Неонилла Самухина

ОДИНОЧЕСТВО

Быстро пробежав по своим рабочим делам, остаток дня она бродила по городу, вглядываясь во встречные лица.

По пути она останавливалась в летних кафе и сидела над бокалом вина, ожидая того, кто бы всколыхнул ее устоявшееся одиночество. Но город, опаленный зноем жаркого лета, не предлагал ей даже завалящегося собеседника. Томясь в ожидании, она вытаскивала из тяжелого портфеля альбом с набросками очередного интерьера и рассеянно изучала его, пытаясь скоротать время в иллюзии занятости. Но заканчивалось вино и заканчивалось терпение. Она, со слегка кружащейся головой, поднималась из-за столика и, вытирая со лба бисеринки пота, шла дальше, никому не нужная и никому не интересная. Встречные мужчины, на которых она поднимала свои жертвенные глаза, мазанув по ней равнодушным взглядом, обходили ее и шли мимо.

От такого бесцельного и безуспешного блуждания, она совсем потеряла веру в себя. Кому нужна стареющая сука?

Только однажды, не найдя свободных мест, за ее столик присел молодой человек. Она напряглась и опустила глаза, повторяя про себя, как заклинание: "Посмотри на меня и скажи мне хоть слово". Но он молчал, уткнувшись взглядом в свежую газету и лениво потягивая пиво из пластикового стакана.

"Господи, пошли мне хоть кого-нибудь!" -- молила она. Но мужчины ускользали от нее, также как и тот, расправившийся с пивом и газетой, молодой человек, ушедший от нее без слов.

Оглядываясь вокруг, она видела только женщин, болтающих и манерно посасывающих леденцы дефлорированных сигарет "Парламент". Женщин она ненавидела. Они ничего не могли ей дать ни для души, ни для ума. Да, впрочем, она давно ничего и не ожидала от них. Жизнь женщин, сосредоточенная где-то в промежутке между последними сплетнями и последними месячными, была ей омерзительна. Она вывалилась из этой жизни, и плыла своим, одиночным, курсом. И Фаллос Родосский отнюдь не был главным маяком в ее странствиях.

Получив гонорар за очередной дизайнерский проект, она шла в ночной клуб, но и там она оказывалась никому не нужной. Занятые флиртом парочки, покачивались в подобие танца, приклеившись друг к другу телами и очарованные собственной похотью.

Компании молодых и уже не очень молодых мужчин, шумные и пьяные, тоже не обращали на нее внимания, не смотря на ее неподвижно устремленный на них взгляд.

Наверное, она представляла собой странное зрелище, отпугивающее живущих мимолетными страстями мотыльков-однодневок.

"Умру", -- решила она и, выпив залпом рюмку коньяка, сползла на пол, не имея ни сил, ни желания встать. Лежа на полу, и уже не воспринимая испуганно-брезгливые взгляды посетителей, она безучастно наблюдала, как к ней бегут бдительные охранники, проявившие теперь совсем ненужное внимание.

-- Умру, -- сказала она врачу "скорой помощи".

Его светлые брови удивленно приподнялись.

-- Это сделать никогда не поздно, так что не спеши, -- ответил он, осторожно нащупывая ее пульс. Его теплая рука толкнула кровь по венам, и слезы росой упали на ее ресницы. Она закрыла глаза.

Жало укола коснулось ее вздрогнувшей руки, а затем мерное покачивание носилок подхватило ее и увлекло в жаркое нутро "скорой помощи".

Потом она видела только лицо со светлыми бровями и добрыми серыми глазами, устремленными на нее. Зацепившись за них взглядом, она держалась, стараясь не соскользнуть в темноту, уже совсем близкую, притаившуюся где-то рядом.

Серые глаза неотрывно следили за ней.

-- Меня никто не любит, -- пожаловалась она глазам.

Они дрогнули, потом залучившись паутинкой морщинок, ответили:

-- Жди...

-- Чего? -- удивилась она.

-- Любви, -- улыбнулись глаза.

-- Думаете?

-- Знаем, -- ответили они, сметая ее сомнение решительным взмахом ресниц.

И она вдруг поверила и пошевелилась, порываясь встать. Теплые руки удержали ее, потом ласково отвели падающие ей на лицо волосы. Она, повернув голову, из последних сил, благодарно припала губами к этим рукам.

-- Все будет хорошо. Все еще будет... -- прошелестел над ней почти уже неслышимый, тонущий в вязкой тишине, голос.

Уплывая в неотвратимо наваливающуюся темноту, она на мгновение увидела эти слова, начертанные на быстро проносящихся за окном кареты "скорой помощи" домах, и ее словно озарило светом. Но было уже поздно.

-- Все еще будет... -- повторило ее угасающее сознание и ниточка, связывающая ее с этим миром, натянулась и жалобно тенькнув, оборвалась.

Ошеломленный врач снежным сугробом застыл над ее опустевшим телом.

-- Ушла, все-таки ушла, -- дрогнувшим голосом констатировал он ее смерть, понимая, что не смог удержать ее здесь, не успел найти Слова, способного убедить ее, что жить надо. Да и есть ли такое Слово? Ведь смысл жизни в самой жизни. И посему: Живите, люди... просто живите... даже в одиночестве... живите...

Санкт-Петербург Летнее кафе во дворе Дома Актера 21 июля 1999 года