После недолгих поисков он отыскал небольшую площадку у края леса, меж поваленных стволов елей, откуда открывался отличный вид на торчащие из воды утёсы. Солнце светило из-за его спины, не мешая прицелу.

Лучше всего, как уже знал Тараканов, караулить зверей на самом большом утёсе. Один край его был пологим, что помогало сивучам взбираться наверх, а на плоской вершине могло уместиться три-четыре морских льва. Если стрелять наверняка, то они не успеют плюхнуться в воду, так и останутся лежать на утёсе, и снять оттуда одну-две туши не составит особых трудов.

Тараканов присел на покрытый мхом древесный ствол, ружьё положил на другой, служивший естественной опорой для стрельбы. Он любил эти минуты спокойного ожидания, когда можно слушать приглушённый расстоянием рёв прибоя, шум леса над головой, резкие крики парящих над волнами чаек.

Удивительная для здешних мест погода установилась в последние три-четыре дня. Вдруг прекратились надоевшие всем дожди, ветер разогнал тучи, от восхода до заката сияло ослепительное солнце. Небольшой гарнизон Михайловской крепости наслаждался снизошедшей с неба благодатью. Часть людей разбрелась кто куда: несколько женщин отправились в лес на сбор ягод, двое пошли к реке, чтобы взять на запоре улов рыбы, а четверо заядлых охотников отправились за сивучами. Тараканов оставил своих товарищей в полуверсте отсюда, ближе к крепости, а сам поплыл дальше, к этим скалам, где ранее ему уже сопутствовала удача.

Вот уж год миновал, как поселились они с Калахиной в крепости на Ситхе, и пока всё складывалось неплохо. Никто не придирался здесь к ней; напротив, местные промышленники относились с добротой и вниманием, и Тараканову не раз приходилось слышать краем уха мнение, что медновские девки, что ни говори, всё же виднее и симпатичнее алеуток. В крепости жило и несколько взятых промышленниками в жёны колошенок, и все они — русские, алеутки, колошенки — неплохо находили общий язык друг с другом.

К поселению частенько подходили их соседи — тоен Скаутлелт со своими людьми, предлагали меха для мены. Но вот уж несколько месяцев, как запас товаров, представлявших интерес для колошей, был исчерпан, и торговлю пришлось прекратить. Медведников ожидал, что летом, как было обещано Барановым и Кусковым, с Кадьяка придёт корабль со всем, что им потребно для дальнейшей жизни.

Пока же общими трудами поселение разрасталось. Соорудили баню, склад, на берегу залива почти завершили постройку небольшого судна.

И всё же последние дни Тараканова не покидала смутная, безотчётная тревога. Так бывает, когда и при ясном небе, лишь по изменившемуся давлению воздуха, чувствуешь приближение грозы. Что-то вызывающее, дерзкое появилось в поведении приходивших к крепости колошей: они являлись без определённой цели, часами торчали под крепостными стенами, задирали людей, равнодушно реагировали на советы уходить подобру-поздорову, словно напрашивались на ссору. Когда же выведенный из терпения Медведников попробовал недавно применить силу, чтобы удалить восвояси непрошеного гостя, тот вдруг выхватил нож и, свирепо размахивая им, стал выкрикивать угрозы и оскорбления.

Хуже всего было то, что для столь вызывающего поведения у колошей имелись свои причины. Месяц назад двое промышленников привели с собой из леса колошенских девок и оставили в крепости. Говорили, что держат их по любви и согласию, но скоро выяснилось, что всё не так, любовь у них без взаимности, взяли силой, о чём туземные красотки не преминули пожаловаться Медведникову. Тот велел отпустить их, но поправить вред, причинённый отношениям с колошами, было уже невозможно.

Тревога Тараканова усугублялась ещё и тем, что Калахина была беременна, месяца через три ожидала ребёнка. Покидая в этот день крепость, он наказал ей никуда не отлучаться до его возвращения, сам же обещал вернуться к тому часу, когда солнце будет клониться к горам.

