Второй такой чудачки, как Лидка, наверное, больше и на свете нет. Таких поискать!

Начать с того, что она вообще непохожа на прочих девчонок. У нас в классе все девчонки как девчонки. Танцами увлекаются, спортом. Прическу все носят одинаковую, как у Лизы Мокиной. Лизочка — первая модница, тон задает. Разговоры у них в основном о платьях, о «фасончиках». Такие уж у нас девчонки. Не знаю, может быть, они и везде такие? Впрочем, навряд ли… А Лида Карякина резко отличается. Спортом, правда, она тоже занималась, только недолго.

Помню, в седьмом все мы увлекались лыжами. Даже трамплин довольно высокий за школой построили. Мечтали о горных лыжах — извилистые трассы, скоростной спуск… Всем классом ездили за город на тренировки, одна только Лида Карякина записалась в акробатический кружок. Девчонки тогда шумели, возмущались, дружно осуждали Карякину. Считали, что это она нарочно, в пику нам. Мы ведь мечтали всем классом на лыжных соревнованиях выступить, всем коллективом. Класс-чемпион!.. И вот Лидка нам все испортила. Не только из лыжной секции ушла, еще и Гайдукову за собой потянула. А Гайдукова Рая у нас в первой пятерке была на километровке. На длинной-то трассе Рая отставала, дыхание не умела держать, что ли… За Гайдуковой ушла и Лена Ситникова. Еще бы, подружки неразлучные. Словом, началась катавасия, уходил то один, то другой. Сорвалась вся наша затея! Стояли холода, и ездить на тренировки за город не всякому-то улыбалось. Распалась дружная наша команда. И на соревнованиях мы заняли семнадцатое место из двадцати шести, результат незавидный. А началось ведь все с Лидки!

Зато уж и потеха была, когда Лида и Рая выступали со своими акробатическими номерами. Было это на вечере семиклассников. Объявили номер: «Карякина и Гайдукова, акробатический этюд…» Сначала на сцену выскочила Рая, толстенькая коротышка. Костюм на ней зеленый в обтяжку, ни дать ни взять — арбуз. Небольшой такой арбузик, коротконогий, крепенький. Прошлась колесом по сцене, сделала реверанс, улыбнулась. Все это как-то ловко у нее выходило, мы даже поаплодировали немного, так, из приличия.

И тут выкатилась Лида Карякина. Колесом выкатилась. Только ломаное какое-то колесо у нее получилось, вихлястое. Скорее ромб, чем колесо. Карякина у нас чуть ли не самая длинная из девчонок, нескладная такая, тощая. И лицо у Карякиной тощее да длинное. Сердитое, будто недовольное чем-то лицо. Челка — чуть не до глаз, волосы кое-как мотаются за плечами. Сразу видно, прической Лида не особенно-то занималась. А может, не получалась у нее прическа. Не знаю отчего, но только почти все, что делала Карякина, выходило очень смешно…

Вот и сейчас: что это за «колесо»! Лидка изламывалась, хватала руками пол, длинные ноги некоторое время болтались в воздухе, потом снова — вся вбок, снова — кувырк. Мы хохотали до упаду. А когда Лидка сделала стойку на руках — вот это была картина!.. Стойку делала она лицом к публике, длинная, нескладная жердь. Толстенькая Райка рядом в такой же позе. Но все смотрели только на Лидку. Особенно смешное было лицо! Перевернутое, злое, от напряжения оно медленно багровело. Волосы свешивались до пола. Мы хохотали, хлопали, что было мочи… Тут обе акробатки вскочили на ноги и сделали реверанс. У Раи это получилось нормально, а Карякина развела свои тощие руки с растопыренными пальцами, присела резко, будто сломалась. В этот момент она напоминала зеленого кузнечика: сплошные ломаные линии и длинная голова вертится направо-налево, кивает. Умора, да и только.

После, когда обе акробатки ускакали за сцену, мы еще долго потешались, орали «бис», и конферансье Андрей Горяев никак не мог объявить следующий номер.

