Да и Теодобад хорош, по рассказу видно. Аларих-то по сравнению с отцом своим, Ариарихом, втрое как скуден разумом был; а Теодобад, похоже, как на Афару Солевара сходил, так последние остатки ума порастряс. И воинство вождю под стать.

Спросил презрительно, как у этого дружинника Гибамунда отца звать. Дядя Агигульф ответил: тоже Гибамунд. Дедушка аж плюнул и сказал, что по всему видать: Гибамунд от Гибамунда недалеко ушел.

Его, дядю Агигульфа, за делом в бург посылаешь, а он чуть что - и с дружиной бражничать. Спасибо хоть серпы привез. Мешок ячменя на непотребную потеху пустил. Дядя Агигульф возразил, что сам Теодобад мешком этим не побрезговал. Дедушка Рагнарис закричал:

- Это тебе он "сам Теодобад", а мне он сопляк паршивый, не лучше тебя! Будь там хоть Аттила-батька, разницы никакой - мешка-то ячменя уже не вернешь. Не для того день-деньской о хозяйстве радею, чтобы сын в скомороха обратился.

Добавил, что ежели дядя Агигульф совсем решил оскамариться, то дедушка Рагнарис ему это вмиг устроит. Бороду вот обкорнает, пинка под зад даст - и готов скамар. Дело недолгое. И зарычал страшно, чтоб Ильдихо ножницы несла.

Дядя Агигульф дожидаться не стал - схватил гусли под мышку и деру дал. Дядя Агигульф не видел, а я видел, как дедушка Рагнарис ему вслед глядел, за бока держался и хохотал, а после прибавил: "Весь в меня".

А я еще и раньше понял, что дедушка Рагнарис дядю Агигульфа ни за что не выгонит. Это он пугал дядю Агигульфа.

Я побежал дядю Агигульфа догонять и нагнал его уже у самого дома валамирова. Остановил и хорошую весть ему передал: чтоб не боялся дядя Агигульф, ибо дедушка на самом деле на него вовсе не сердится. Дедушка смеется.

Дядя Агигульф сказал, что знает.

После возвращения дяди Агигульфа из бурга несколько вечеров так было: едва солнце на закат идет, так от дома валамирова воинственный рев несется и бряканье. В первый же день, как дядя Агигульф к Валамиру гусли снес, герои, друг перед другом в умении скальдическом выхваляясь, одну струну порвали.

Дядя Агигульф потом сказал нам с Гизульфом, что они с Валамиром хотели показать звук, какой бывает, когда две конные лавы в бою сходятся. Хорошо еще, что одной струной отделались. Песнь такая героическая была, что едва снесли на хребте своем гусли ее могучую тяжесть. Могли и пополам треснуть.

Вторая струна еще через день лопнула в руках Валамира. Он кричал песнь, а дядя Агигульф плясал и замарашку валамирову плясать заставили. Вошли в раж - струна и лопнула.

Но богатыри не отступились и все равно каждый вечер продолжали искусство скальдическое постигать.

Когда же струн на гуслях не осталось, их Валамир на сеновале схоронил, ибо дедушка Рагнарис запретил скамарскую потешку в дом к себе нести. Там потом мыши гнездо свили.

Дядя Агигульф с Валамиром всем после рассказывали, что гусли дрянь попались. Сразу видать, от скамара гусли. Были бы настоящие, быть бы уже Валамиру с Агигульфом скальдами, гордостью всего села.

Дядя Агигульф вспоминал, как дедушка Рагнарис рассказывал, будто у великих риксов готских и скальды были великие, а у тех великих скальдов и гусли были великие - сами из золота, струны серебряные. На таких-то гуслях играть, кто великим скальдом не сделается. Даже Одвульф, может быть, сделается.

Дедушка после того долго дядю Агигульфа скальдом величал. И "закрома потомства" поминал.

ОЗЕРО

После того, как брат мой Гизульф на охоте взял кабана и съели того кабана и брата моего Гизульфа к замарашке водили, сильно изменился Гизульф и от меня отдалился, а к дяде Агигульфу приблизился. Я на то дяде Агигульфу жаловался и выговаривал; обвинить его хотел, что он дружбу мою с братом нарушил. Дядя же Агигульф вдруг опечалился заметно и сказал, что было и у него в мои годы такое огорчение, когда старший брат его Таразмунд, мой отец, взял себе жену и от него, Агигульфа, отошел. И добавил, заметно приободрясь, что зато впоследствии брата своего старшего Таразмунда славой превзошел. Ибо сколько он, Агигульф, в походы ходил - и сколько Таразмунд, семьей обремененный, ходил? Не сравнить! Вон и конь в конюшне добрый стоит. А кто коня того добыл и в дом привел? И уздечка на коне знатная, а кто ее в бою захватил? И седло богатое. Кто седло достал для коня? Он, дядя Агигульф, добыл все это, сражаясь неустанно.

Дядя Агигульф любит про коня напоминать.

Я возразил на то дяде Агигульфу, что зато отец мой Таразмуд Багмса добыл, а дядя Агигульф только и горазд, что в походах юбки задирать (дедушка так говорит). Дяде Агигульфу нравится, когда ему про то говорят, что он юбки задирает.

На то дядя Агигульф ликом просветлел и сказал, что настоящий гот всегда в походах юбки задирает. Что до Багмсов всяких, то тут всему виною агигульфова священная ярость: рвет он Багмсов на части, удержаться не может. Оттого и не привел ни одного. А наложниц и рабынь всяких он нарочно не берет. Нечего дом наш рабынями засорять. С нас дедушкиной наложницы хватит, Ильдихо. Агигульф недолюбливает Ильдихо. А что ее любить? Наложница, а держится хозяйкой. Все потому, что дедушкина.

После того, как дядя Агигульф видел на озере чужих, а никто больше не видел, ни один человек, кроме моего брата Гизульфа, Агигульфу верить не стал. Дядя Агигульф из-за этого со всеми дрался. В последний раз дядя Агигульф дрался на хродомеровом подворье, там правоту свою доказывая, только это печально закончилось. Пока дрались, к нам от Хродомера человек прибежал и закричал, что дядя Агигульф хлев там повалил. Дедушка Рагнарис дядю Агигульфа домой палкой пригнал. После и сам Хродомер к нам являтся и требовал, чтобы дядя Агигульф у него хлев починил. Развалил, мол, хлев своей дракой. Дедушка Рагнарис заставил дядю Агигульфа Хродомеру хлев поставить, а заодно и наш починить ему велел. Брат мой Гизульф жалел дядю Агигульфа и помогал ему, а еще шушукались они о чем-то в сумерках, а мне не говорили. Я обо всем потом узнал. Они хотели на озеро вдвоем идти и словить этих чужих, чтобы все село устыдить. Я думаю, дядя Агигульф хотел всех чужих порвать, только одного привести, а Гизульфа с собой брал, чтобы духов озерных отгонять, дабы они благодушие на дядю Агигульфа опять не напустили. Хотели и Валамира с собой брать, но больно уж крепко дядя Агигульф с Валамиром в последний раз подрался. Рано, мол, еще к Валамиру идти, пусть у того сперва синяки с лица создут. Да и на дядю Агигульфа в те дни любо-дорого было смотреть: Валамир ему так нос расквасил, свеклу вместо носа сделал. Да еще палка дедова везде погуляла. Первые дни после того дядя Агигульф все ярился, кричал, что всем красного петуха пустит и к велемудовым вандалам уйдет, но потом душой отошел. И с Гизульфом шептаться про то стал, что на озеро они тайно пойдут. Я однажды подслушал, как они шепчутся.