Только вот когда и по какому поводу?..

По существовавшим в империи неписаным правилам высшего света, каждое богатое поместье должно было располагать всем, что мог бы иметь небольшой городок: своп улицы и площади, парк и храм, фонтаны и тенистые аллеи, украшенные скульптурами знатных предков и мраморными изваяниями эллинских богов.

Кроме жилых построек и роскошных бань, на усадьбе обычно помещались отдельные строения для рабов и вольной прислуги, конюшни и псарни, овчарни и коровники, рыбные пруды и огороды, своя небольшая тюрьма и своя богадельня для состарившихся слуг и приживалов.

Именно такую виллу подарил своей пылкой возлюбленной Евдокии император Михаил. Но случилось это довольно давно, года два назад, когда и сам Михаил, и Евдокия сгорали от страсти. Что поделать, даже самая привлекательная любовница рано или поздно надоедает.

Михаил скакал по Городу, окружённый друзьями и телохранителями, впереди предстояла бесшабашная попойка, однако чело императора было омрачено напряжённым раздумьем. Не оставляли вопросы, от разгадки которых, казалось, зависит вся его судьба: что есть толпа и чего эта толпа желает?

В единодушии, охватывающем порой толпу, несомненно, скрывалась великая тайна. Дорого готов был заплатить император, чтобы понять: что объединяет людей?

Чем объясняется восторг и перед возничими, и перед мимами и фиглярами?

Почему толпа раболепствует перед победителем, ещё можно понять, но что заставляет восторгаться жалкими ужимками паяцев?

И что движет самими игрецами?

Их презирают в обыденной жизни все — и богачи и бедняки.

Их проклинают священники, не допускают к причастию и хоронить дозволяют лишь за церковной оградой, вместе с самоубийцами и бездомными бродягами.

И какая же сила заставляет шутов лицедействовать?

Что гонит их по свету от одного города к другому, с одной рыночной площади на другую?

Церковь отказывает им в очищении душ, а светские законы запрещают этим людям наследовать (и это вполне справедливо, ибо что может быть дырявее, чем карман актёра?) — тем не менее, едва умрёт одна актриса, к бродячей труппе тут же прибьются две другие женщины, на подмостках не бывает недостатка в актёрах. Их все презирают — и не могут без них обойтись. Почему, почему, почему?..

Кто-то вскользь обронил, что в потешниках заключена сама душа народа. На первый взгляд высказывание сие ложно, однако только на первый взгляд.

Что, если это высказывание окажется истинным?

И не в богопомазанном монархе, а в голодном бродячем актёре заключена самая суть великой Ромейской империи?..

Михаил помотал головой — достоин только жалости жребий державы, чью народную душу олицетворяет фигляр.

Актёры никогда не бывают озабочены поисками высшего смысла своего бытия. Шут живёт ради потехи толпы. А толпа, в свою очередь, озабочена лишь удовольствованием низменных чувств.

А ведь толпа — это и есть тот самый великий ромейский народ, от лица которого только и издаёт свои рескрипты монарх.

Неразумное, жалкое сборище!..

И всё же это — мой народ.

Он вверен моему попечению Вседержителем, за него мне ответ держать на Страшном Суде.

Евдокия велела подать ужин прямо на лужайку напротив розария, источавшего нежные ароматы.

Пока слуги совершали приготовления к трапезе, жонглёры и фокусники развлекали собравшихся.

Затем четыре мима разыграли уморительную сценку — про то, как молодая жена почём зря рогатила своего мужа-недотёпу, а он трудился и день и ночь, чтобы покупать своей плутовке наряды и украшения, в которых она обольщала одного похотливого осла за другим.

После мимов, слегка смущаясь и жеманничая, вышли молодые кифаристки, одетые чересчур смело даже в сравнении с Евдокией, которая не отягощала своё красивое тело излишними одеждами.

На своих инструментах кифаристки играли весьма неумело, а пели и того хуже, так что их поскорее спровадили в кусты молодые друзья императора.

