— Вот как? — бывший горожанин Лотто легонько хлопнул Николая Бабича по плечу. — Выходит, ты не знаешь даже про таласское предсказание?

— Нет, ничего не знаю.

— Тогда слушай. Два года назад таласский оракул впервые в своей истории согласился отвечать на вопрос о будущем нашей планеты. Раньше на такие вопросы он заявлял, что ответ зависит только от нас. Все, мол, в ваших руках. Но два года назад он сделал следующее предсказание: "Если не помешаете, — это у него стандартное начало, — то через два года небо расколется и прольется металлическим градом. Станут градины яйцами, и вылупятся из них железные пауки. Пауки подрастут, размножатся, разбегутся по всей планете и сотрут все с ее лика. Потом на развалинах вашей цивилизации они что-то построят, но вас к тому времени не останется"… Вот такой прогноз. Как обычно, без комментариев.

— Все точно, слово в слово, — подтвердил темнолицый Старк. — И два года уже на исходе.

— Фантазия у вашего оракула могучая, — сказал Николай Бабич. — Но почему обязательно ему верить?…

— Так это же оракул из Храма Неба, — сказал темнолицый Старк. — Из Храма Неба, который построен неизвестно кем и неизвестно когда.

— Да он не слыхал и про Храм Неба, — перебил его Лотто. — Наверняка он и тогда болел. Он болел всю свою жизнь, таким и родился.

— Действительно, я ничего не знаю про этот храм, — признался Николай Бабич.

— О нем мы тебе рассказывать не будем, — сказал темнолицый. — О нем ты сам где-нибудь прочитаешь. Но Большой Искусственный Ум, о котором упоминают во всех книгах, даже в самых древних, удалось починить и пустить в ход. Он оказался электронным прорицателем и теперь делает предсказания. И всегда очень успешно.

— А какая доля предсказаний исполняется? — поинтересовался Николай Бабич.

— Сто процентов, — спокойно ответил темнолицый Старк, — все предсказания, которые он делает. Если, конечно, никто ничего не предпринимает. Он неспроста начинает свои ответы с этой вот фразы: "Если не помешаете". Например, он предсказывает засуху и неурожай. Поля начинают усиленно поливать и урожай снимают рекордный. Он предсказывает землетрясение и большие жертвы. Все уходят из района землетрясения, и жертв нет. А вообще его предсказания всегда сбываются.

— Поэтому вторжение произойдет буквально на днях, — подхватил Лотто. — Это естественно — ведь срок, указанный в прорицании, приближается. И Огненных Птиц сейчас видят куда чаще, чем раньше.

— А кто они такие, эти Огненные Птицы?

— Вражеские лазутчики. Они летают над нами, высматривают наши слабые места. Но народ вооружен, мы готовы к вторжению.

— Никогда не видел ни одной Огненной Птицы, — сказал Старк. — Я, конечно, верю в предсказания таласского оракула и всюду хожу с ружьем, но Огненных Птиц не встречал.

— А я видел, — сказал Лотто. — Целых четыре раза.

— Треплешься. Ничего ты не видел.

— Видел, — настаивал Лотто. — Совсем недалеко отсюда. Над долиной.

— А какие они, эти Огненные Птицы? Действительно похожи на птиц?

— Нет, конечно. Говорят, это просто летящий огонь в небе. Говорят, похоже на падающую звезду.

— Только покрупнее и гораздо медленней, — подхватил Лотто. — Потом они садятся на скалы, превращаются в людей и начинают высматривать наши слабости. По радио передавали, что на космической станции вчера или позавчера арестовали еще одного вражеского лазутчика. Неясно, как он туда пробрался. Его уже давно выследили, а вчера, наконец, арестовали. И сразу же казнили. Даже допрашивать не стали, по-моему.

— Какой смысл? — сказал Старк. — Ведь они оборотни. Из них все равно ничего не вытянешь, даже насосом. Это ужасные существа, человеческие чувства им недоступны. Ни страх, ни совесть. Даже боль на них не действует.

— А почему вы называете их оборотнями? — насторожился Николай Бабич.

— Оборотни и есть, — объяснил Старк. — Они же могут превратиться в кого угодно. Хочешь — в человека, а хочешь — в железного паука. Но мы им зададим, этим оборотням. Если поймаем, конечно.

