, они вполне могли стать самоподдерживающимся проклятьем с очень серьёзными последствиями для проклятого субъекта, если умирающий вкладывал в них все оставшиеся у него эмоции и силы.

Правда, в случае с мужчинами шанс этого стремился к нулю, а вот женщины, примерно одна из десяти, могли и припечатать чем-нибудь этаким. Именно поэтому даже в стычках двух не поделивших территории лордов, разоряя поселения друг друга, они старались убивать только мужиков, женское население же лишь грабя и традиционно насилуя. Опять же и половая солидарность — проклятья, навешанные умершими женщинами, далеко не всякая ведьма согласится снять, а иная ещё и от себя добавит чего поубойнее.

Вот снятием таких спонтанных проклятий ведьмы в основном и занимались. Почти у каждого дворянского рода были свои ведьмы — либо девушки из рода, прошедшие обучение, либо, что чаще, работающие по найму, но с принесением клятвы верности роду.

В этом месте Элеонора добавила, что данный вариант — наилучший для многих из здесь сидящих, с хорошими перспективами на дальнейшее безбедное существование.

«И опять ведьмы, — подумал я. — А ведьмаков не завезли что ли?»

Дальше нам раздали учебное пособие — деревянные фигурки с наложенным на них слабеньким проклятием, безопасным для человека, и заставили пытаться его почувствовать. Первоначально — на ощупь, а впоследствии мы должны были научиться чувствовать проклятые вещи дистанционно.

Правда, энтузиазм мой слегка поутих, когда за двадцать минут упорного мусоленья деревяшки ничего особенного я так и не почувствовал. Впрочем, по виду остальных девчонок тоже нельзя было сказать, что у них, в отличие от меня, всё прям получилось. Так что в конце занятия собирался я без особого расстройства. И дождавшись, когда основная масса плотным потоком вольётся в двери, я, закинув холщовую сумку на плечо, бодро запрыгал вниз по ступеням.

— Постойте!

Чуть не кувыркнувшись с последней ступеньки, я резко затормозил и, повернувшись, уставился на подходящую ко мне мадам Элеонору.

— Эм… э… — проблеял я, — магистр?

— Да бросьте, просто Элеонора! — преподша добродушно хохотнула, покосилась мне за спину, провожая последних студенток, и когда за теми захлопнулась дверь, добавила, хитро мне подмигнув: — Первый курс такой забавный!

Не зная, что на это ответить, я лишь согласно покивал головой, теряясь в догадках от столь неформального общения с преподавателем. С другой стороны, ей же, наверное, известно, что я несколько… эм… старше основной массы студентов, а значит, со мной можно вести себя не так, как с этими малолетками, а как с взрослым…

Я невольно обратил внимание на вырез её платья, в котором виднелся хороший такой третий размер. А что если… Тут я постарался загнать непрошеную мысль подальше. Заманчиво, конечно, думать, что на тебя положила глаз такая всесторонне приятная женщина, но с чего бы, как говорится, вдруг? Она же видит меня в первый раз. Хотя…

Я понял, что, заметив направление моего взгляда, она каким-то образом сделала вырез ещё больше, и теперь ложбинка между её грудей стала видна вся. И лифчика там не наблюдалось…

Я сглотнул и отвёл взгляд. Ну не железный же. А Элеонора продолжила, добавив в голос воркующих ноток:

— Который раз провожу первое занятие и понимаю, что все они мне как дочери. А вы, кстати, могли бы ученическую робу и не одевать.

Тут бы мне насторожиться, но проклятые мысли о её платье и о том, что под ним, совершенно отшибли всю соображалку.

Элеонора коснулась пальчиками эмблемы кафедры на моём рукаве и лукаво рассмеялась.

— И вот это уж точно было излишне. Мужчина, да на курсе проклятий… Я понимаю, что вы не хотели привлекать внимание девочек к работе комиссии, но, Магнус, даже самая глупая первокурсница сразу бы поняла, что тут что-то не то. Ну не бывает тут мужчин. Даже если у кого и найдётся слабенький отголосок дара, то он явно не будет настолько сумасшедшим, чтобы пойти сюда, ведь есть куда более подходящие направления магии. Тем более что мужчинам просто не достичь тех высот в магии проклятий, что доступны даже самой посредственной ведьме. Ох… — она снова рассмеялась. Но тут же, словно невзначай, поинтересовалась: — Вы, если не секрет, какой род представляете?