Вскоре стемнело, Евдокия распорядилась, чтобы принесли факелы и светильники, и поляна превратилась в некий храм огнепоклонников.

При свете костров и факелов состоялись выступления фокусников. Уж они-то привели всех в изумление — в умелых руках появлялись и бесследно исчезали самые разные предметы, от крошечного стеклянного шарика до огромной амфоры, наполненной вином! Они глотали огонь и извергали целые огнепады!.. Они превращали то зайца в орла, то, в свою очередь, царя птиц — в жалкого цыплёнка...

Умельцев Михаил наградил по-царски, и они отошли на край поляны, во все глотки прославляя великодушие монарха.

Заиграли музыканты, вышли танцовщицы, о которых Михаил с непонятным ожесточением подумал: «Мерзкие шлюхи!» — и отвернулся.

К великому сожалению, Новый Рим перенял от прежней столицы великой империи далеко не лучшие нравы.

Город был буквально наводнён продажными женщинами. В шестом регеоне столицы существовал целый квартал публичных домов, сущее гнездо порока и разврата. Блудницы обнаглели до такой степени, что установили на самом видном месте статую своей эллинской покровительницы — богини Афродиты.

Всякие попытки борьбы с пороками заканчивались огорчительными неудачами.

Отец молодого монарха, василевс Феофил, движимый чувством сострадания и желая споспешествовать спасению заблудших душ, вначале пытался наставлять блудниц на стезю добродетели словесными увещеваниями, однако усилия его пошли прахом, ибо эти продажные похотливые твари пропускали мимо своих ушей все проповеди и поучения.

Патриарх Игнатий настаивал на принятии самых решительных мер, вплоть до принудительного переселения порочных особ в отдалённые провинции. Однако Феофила остановили в принятии этого решения соображения государственной безопасности.

Чрезвычайные меры по изгнанию распутниц из Города могли вызвать непредсказуемые последствия в среде ремесленников, мореходов и прочих простолюдинов, не ведающих, как им обходиться в часы веселья без женщин подобного сорта.

Кроме того, чем стали бы заниматься заморские торговцы, чьи корабли теснятся в бухте Золотой Рог?..

Тогда, призвав к себе лучших зодчих, Феофил в самый короткий срок соорудил на окраине Константинополя монастырь величины несказанной и красоты неописуемой. Громогласные глашатаи эпарха объявили на всех площадях высочайший рескрипт, предписывающий всем женщинам, торгующим своим телом, нижеследующее: если кто из них пожелает оставить своё постыдное ремесло и изъявит желание жить в изобилии, неге и чистоте, пусть без всякого промедления поспешают в сей дивный монастырь, поскорее облачаются в монашеские одежды, обручаются в храме с единым Господом нашим и не опасаются скудной жизни — за все яства и питьё станет платить из своей казны благодетель всех падших женщин император Феофил!..

И что же?

Много ли отыскалось обитательниц чердаков и весёлых кварталов, пожелавших сменить своё низкое ремесло на жизнь светлую и возвышенную?

Увы!.. Ни одна не явилась!

Этих продажных тварей более привлекает всякая грязь и распутство, нежели жизнь в согласии с установлениями Бога, в чистоте духовной, в неустанных заботах о спасении бессмертной души.

Про императора Феофила стали рассказывать нелепые небылицы, что было, в общем-то, неудивительно. Люди навлекают на себя злую молву именно тогда, когда стремятся к совершенству...

А обитель разврата в шестом регеоне столицы существует и по сей день, да поблизости появился ещё и весёлый квартал Кифи, а сколько новых притонов возникло на берегах Золотого Рога?!

И ведь самый могучий ум не в состоянии постичь, что толкает сих юных дев на стезю разврата. Глупость, беспечность или роковая загадка женской души?..

Скорбно вздохнув, Михаил поманил к себе пальцем одну из полураздетых танцовщиц. Она покорно подбежала, распростёрлась на траве, белокурые локоны упали к пурпурным сандалиям императора.