Уу-уу! - заревел пароход, забухал машиной и медленно, тяжело отвалил от причала.

В море его сразу же стало качать. За стеклом иллюминатора запрыгали чёрные волны. Крупные капли дождя лениво ползли по стеклу.

Стемнело.

К маме пришли Фёдор и Борис Павлович.

- Э-э, да ты укачался, - сказал Фёдор и потрогал Вовкин лоб.

Вовка лежал бледный и сосал уголок подушки.

- Дождь-то какой! - сказала мама. - Прямо ленинградский.

- Да, летом здесь всегда дожди! - объяснил Борис Павлович. - Я слышал такую историю. Пришёл однажды сюда пароход. Простоял в гавани два дня, и два дня лил дождь. Пароход ушёл и вернулся через год, снова на два дня. И снова дождь. Капитан корабля был шутник. На вопрос, как ему понравилась Совгавань, он теперь отвечает: "Чудесный край! Только дождь, который шёл там два года назад, до сих пор не прекратился!"

- Ничего, - сказал Фёдор. - Люди живут.

Мама внимательно посмотрела на него:

- Живут, потому что помогают друг другу.

Фёдор нахмурился.

- Вы опять? - сказал он.

- Что? - не расслышал Борис Павлович.

- Я говорю о племяннике Фёдора Сергеевича, - сказала мама. - О мальчике, который приютил в Иркутске Вову.

- А-а, помню: приютил, а сам оказался вором?

- Он положил его на свою постель, а сам спал на полу... Я убеждаю Фёдора Сергеевича выписать мальчика на Камчатку.

- Простите, - сказал Борис Павлович, - если вас интересует моё мнение, я выскажу его. Я тоже убеждён, что неисправимых людей нет. Справиться с мальчиком не сложно. Но мне кажется, что заниматься детьми, подобными ему, должны специальные учреждения - интернаты, колонии. Там есть специально подготовленные к такой работе люди, они воспитают его лучше, чем мы с вами.

- Ничего вы оба не понимаете! - с досадой сказала мама.

Она встала и подошла к двери. Дверь была приоткрыта. В коридоре гудели вентиляторы, в каюту вливался тёплый, с лёгким запахом масла и краски воздух.

Мама подставила воздуху разгорячённое лицо, откинула со лба растрёпанную прядь.

Борис Павлович подошёл к Вовке.

- Уснул! - сказал он. - Первый раз на корабле. Утром проснётся, посмотрит в иллюминатор - будто в другой мир попал.

Две постели - две койки - висели в каюте одна над другой. Когда Фёдор и Борис Павлович ушли, мама залезла на верхнюю и выключила свет.

Каюта погрузилась в темноту. Голубая фосфорная точка горела на выключателе. Мерно дрожали в такт пароходному винту стены. Койки слегка покачивались.

Пароход плыл к далёкой Камчатке.

ОРАНЖЕВЫЙ МИР

Когда на другой день Вовка проснулся, каюту качало меньше. Вовка слез с постели и подошёл к окну.

За круглым корабельным стеклом расстилался невиданный мир.

По тёмно-оранжевому небу плыли светло-оранжевые облака, оранжевое небо мигало в лучах утреннего солнца, из моря вставал оранжевый берег. Среди оранжевых кустов виднелось несколько домиков, мимо них по дороге, в клубах оранжевой пыли, бежал грузовик.

Это был оранжевый мир.

Не в силах вымолвить ни слова, Вовка перебрался к другому окну.

Волшебный мир исчез. Небо стало голубым, море - синим, берег зелёным и жёлтым.

Вовка протёр глаза, однако ничего не изменилось. Тогда он вернулся к первому окну - и мир снова стал оранжевым.

Тут Вовка присмотрелся к стеклу и понял: старое толстое стекло было мутно-жёлтым.

Вовка постучал по нему пальцем.

УЖАСНО ОПАСНЫЙ КАМЕНЬ

После завтрака все вышли на палубу. Ветер утих, море успокоилось.

Пароход, описывая широкую дугу, огибал приземистый зелёный мыс.

- Проходим остров Сахалин! - сказал Борис Павлович.

Полоса жёлтого песка, поросшего зелёным кустарником, надвинулась на "Комсомольск" и вновь отступила.

- А вон там - Япония! - Борис Павлович показал рукой вправо, где в мутном небе медленно двигалось солнце.

Море лежало тихое, такое же мутно-серое, как небо.

Сколько Вовка ни поднимался на цыпочки и как ни вытягивал шею, никакой Японии он не увидел.

Наконец справа показалась чёрная точка - одинокая скала, лежащая посреди пролива.

- Это Япония? - спросил Вовка.

- Нет, - сказал Борис Павлович, - это Камень Опасности. Об этот камень разбилось много кораблей. Он на морских картах прямо так и называется...

- Вы о чём? - вмешалась в разговор мама.

- Видишь камень? - понизив голос, доверительно сообщил ей Вовка. - На него все пароходы наталкиваются. Ужасно опасный камень!

Мама удивлённо подняла брови и смотрела на чёрный камень до тех пор, пока он не скрылся за горизонтом.

КИТ

В полдень Фёдор заметил на воде цепочку тёмных колец.

Кольца появлялись одно за другим, будто кто-то пустил по морю плоский прыгучий голыш.

- Вова, Лена, смотрите - сейчас появится кит! - сказал Борис Павлович.

Ребята вытянули шеи.

Кит появился совсем не там, куда смотрели они. Из воды неожиданно вырос чёрный плавник и медленно двинулся навстречу пароходу. Не доходя до "Комсомольска", кит вынырнул: его спина блестела на солнце как полированная.

- Это кашалот! - сказал Борис Павлович. - Видите, какая у него громадная голова - как сундук!

Кашалот лениво перевернулся, показал серое с белыми отметинами брюхо и бок.

- Глаз! - восторженно выдохнул Вовка. - Я видел глаз!

- Страшно, - сказала Лена. - Вдруг он разбежится да как ударит!

Но у кашалота были свои планы. Он шумно вздохнул, сгорбился и, высоко взметнув раздвоенный крылатый хвост, нырнул.

- Ушёл! - сказал, подождав, Вовка. - Какой спокойный!

- Просто умный, - сказал Борис Павлович. - Видит, что пароход пассажирский, китобойной пушки на носу нет, он и не боится.

- Вдруг он нас сбросит в воду? - шепнула Лена. - Вов, ты плавать умеешь?

- Нет.

- И я... Тебе хорошо, - она вздохнула, - ты рыжий, тебя сразу заметят!

- Знаете, почему кит нырнул? - спросила, подходя, мама. - Он испугался ваших широко раскрытых ртов!

Вечером, ложась спать, Вовка спросил:

- Мама, а дядя Фёдор на Камчатке далеко от нас будет жить?

- Зачем это тебе? - Мама подозрительно посмотрела на Вовку. - Он сам по себе, мы - сами. Вообще ты чересчур много проводишь с ним времени. Играй больше с Леной, читай, думай.

ВОВКА ДУМАЕТ

Вовка уснул не скоро.

Он лежал на койке и смотрел широко открытыми глазами в потолок.