- Да, - признался я. - Извините.

Это единственное что пришло мне на ум. Кажется, стоит забыть обо всех своих радужных надеждах. С позором возвращаться обратно в отдел было выше моих сил. Ну надо же быть таким неуклюжим бегемотом.

- Да не расстраивайтесь вы, Петр Семенович. Только тот не ошибается, кто ничего не делает. Только в следующий раз постарайтесь оставаться самим собой. Но сейчас я с вами хотел поговорить не об этом.

Сдерживаю дыхание. Мне было непонятно, почему Фролов назначил встречу здесь, на виду у всех. Однако задавать никаких вопросов я не смел. Судя по всему, дело должно быть крайне важное, но пока о нем не было сказано ни слова.

- Должно быть, ты сейчас гадаешь, почему я назначил встречу в таком людном месте?- словно прочитал мои мысли генерал. - Хочу сразу предупредить: о деле мы сегодня говорить не будем. Сегодня мне хочется просто познакомиться с тобой. Понять тебя. При нашей встрече в моем кабинете доверительной беседы не получится, ты обязательно замкнешься в себе. Я вообще не сторонник жесткой дисциплины и предпочитаю встречаться с людьми в непринужденной обстановке. Давай немного пройдемся.

Совершенно сбитый с толку подобным вступлением, я пошел за Фроловым. Как можно чувствовать себя непринужденно в обществе такого человека? Однако я очень быстро забыл о том, что рядом идет мой начальник. О том, что он старше меня как по званию, так и по годам. Он очень весело рассказывал мне о своей учебе, расспрашивал меня. Постепенно я почувствовал себя свободно и разговорился. Рассказал ему о своих детских мечтах, о родителях, друзьях. Даже признался, что люблю клубничное варенье и могу съесть целую банку. Почему-то мне было стыдно за этот свой "грех" и поэтому никому до этого о нем не рассказывал.

Фролов слушал меня внимательно, иногда вставлял в мой рассказ какие-нибудь истории из своей жизни.

- А как ты относишься к инопланетянам? - совершенно неожиданно спросил меня генерал.

Решив, что он шутит, я тоже решил пошутить в ответ:

- Честное слово, товарищ генерал, я никак к ним не отношусь. Я чистокровный землянин, у меня даже свидетельство о рождении есть.

В ответ на мою шутку Фролов промолчал и продолжал пристально смотреть на меня. Только сейчас я понял, что он вовсе и не думал шутить, задавая свой вопрос. Не понимая, зачем ему это надо, постарался ответить как можно честнее:

- Я редко думал над этим. Однако думаю, что мы все-таки не одни в космосе. В галактике несколько миллиардов звезд и еще больше планет. Где-нибудь природные условия должны повторить земные. Впрочем, жизнь ведь не обязательно может возникнуть только на земноподобных планетах. Так что существование других цивилизаций вполне реально. Надо обладать слишком большим самомнением, чтобы считать, будто мы одни во Вселенной.

- То есть ты веришь в братьев по разуму?

- Я не верю, просто предполагаю их присутствие. Вполне возможно, что они посещают Землю.

- Ага, и помогают нам установить справедливое общество. Один человек, не буду называть его имени, на полном серьезе писал, что социализм - это порождение иной, высокоразвитой цивилизации. Установив справедливое общество у себя, они прилетели на Землю и теперь помогают нам. Этакие вселенские распространители добра и справедливых обществ.

- Вы считаете это ерундой? - спросил я, совершенно не понимая, зачем Фролов затеял эту дискуссию.

- Да. Я считаю это ерундой. Даже если природные условия на другой планете будут копия земные, общество все равно не будет развиваться так же, как на Земле. У них будут свои, отличные от наших представлений о жизни, добре и зле.

- Я считал, что добро и зло универсальны.

- Нет такого понятия, как универсальность. Универсальность придумали люди. Даже на Земле менялось представление о добре и зле. В древнем мире никто не считал гладиаторские игры злом. В средние века сжигали на кострах то, что считали злом. Кто сейчас может сказать, что они были не правы? Их нельзя судить. Люди действовали, основываясь на своих понятиях о добре и зле. Каннибал, поедая своего врага, совершал доброе дело. Ибо, по его понятию, вместе с сердцем врага ему передавалась его сила и смелость. Сильный и смелый воин - это добро для племени. Или ты возьмешься осуждать его, основываясь только на своем представлении о добре?

Я помотал головой. То, что сейчас говорил генерал, было несколько неожиданно. Поневоле меня эти рассуждения заинтересовали.

