Сэр Джулиан объяснил, что теперь они обязаны предположить: ситуация переросла в нечто большее, чем просто тренировка, и превратилась действительно в серьезный кризис.

– Мы обязаны сделать предположение о том, что канцлер Буш согласится отсрочить их освобождение вплоть до прояснения кое-каких вопросов. В этом случае мы обязаны предусмотреть вероятность того, что террористы выполнят, по меньшей мере, первую свою угрозу – сбросить в море с «Фреи» часть нефти. Так, во-первых, нам необходимо решить, как мы сможем справиться с возможным выбросом двадцати тысяч тонн нефти, и, во-вторых, что мы будем делать, если эту цифру умножить в пятьдесят раз.

Картина, раскрывшаяся их глазам, была весьма мрачной: годы равнодушия со стороны общественности привели к недосмотру со стороны политиков, однако количество эмульгатора сырой нефти, находившегося в руках англичан, а также число специальных автомобилей для его доставки к месту загрязнения нефтью по-прежнему превышали соединенные усилия всех остальных европейских стран, взятых вместе.

– Нам придется также предположить, что большая часть этой ноши – ликвидации экологической катастрофы – падает на нас, – сказал специалист из лаборатории Уоррен Спрингс. – После катастрофы «Амоко Кадис» в 1976 году французы отказались принять нашу помощь, хотя наши эмульгаторы и средства были лучше их. Их рыбакам пришлось дорого заплатить за эту глупость. Старомодные средства очистки, которыми они пользовались вместо наших эмульгирующих концентратов, нанесли почти такое же токсическое загрязнение, как сама нефть. Вдобавок у них не было ни достаточного количества этих веществ, ни пригодных средств доставки. Они действовали так, словно собирались поразить спрута из игрушечного ружья.

– Не сомневаюсь, что в данном случае у немцев, голландцев и бельгийцев не будет никаких сомнений в отношении совместной операции, – сделал предположение представитель министерства иностранных дел.

– Тогда нам надо быть готовыми, – высказал свое мнение сэр Джулиан. – Какое количество у нас есть?

Доктор Хендерсон из Уоррен Спрингс продолжил свой рассказ:

– Самый лучший эмульгатор, находящийся в виде концентрата, сможет эмульгировать, то есть, разложить нефть на микроскопические шарики, что даст возможность бактериям, находящимся в окружающей среде, довершить ее уничтожение, – так вот, он сможет эмульгировать количество нефти, которое в двадцать раз превышает его собственный объем. Один галлон эмульгатора идет на двадцать галлонов сырой нефти. На складах у нас находится одна тысяча тонн.

– Хватит на ликвидацию нефтяного пятна при сбросе двадцати тысяч тонн, – констатировал сэр Джулиан. – Так, а как насчет миллиона тонн?

– Ни единого шанса, – мрачно заметил Хендерсон. – Ни малейшего шанса. Если мы запустим производство прямо сейчас, то сможем производить каждые четыре дня еще тысячу тонн эмульгатора. Для того, чтобы справиться с целым миллионом, нам потребуется пятьдесят тысяч тонн эмульгатора. И по правде говоря, эти маньяки в черных масках могут уничтожить всю морскую фауну в Северном море и Ла-Манше, а также загрязнить пляжи от Гулля до Корнуолла на нашем побережье и от Бремена до Шербура на противоположном берегу.

На некоторое время последовало всеобщее молчание.

– Давайте подумаем о первом выбросе, – тихо предложил сэр Джулиан. – О другом даже думать не хочется.

Комитет принял решение издать немедленное распоряжение о том, чтобы этой же ночью со склада в Гемпшире забрали весь эмульгатор до последнего остатка, реквизировали через министерство энергетики у нефтяных компаний автоцистерны, при помощи которых можно перевезти весь эмульгатор на восточное побережье, на открытую автостоянку в Лоустофте. Между тем собрать и направить туда же в Лоустофт все имеющиеся в распоряжении морские буксиры с распыляющими устройствами, включая сюда противопожарные корабли в Лондонском порту и аналогичные суда из Королевских ВМС. Была надежда, что к началу следующего дня вся флотилия будет стоять наготове в порту Лоустофта, загруженная эмульгатором.