Наконец-то! Из своего укрытия Тараканов видел, как с гребня волны скатились два крупных зверя. Одного из них волна будто по заказу поднесла к краю утёса и бросила на него. Опершись на ласты, сивуч задержался на уступе, а затем, дождавшись следующей волны, легко переполз выше и спокойно улёгся на плоской вершине. Тот же номер успешно повторил и второй зверь, но стоило ему забраться наверх, как уже лежавший там крутанул мощным туловищем и сбросил сородича вниз. Эту игру Тараканову приходилось наблюдать и раньше. Он знал, что, поиграв минут десять, они должны успокоиться. Надо набраться чуть-чуть терпения и тогда уж меткими выстрелами положить на скале не одного, а сразу двух зверей.

Сивучи действительно скоро успокоились и мирно легли один подле другого. Пора. Тараканов тщательно прицелился и спустил курок. Поражённый пулей зверь дёрнулся и замер на месте. Теперь скорее — второго.

Но что это? Со стороны пролива раздался грозный вопль, и, повернув голову, Тараканов увидел, что к берегу приближается большая долблёная лодка колошей. В ней сидело не менее двадцати воинственно размалёванных туземцев. Один из них показывал рукой на лагуну: кажется, они заприметили байдарку и теперь, энергично работая короткими вёслами, правили прямо на неё. Высокий мускулистый воин стоял на носу с ружьём в руке. Те воины, чьи лица не были раскрашены, напялили на головы зверские деревянные маски, в которые обычно облачались, отправляясь на боевые операции.

Сидеть в укрытии дальше смысла не было. Раньше или позже они его обнаружат. Но и выдавать себя до времени не стоило. Тараканов осторожно отполз назад, за кусты, и только там, где видеть его уже не могли, приподнялся и побежал в лес, намереваясь перевалить за склон холма. Он знал, что за холмом течёт небольшой ручей. Долиной ручья можно было попробовать уйти к крепости. Враждебные намерения колошей не оставляли никакого сомнения: мир кончился — началась война.

Достигнув холма, он лёг на землю и меж густой травы пополз на вершину. Добрался до основания могучей ели, обогнул её ствол и только теперь рискнул, спрятавшись за деревом, осторожно выпрямиться. За кустами преследователей видно не было. Но, бросив взгляд туда, где была расположена крепость, он похолодел: над лесом поднимался густой столб дыма.

Он рванулся вниз, в долину, на дне которой сверкал ручей, но его уже опередили. Двое воинов с обсыпанными пухом головами поджидали его внизу. Ликующий крик раздался и сверху, с холма, на гребне которого показалось сразу пять или шесть человек. И тогда, в припадке отчаяния, Тараканов схватил ружьё за приклад и, мощным ударом о дерево сломав его пополам, отбросил в траву. Проливать кровь этих людей он не хотел. Да и силы были слишком неравны. Ну пусть и оружие не достанется им. Он вынул охотничий нож и, глядя на вкрадчиво приближавшихся к нему воинов, демонстративно кинул нож в ручей, потом спокойно сел на землю, всем своим видом показывая, что воевать не намерен.

Кто-то с победным криком кинулся на него сзади. Стали заламывать руки, вязать сыромятными ремнями. Связанного потащили к берегу, где бросили на дно лодки.

Стоя за кустами малины на краю леса, тлинкитский вождь Скаутлелт наблюдал за русской крепостью. Он видел, как на двух караульных будках сменились часовые, как из загона выгнали на луг попастись коров. Русские как-то угощали его в крепости молоком этого животного. Вкус напитка был непривычен. Скаутлелт с отвращением сплюнул, а начальник русских Василий засмеялся.

Его люди следили за селением уже несколько дней, и Скаутлелт знал, что два дня назад большая партия алеутов под началом одного из русских выехала на охоту в проливы, а сегодня утром ещё несколько русских покинуло крепость. Там должно остаться совсем немного людей, сломить их сопротивление будет несложно.

Жившие в крепости женщины его племени рассказали, что внизу, у русских стоит пушка. На первом этаже в отдельном помещении хранится оружие, порох. Если ворваться в крепость достаточно быстро, можно захватить и то и другое.

Сегодня, не сомневался Скаутлелт, будет день великой победы. Его торопили воины его племени, торопили другие вожди. Но он выжидал, пока установятся солнечные дни и крепость подсохнет для большого огня. Сегодня крепость будет гореть хорошо.