- Или пример из современного мира, - продолжил Фролов, - Наши солдаты сейчас воюют в Афганистане. Усомнишься ли ты, что они делают доброе дело?

- Конечно нет. Они помогают соседней стране установить там более справедливый строй. Оказывают братскому народу интернациональную помощь, заученно отбарабанил я. Кажется, генерал ничего другого не ожидал.

- Вот именно. Теперь посмотри с другой стороны. Моджахеды сражаются с нами потому, что считают злом нас. Для них мы завоеватели, неверные. Они уверены, что после смерти в бою против неверных они попадают в рай. Со своей точки зрения, воюя против нас, они творят добро.

- Но это же предрассудки. Нет никакого рая. И не пойму, чем нищая страна с нищим населением лучше страны богатой?

- Я же сказал с их точки зрения. Ты добром считаешь одно, они совершенно другое. А США? Они воевали во Вьетнаме. Для них добро было установление системы по их образцу. Видишь, сколько разного мы понимаем под добром и злом. Но ведь я этой проблемы коснулся только поверхностно. Еще очень много подобных примеров привести можно. Мы на одной планете не можем разобраться с вопросом, что есть зло, а что добро. Но беремся судить об этом в галактическом масштабе. Допустим, к нам прилетели инопланетяне и хотят помочь победить добру. На сторону какого добра они должны встать? Нашего? Американского? Моджахедского? Китайского? Или индейского?

Признаться, я совершенно растерялся, но отступать не собирался:

- Добро то, что приносит пользу всем людям.

- Не обобщай. Что значит всем? Древние мудрецы говорили: если всем, значит никому. А если все захотят быть главой государства? Что в этом случае прикажешь делать?

- Но что предлагаете вы?

- Ничего. Со временем люди сами все поймут. А если тебя интересует мое мнение, то я считаю, что добро - это когда люди научатся мириться с существованием разных взглядов на добро и зло. Когда они не будут подгонять всех людей под свои мерки. Когда никто не будет навязывать своего понятия о добре всем остальным. Но ты молодец. - Совершенно неожиданно Фролов как-то незаметно изменил свое поведение. Я сразу вспомнил, что разговариваю и спорю не со своим другом детства, а со своим начальником. Признаюсь честно: в этот момент я испугался. Мой испуг не укрылся от генерала.

- Ты молодец. Если бы ты со мной согласился и не спорил, а я видел, что ты не согласен, я немедленно отправил бы тебя назад. Считай, что экзамен ты выдержал, и я готов взять тебя к себе. Но прежде хочу задать тебе один вопрос, но не отвечай сразу, подумай. Работа предстоит сложная, и домой ты вернешься не скоро. Очень не скоро. Возможно, работа продлится несколько лет. Согласен ты на нее?

- Я согласен. - Думать мне особенно было нечего. Мои родители погибли год назад в автомобильной катастрофе, а девушки у меня не было. Никто и не заметит моего исчезновения. Сейчас мне стало ясно, почему работу предложили мне. Одна из причин была та, что я совершенно одинок.

- Очень хорошо. Тогда встретимся завтра. У главного входа тебя будут ждать и проведут ко мне. С собой сразу захвати вещи для дальней дороги, домой ты уже не вернешься. Ну, до свиданья, Петр Семенович.

- До свиданья, товарищ генерал. - Некоторое время я молча смотрел в спину удаляющегося Фролова. Странный он все-таки человек, необычный. Совсем непохож на генерала. И что это за важное дело, которым нам предстоит заняться? До самой ночи я пытался догадаться об этом.

3

Как и обещал Фролов, меня встретили около входа. Забрали мой чемодан, в который я сложил все, что посчитал для себя необходимым в путешествие. Потом долго вели по запутанным коридорам подземной части здания. По моим подсчетам мы спустились этажей на пять под землю. Подведя меня к невзрачной двери, мои молчаливые провожатые исчезли. Набираясь храбрости, я еще несколько секунд постоял перед дверью. Потом решительно взялся за ручку и вошел. Зря я набирался храбрости... Дверь вела в небольшой, совершенно пустой коридорчик. По бокам находилось две двери, одна была заперта и совершенно обычной по внешнему виду. Вторая представляла собой массивную стальную плиту. Как только подошел к ней, она плавно отъехала передо мной в сторону. Только сейчас я сообразил, что все это время за мной наблюдали через спрятанные камеры. Очевидно, меня просветили насквозь, прежде чем впустить внутрь.