– Если море останется спокойным, – сказал доктор Хендерсон, – пятно будет потихоньку дрейфовать на северо-восток от «Фреи», двигаясь в сторону Северной Голландии со скоростью около двух узлов. То есть у нас есть время. Когда направление волн сменится, пятно вновь станет дрейфовать обратно. Но если ветер усилится, оно сможет двигаться с большей скоростью в любом направлении, подталкиваемое им. Думаю, мы сможем справиться с выбросом двадцати тысяч тонн.

– Мы не можем двинуть суда за границу пятимильной зоны с трех сторон «Фреи», а также между ней и голландским побережьем, – привлек внимание собравшихся замначальника генштаба.

– Но мы сможем наблюдать за пятном с «Нимрода», – отпарировал полковник из Королевских ВВС. – Если оно выйдет за границу зоны, установленной вокруг «Фреи», ваши морячки смогут начать крутиться.

– Ну ладно, с угрозой загрязнения двадцатью тысячью тонн мы разобрались, – сказал представитель Форин Офиса. – А что после этого?

– Ничего, – ответил доктор Хендерсон. – После этого у нас ничего не останется, будем выпотрошены до конца.

– Хорошо, на этом и остановимся. Нас ожидает огромная административная операция, – заключил сэр Найджел.

– Есть еще один вариант, – вмешался полковник Холмс из Королевского корпуса морской пехоты. – Жесткий вариант.

Воцарилось неловкое молчание. Только вице-адмирал и полковник ВВС не разделяли этой обшей неловкости – напротив, они были заинтересованы. Ученые и бюрократы привыкли к решению технических и административных проблем: к мерам и контрмерам. У всех на уме была одна мысль: сухопарый полковник в штатском предлагает начать дырявить тех, на танкере, пулями.

– Может, этот вариант вам и не нравится, – резонно заметил Холмс, – но эти террористы уже хладнокровно убили одного моряка. С такой же легкостью они могут убить и остальных двадцать девять. Корабль стоит сто семьдесят миллионов долларов, груз – сто сорок миллионов, да операция по очистке потребует в три раза больших затрат. Если по какой-либо причине канцлер Буш не отпустит тех парней из Берлина, у нас может не остаться иного выбора, кроме попытки взять корабль штурмом, чтобы покончить с человеком с детонатором, прежде чем он сумеет им воспользоваться.

– Что конкретно вы предлагаете, полковник Холмс? – осведомился сэр Джулиан.

– Я предлагаю, чтобы мы вызвали сюда из Дорсета майора Фэллона и выслушали его, – предложил Холмс.

Последовало всеобщее согласие, и на этом собрание разошлось до трех часов ночи. В этот момент было 9.50 вечера.

Пока проходило заседание, недалеко от него в своей резиденции премьер-министр принимала сэра Найджела Ирвина.

– Вот такое у нас положение, сэр Найджел, – закончила она свой рассказ о произошедших событиях. – Если мы не сможем найти какое-то третье решение, то либо эти двое выходят на свободу, а Максим Рудин рвет на клочки Дублинский договор, либо они остаются в тюрьме, а их друзья поднимают «Фрею» на воздух. Во втором случае они, возможно, и не сделают этого, но нам на это надеяться незачем. Есть вариант штурма корабля, но шансы на успех минимальны. Для того, чтобы понять, что может представлять из себя третий вариант, мы обязательно должны знать, почему Максим Рудин занял такую позицию. Например, он, может, просто пытается таким образом перехитрить нас? Не пытается ли он нанести Западу огромный экономический ущерб, чтобы таким образом уравновесить свои собственные зерновые проблемы? Пойдет ли он действительно на выполнение своей угрозы? Мы обязаны это знать.

– Сколько времени у вас есть, премьер-министр? Сколько времени осталось у президента Мэтьюза? – спросил генеральный директор СИС.

– Если на рассвете террористы не будут освобождены, значит, нам, видимо, придется как-то ублажать террористов, выигрывая время. Но я бы хотела, чтобы у меня было хоть что-то для президента к завтрашнему дню, – скажем, после обеда.