— Вот! Посмотрите на них.

И все действительно на нас посмотрели.

После, стоило нам только вспомнить, как Карякина «восстанавливала справедливость» среди зверей, мы снова начинали хохотать. Что поделаешь, уж больно смешно у нее это получалось.

…На другой день получили мы с мамой письмо от отца. Приехать в скором времени он не мог и поэтому звал нас погостить к себе на Урал. Мама взяла отпуск, собрались и поехали… Вернулись мы на исходе августа. Уже запахло началом школьных занятий: писчебумажные магазины гудят от ребятни, я даже испугался, что не успею купить тетради, атлас по истории и запас стержней для шариковой ручки. Около нашего подъезда намело целые сугробы желтых листьев, и это удивляло меня: уезжал-то я в самом начале лета, на березах тогда была изумрудная зелень… Словно и лета не было, хотя я очень здорово провел его вместе с отцом на Урале. Странно это получилось — погостил где-то на Урале, а вернулся домой и тихо ахнул: в чем дело, почему сразу осень? Ведь была же весна! Чувство потери. Вот ведь как бывает…

Конечно, первым делом побежал я навестить Дельфина. Не терпелось узнать, как он там, побывал ли в Крыму, на море, как собирался, или родители упекли его в деревню к родным? И вообще хотелось поговорить. Я бегом спускался с лестницы и едва не налетел на Мишку — пацан тащил продовольственную сумку, тяжелую, видно было, что еле доволок.

— В магазин ходил? Молодец, мужик самостоятельный! — похвалил я.

— Подумаешь! Кому же еще, — ворчливо отозвался Мишка. — Дома никого нет, все на работе.

И он поглядел на меня исподлобья, в точности как Лидка. А я-то считал, что между ними сходства никакого нет. Лидка длинная, худая, а братец Мишук, наоборот, плотный крепыш. И характеры у них разные…

— Как Лида поживает? Небось всех зверей там перевоспитала? — поинтересовался я.

Мишка трудно засопел.

— Не. Они ее.

— Как так?

— Она старалась, а они все равно… Один там даже оплевал Лидку. Верблюжонок.

— Неужели Гришка?

— Ага. Она все заботилась, воспитывала, хлеб из дому таскала, а он подрос да и оплевал.

Мишук жалостно шмыгнул носом, но тут же насупился, умолк и, как подобает мужчине, пошел своей дорогой.

— Сестре привет передай! — крикнул вдогонку я.

Дельфина дома не было, мать сказала, что он пошел в кино на семичасовой. Было полседьмого, я помчался к нашему кинотеатру. Витьку увидел еще издали, он стоял около входа и нетерпеливо поглядывал на часы. Джинсы на нем были новые, с иностранным ярлыком на заднем кармане, рубашка яркая, с голубыми разводами.

— Здорово, Дельфин! Ну и ну! Стиляга, больше никак не назовешь.

— Сергей! Приехал наконец! А я уж заходил к тебе. Позавчера был, что за черт, думаю, куда он там провалился…

— А я иду сейчас, а навстречу Мишка. Вспомнилось, знаешь, как мы в зоопарке-то… Помнишь? Вот смеху было!

Я принялся было хохотать, но заметил, что Дельфин в общем-то не очень-то разделяет мое веселье. Прищурился как-то озабоченно, по сторонам оглядывается, на часы смотрит.

— Ты что, ждешь кого-нибудь?

— Да вот Карякина просила билетик взять.

Дельфин отвернулся, как бы вглядываясь в толпу, пригладил рукой белесые гладкие волосы. Мне показалось — он немного смутился.

— Кстати, что там случилось с Лидкой? — Я торопился спрашивать, стрелки часов передвинулись уже на без десяти. Что-то Мишук рассказывал, я не понял. Что, она теперь в зоопарке не работает?

— Нет.

— Сама ушла или…

— Сама. Видишь ли, она со зверями все-таки не сработалась.

— Как так?

Витька беспокойно оглянулся.

— Да ты ведь знаешь, она какая. Все напрямик, всерьез… А там все-таки звери. Как ни говори.

— Но, я думаю, навоз-то убирать все равно…

— Да ведь Лидка же! Ей все мало. Обидят кого, еду сожрут у слабого или побьют… Удав проглотил живьем кролика, обезьяны морды друг другу побили, она и психует. А тут еще любимчик Гришенька в благодарность за все заботы плюнул, да и наподдать пытался. Подрос, возмужал верблюдик, агрессивный стал. В общем, не сработалась, ушла. Давно бы надо…

Из кинотеатра донесся звонок, публика торопливо начала втискиваться в двери.