— Все-таки их жалко, — сказал Лотто. — Я понимаю, что они не люди и что у них нехорошие цели, но все-таки мне их жалко. Ничего не могу с собой поделать. Конечно, это чувство надо в себе убить, потому что уж они-то нас не пожалеют. Это будет страшное вторжение, но мы постоим за свою планету. На станции они появляются довольно часто. Они действительно в случае чего легко станут железными пауками, как сказано в прорицании. По радио передавали, что сегодня они даже пытались захватить космическую станцию.

Темнолицый Старк заинтересованно повернул голову.

— Что ты говоришь? Я этого не слышал. Когда это передавали?

— Перед самым нашим уходом. Они пытались захватить станцию, но неудачно. Им удалось скрыться, но ракета, на которой они прибыли, обезврежена, она находится под охраной. Сейчас их разыскивают. Деваться им особенно некуда. Скоро их изловят, а там и казнят…

Они еще некоторое время спорили, потом разговор стих. Николай Бабич не принимал в нем участия. Он размышлял о своих приключениях в свете того, что ему рассказали. Внезапно движение впереди замедлилось. Люди останавливались, окружая что-то кольцом. Все молчали. Николай Бабич протиснулся вперед. Остальные молча стояли, окружив глубокую яму, вырытую кем-то в снегу. Они стояли, сняв темные очки, в упор глядя на Николая Бабича. Расступались, давая ему дорогу. В их глазах появилось новое, строгое выражение, и руки легли на стволы свисавших с плеч ружей. Николай Бабич понял, почему они остановились. Отсюда начинались его следы. Яму вырыл он сам, когда упал вниз, как самолет с поврежденными крыльями.

Николай Бабич сидел на высоком вещевом мешке под покатым заснеженным склоном и, прищурившись, наблюдал, как цепочка людей приближается к подножию утеса. Снег возле утеса был разворочен пронзительными ветрами, обнажившими скальное основание. Горстка людей, похожих отсюда на муравьев, пробиралась между крупными валунами, похожими отсюда на речную гальку.

— Переживаешь? — сказал бывший горожанин Лотто. Он полулежал рядом на двух других рюкзаках, удобно вытянув ноги, и тоже следил за действиями группы. — За своих трясешься? Можешь не волноваться, возьмут сейчас твоих приятелей, тепленькими. У нас ребята знаешь какие? Один Старк чего стоит. А Гоба? Тебя, например, даже связывать не стали, даром что оборотень. И так помрешь, со страху.

Николай Бабич сидел на туго набитом мешке, следя за перемещением группы, и действительно дрожал. Ветер у подножия утесов был упорный, пронизывающий, как сквозняк.

— Просто замерз, — сказал он бывшему горожанину. — Холодно здесь, на ветру.

Он смотрел на утес. Группа людей стояла сейчас у его основания, совещаясь. Утес, как кристалл горного хрусталя, вздымался ввысь вертикальными стенами, и только с восточной стороны к нему примыкал крутой неширокий гребень, по которому можно было подняться на вершину утеса.

— Возьми, — сказал Лотто.

Николай Бабич повернул голову. Лотто протягивал ему снятую с себя куртку, подбитую мехом какого-то животного.

— Надень, а то и вправду замерзнешь. Помрешь вместе со всем, что знаешь. И зачем вам понадобилась такая холодная планета? На небе-то вам небось теплее было?…

— Я уже объяснял, что это недоразумение, — проговорил Николай Бабич, натягивая куртку, — Спасибо. Пусть я действительно с неба, но я ничей не лазутчик. Я штурман звездного корабля. Планета, откуда я прилетел, находится очень далеко. Она очень красивая, и все люди там счастливы…

Вереница человеческих фигурок приблизилась вплотную к основанию скалистого гребня и начала восхождение. Фигурки поднимались медленно, почти незаметно для глаза.

— Тем более, — сказал Лотто. — Если у вас так хорошо, то зачем вы придумали это вторжение? Мы, конечно, вас не боимся, но нам ваше вторжение ни к чему. Подумайте об этом у себя на небе.

Лотто сидел на мешке, обхватив себя руками от ветра, и его обрез лежал рядом, между ним и Николаем Бабичем — стволом в сугроб, приклад на рюкзаке.