После этого выступления Рая Гайдукова накрепко рассорилась с Лидкой и даже пересела от нее на другую парту. Осталась Карякина одна. Только это, видать, не слишком ее огорчило. На освободившемся месте Лида вольготно раскладывала учебники, карты, чертежи и всем своим видом показывала, как ей теперь здорово живется, — комфорт, да и только! А лицо злое…

И еще одна черта мешала Карякиной: правдолюбие. Нет, вы не подумайте, я сам не люблю вранье, да и кто же его любит! Только у Карякиной и правдолюбие было нелепое. Встанет, бывало, на классном собрании и давай кого-нибудь обличать!.. Раз как-то привязалась к Сидорову, зачем-де он врет? Сидоров у нас самый отстающий, просто злостный двоечник. Что с него возьмешь? Сидит себе на последней парте. Ему на все наплевать. А Карякина разоряется:

— Ну, скажи, Сидоров, почему ты всегда врешь? Вот вчера, например, вызвал тебя физик, а ты конечно, ни в зуб ногой. Ну просто в руки не брал учебника. Так бы и сказал: не учил, не хотелось, на каток бегал или там еще что. — Карякина презрительно скривила нос.

— Он и гости к дяде ходил! — крикнул длинный Андрюшка Горяев.

— Правда, к дядюшке в гости, на блины, — поддержали ребята.

— «Мой дядя самых честных правил, — не умолкал Горяев, — когда не в шутку занемог…»

Все дружно захохотали, и громче всех сам Сидоров. А Карякина злилась:

— Ну, так и сказал бы: к дяде в гости ходил. А ты наврал, что у врача был. Не понимаю, зачем надо врать. Как только не стыдно?

— Ложь во спасение, — подсказал Горяев.

— Вот, вот, во спасение… — сразу ухватился Сидоров.

Сказал и озирается, смеются ли… Тут все заспорили о том, допустима эта самая «ложь во спасение» или нет. И все смеялись над Карякиной.

— Я считаю, что врать нельзя! — крикнула Лида. — Потому что где ложь, там…

— Где ложь, там неправда, — буркнул Вадик Спицын.

И все снова покатились со смеху.

— Что смеетесь? — выходила из себя Карякина. — Именно, где ложь, там и неправда!.. Неправда в смысле несправедливость. Где ложь, там не может быть никакой справедливости! А что может быть хуже, чем… чем…

И вдруг она закрыла ладонями лицо, потом схватила свой портфель — и вон из класса. Мы так и не доспорили тогда…

Позже я узнал, что несправедливости всякой выпало на Лидин век достаточно. Хотя бы то, что в раннем детстве ее бросил отец. Сначала увез ее с собой, оставив мать с маленьким Мишкой, а потом — видно, Лидка ему надоела — посадил дочку в вагон, сунул билет в руку… Словом, отправил ее к матери. А той и без Лидки тошно. На руках Мишка годовалый, средств никаких нет…

Но все это я узнал потом, а тогда, в школе, ужасно нелепой мне эта Лидка казалась. Вызовут ее к доске, идет Карякина хмурая. Вытянет руки по швам, повернется лицом к классу и забурчит:

— Я ничего не выучила.

— Почему? — удивляется педагог.

— По домашним обстоятельствам.

— Да ну? Что же за обстоятельства такие? — с усмешкой спрашивает преподаватель.

— Стирки накопилось.

Ну, тут, конечно, смех, шуточки начнутся разные.

Ставят двойку Карякиной, бредет Карякина к себе на место. Вообще-то училась она ничего, средне. Бывали и четверки. Но случались и двойки. Всего бывало понемножку.

Собственно, Карякина мало кого интересовала, и уж, во всяком случае, не меня. Мой друг и сосед по парте, Витька Голубев, тоже подсмеивался над Лидой и даже прозвище ей придумал: «Секлетея». Правда, это осталось между нами. Понимали, что кличка обидная.

— А в сущности, почему? — разводил руками Витька. — Секлетея нормальное христианское имя! Классическое, можно сказать!

Сам-то Витька чуть ли не с первого класса отзывался на кличку «Дельфин». Лицо Витькино и правда напоминало дельфинье рыльце. Круглое, усмешливое такое, и нос клювиком. Глазки блестят, карие, веселые дельфиньи глазки. И фигура у Витьки соответствующая: невысокий, плотный, с круглой сутуловатой спиной. Этакий чебурашка-дельфинчик.

Когда осенью наша семья переезжала на новую квартиру, Витька помогал таскать вещи. Не успели мы с ним втащить в подъезд холодильник, видим идет навстречу Карякина. Вот это номер!