— Опаздывает, — сказал я.

— Значит, не придет, — констатировал Дельфин. — Она, знаешь, любит пораньше…

Я украдкой взглянул на Витьку. «Любит пораньше». Не в первый раз, значит, в кино ходят вместе. Подозрительно.

Уже давали три звонка. Мы заторопились в зрительный зал, уселись с краю, на свободные места.

— А сейчас не работает? — продолжал я.

— Почему? Работает. Ваша Юлия Михайловна устроила ее к себе в контору. Секретарем-машинисткой. Я думал, ты знаешь… Уже целый месяц работает…

Фильм был дурацкий, про какого-то алкоголика-слесаря. Слесарь этот только и делал, что пил-гулял. Причем гулял он без всякого восторга, даже без малейшего удовольствия. Будто жвачку жевал. И ради такого времяпрепровождения слесарь где попало хапал трешки, пятерки. Унылый тип! Его полюбила такая же унылая девица. Как только героиня эта появилась в кадре, мы переглянулись и фыркнули. Дельфин прошептал мне на ухо:

— Не сахар!

Я был полностью согласен с ним. Можно было понять слесаря, который никак не желал влюбляться в эту дурочку, но уж совсем трудно понять девицу: ну что нашла она хорошего в безнадежном алкоголике, рваче и, в сущности, ненормальном типе?.. Все это тянулось целых две серии, под конец совсем надоело сидеть в духоте. Было бы из-за чего. По-моему, если уж снимать фильмы, то обязательно про ярких, смелых людей. Ну, если и не про смелых, то хотя бы чем-то интересных, выдающихся. Так, чтобы захватывало, чтобы потом было о чем поспорить. А тут мы вышли из кино какие-то расслабленные. Разговаривать не хотелось, молча дошли до моего дома.

— Поднимемся? — пригласил я. — А то, хочешь, давай к Лидке зайдем, узнаем, почему не явилась?

Заходить к Карякиным не пришлось — все семейство находилось у нас на кухне. Еще от самых дверей мы услышали причитания тети Ани:

— И что это такое, господи! Хоть бы вы разобрались, Юлия Михайловна, мне уж и совсем непонятно, что с ней такое! Оттуда ушла, отсюда выгнали. Просто напасть какая-то…

— Да это все недоразумение! — сказала мама. — Надо сходить, выяснить, в чем тут дело. Я уверена, что никто и не собирается увольнять Лиду. Девочка она тихая, в конце концов, работник новый, ее учить надо…

— Тут нечего и выяснять, — оборвала Юлия Михайловна. — Факт остается фактом…

Мы остановились около кухонной двери. Страсти были накалены, и на нас просто не обратили внимания.

Тетя Аня сидела на табуретке и плакала. Хмурый Мишка жался у ее коленей. Лида стояла, прислонясь к стене, опустив голову.

— Факт остается фактом, — возвысила голос Юлия Михайловна. — Она потеряла работу.

— Так испытательный срок Лида уже прошла. Как же можно?! — не отступала мама.

— Так вот и можно! — мотнула головой Юлия Михайловна.

И спокойно начала ломать над кружкой бублик. В кружке дымилось подогретое молоко. На лице Юлии Михайловны, особенно на ее выпуклых скулах, рдел коричневый южный загар, волосы кудрявились крупной светло-желтой стружкой, должно быть, заново их покрасила.

— Говорила я, школу не бросать, — ныла тетя Аня. — Видишь, ума-то еще не хватает, училась бы, копила бы ум…

— Последний потеряешь тут с вами, — сквозь зубы сдерзила Лидка.

— Рассуди сама, — подкрепившись моченым бубликом, с новыми силами начала Юлия Михайловна, — вот поступила ты на место. Без образования, безо всяких связей, и вдруг благодаря мне такое место! Восемьдесят рублей, работа благородная, люди вокруг все интеллигентные! Ты что должна? Прежде всего должна подумать: я девочка молодая, позаботиться обо мне особенно некому, должна я сама о себе позаботиться, за это место держаться. И такт! Вся — внимание, вся — услужливость и такт, — Юлия Михайловна впала в свой обычный нравоучительно-елейный тон. — Фаина Петровна милейший человек, деликатнейший. Она всегда поймет, всегда объяснит, если надо. Она…