Вот теперь до меня дошло, что стоящая напротив красотка с классными буферами меня явно с кем-то перепутала.

— Эм… — выдавил я, — наверное, никакой не представляю. Видите ли, я на самом деле ученик, и я действительно выбрал направление проклятий. Просто директор предложил мне любое направление из тех, что у меня есть… Но он ничего не говорил о том, что тут только девушки… и… я не знал, что… — я говорил всё тише и тише, медленно вжимая голову в плечи, глядя на то, как буквально на глазах меняется выражение лица преподши. Края декольте плавно съехались под самое горло, превратив верх платья в глухой воротник-стойку, а голос приобрёл шипяще-стальной оттенок.

— Ученик?!

Я мелко закивал, медленно, шажок за шажком отступая назад, а эта су Карна ин… как её там, блин… вдруг начала поднимать руки с хищно скрюченными пальцами.

— А я-то, дура, обрадовалась — молодой, в попечительском совете, да ещё и без брачной печати. Думала, с комиссионной проверкой ко мне, ещё этот старый маразматик что-то такое утром на собрании говорил. Распиналась тут перед этими клушами, расшаркивалась, а он — ученик!

Струхнул я, конечно, тут и говорить нечего. Бросало то в жар, то в холод, тем более что руки, тянущиеся ко мне, уж точно ничего хорошего не сулили.

Глаза её налились серой хмарью, алые губы приоткрылись, а я… я вдруг явственно почувствовал, как в середине её ладоней словно начало зарождаться… что-то. Тёмное, клубящееся… Сложно описать… Как будто видишь, но не глазами… и не знаю даже, чем именно…

Только это, наверное, и спасло, потому что когда непонятные клубки сорвались в мою сторону, я кувырком ушёл с траектории, укатываясь за первый ряд парт.

Нет, ни взрыва, ни чего-то ещё особо шумного не произошло, и я даже поначалу подумал, что зря дёргался. Но тут входная дверь, что была как раз за моей спиной, вдруг осела, превращаясь в пыль, что густым облаком с лёгким «фух» взвилась в воздух.

Воспользовавшись моментом, пока магистерша рассматривала дело рук своих, я, дробно стуча коленями по полу, нырнул в импровизированную пылевую завесу и под её прикрытием проскользнул наружу.

На глазах ошарашенных студенток, что после дезинтеграции двери сгрудились у стеночки коридора, я поднялся с четверенек, отряхнулся и, сделав морду тяпкой, максимально быстрым шагом удалился прочь. Бежать не позволяли остатки гордости, а оставаться там… увольте, дамам в настолько расстроенных чувствах надо дать время остыть, разбить пару тарелок… ну или, если говорить о нашем случае, изничтожить в пыль пару строительных конструкций… и уже потом можно как-то пытаться начинать с ними диалог.

Погони за мной не наблюдалось, должно быть, мадам (или всё-таки мадмуазель?) Элеонора всё же не решилась выносить наружу суть конфликта. А потому спустя пару поворотов я снизил темп и, успокоенный, вразвалочку направился к выходу — следующее занятие у меня было по трудовой магии, а значит, нужно возвращаться в родной жилой корпус.

«Птички поют, солнышко светит… Красота», — думал я, пробираясь по кустам мимо студенческих толп, что неожиданно наводнили все окрестные аллеи. Причём в их число явно подмешались и более старшие курсы, чьи занятия, видимо, начинались позже, чем у нас.

Продравшись через очередные особо плотные заросли, я спугнул троицу подростков — двух парней и девушку, которые, как создалось у меня впечатление, пытались чего-то наколдовать, причём на одного из парней. Но, увидев меня, девушка так и замерла с поднятой рукой… а затем они дружно ломанулись куда-то в сторону.

«Может, они просто не любят чёрных?» — подумал я, оглядев надетый на меня балахон.

Иных приключений на пути к своему корпусу я, к счастью, не встретил. Добравшись же, нырнул в двери и быстренько переместился поближе к учебному классу трудовика. Местная студентота, возбуждённая поступлением и началом нового учебного года, внимания на меня пока что практически не обращала, но я с внутренним содроганием ожидал того момента, когда великовозрастного дядьку в ученической мантии всё-таки заметят. В том, что я мгновенно стану объектом невероятно убогих и тупых шуточек, у меня сомнений практически не было.