Я радовался, слушая это, потому что так выходило, что мне у брода и караулить. Гизульф - он старше меня и сильнее, в этом году ему всяко на поле наравне со взрослыми работать. Да и род ему продолжать, так что куда ни поверни, а учиться, как с землей поступать, Гизульфу надо, а не мне. Я - младший, мне в походы ходить. Мне нужно воинское искусство постигать.

Дядя Агигульф как приехал, сразу смекнул, в чем дело, и стал говорить, что у брода опытного воина поставить нужно. И в роще тоже боец потребен. Очень дяде Агигульфу не хотелось на поле работать. Валамиру-то хорошо, у Валамира рабы есть, а дядя Агигульф сам как раб, когда дедушка Рагнарис за него возьмется. Это дядя Агигульф так говорит.

Однако вышло все иначе. Хродомер так рассудил: Аргаспа с Теодагастом можно домой отпустить и раба, им отданного для помощи, себе назад забрать, а в рощу Валамира отправить. Брод же и в самом деле мальчишкам поручить. Атаульфу, к примеру.

Да и пастухи за бродом на дальнем выпасе приглядывать будут. А Агигульфу у брода торчать незачем, если работы невпроворот.

Валамиру в роще одному сидеть было неохота. Скучно, да и страшно, видать. Воины вообще по одиночке ходить не любят, больше парами. Дядя Агигульф говорит, что это неспроста заведено. Дедушка Рагнарис сказал, что так и быть, пусть до страды дядя Агигульф в роще со своим дружком сидит, но потом уж домой пусть вернется. А Валамиру в помощь Ода отправить, стадо же на Мунда-калеку оставить.

Валамир надулся и стал говорить, что за рабами все одно пригляд нужен. Кто за рабами его приглядит? Дедушка Рагнарис рявкнул, что он самолично приглядит, а заодно и за Валамиром приглядит, больно бойкий стал.

На том и порешили.

Валамир с Агигульфом в рощу уехали да там и сгинули. В селе их почти не видели. Замечали только валамирову замарашку, что со жбаном пива нет-нет в рощу нахаживала, только так и понимали, что герои наши в засаде еще живы.

Все тихо было и спокойно. Один раз только Мунд с Одом говорили, что на дальнем холме вниз по течению всадника видели. Постоял на гребне и исчез.

А может, померещился им всадник.

Да и не до всадника этого было, потому что жатва начиналась.

Гизульфа дедушка действительно решил к делу приставить. В первый день, как на поле выходили, сам отправился брата моего Гизульфа пробуждать. Нашел Гизульфа на сеновале, где тот обнявшись с валамировой рабыней, с замарашкой, спал. Девчонку ту Мардой звали, потому что на хорька лицом была похожа. А другие ее Фанило называли, то есть "Грязнулька". Она на любое имя откликалась, даже на "эй, ты". Ласковая.

Дедушка как увидел, что Гизульф с этой Мардой спит, осерчал. Палкой Гизульфа огрел, совсем как дядю Агигульфа. Гизульф подскочил и захныкал не хотел на поле идти. Дедушка его с сеновала согнал и пинок присовокупил вдогонку. После Марду за волосы взял, велел в рощу бежать и бездельника этого, сына его Агигульфа, от дружка да от жбана пивного оторвать и домой позвать. Отец, мол, кличет.

Или в Вальхалле Агигульф себя представляет и не ведает там, в райском блаженстве, что страда началась?

Добавил, чтоб без Агигульфа в селе не появлялась. Пригрозил: мы, мол, с Хродомером люди старой закалки, дурных баб конями разметывать привыкли.

Эта Марда только ресницами белыми моргала и улыбалась дедушке Рагнарису. Она привыкла, чтобы на нее кричали. Гизульф говорит, что Марда очень ласковая.

Дедушка ее от души пониже спины хлопнул, только звон прокатился. И убежала Марда-замарашка в рощу - нашего Агигульфа домой звать.

Хмыкнул дед и пошел на Гизульфа да на Тарасмунда орать. Скоро, мол, с сопляком Валамиром судиться придется из-за гизульфова потомства. Еще выкупать, упаси боги, замарашку с ублюдком ее придется - не в рабстве же нашему правнуку маяться. Гизульфу крикнул, чтоб шел на потомство свое работал. А на Тарасмунда напустился, точно пес бешеный: куда, мол, глядишь! Распустил сыновей со своим Богом Единым! Прежде, при отеческом богопочитании, и обычай отеческий чтили, семя свое налево-направо не разбрасывали... Рачительны были, чужих рабынь не брюхатили.

Тарасмунд тихим голосом спросил, с чего, мол, батюшка взял, что Марда брюхата? Дедушка Рагнарис возразил, что по таким, как эта Марда, никогда не видать, что брюхата, пока младенец не запищит.

Я поближе подошел, чтобы послушать. Неужто Гизульф отцом скоро станет? Я тогда буду дядей, как наш дядя Агигульф, и сынка гизульфова всему обучу, чему нас дядя Агигульф обучить успел. И возмечтал об этом.

Но тут дедушка Рагнарис развернулся и очень ловко меня палкой достал. Гаркнул, чтобы я под ногами не болтался, а на реку шел и у брода сторожил, раба же, который там сторожить был поставлен, домой, к Хродомеру, гнал работать.

У брода я поначалу никого не увидел. Покричал немного. Тут в кустах зашевелилось, застонало. Поначалу я испугался, подумал, что враги напали-таки и ранили раба. Но он просто спал там и просыпаться не хотел. Выбрался, борода и волосы клочьями торчат, лицо сонное, глаза недовольные. Не понравилось ему, что разбудил его.

Я ему то передал, что мне сказать было велено:

- Эй, ты! Давай, к хозяину ступай! Теперь я тут сторожить буду.

И поплелся раб, только взором меня наградил сердитым.

А я на его место в кустах устроился и стал о гизульфовом сынке мечтать. Удобно там, в кустах, лежать было. Тот раб себе там гнездо свил, соломки натащил. Лежать мягко.

Мечтал я о том, как мы пугать этого сынка будем. Все ему покажем - и кузницу, и озеро с деревней брошенной, и царя-лягушку, и штаны раба-меза. Многому дядя Агигульф нас научил.

Потом смотрю - Марда идет. Как мимо проходила, я ее за юбку ухватил и рядом сесть понудил. Марда в куст полезла охотно, а после почему-то так на меня поглядела, будто обманул ее кто. Будто не меня там увидеть ожидала.

Я и говорю ей:

- Марда! Как есть мы с тобой теперь родичи, хочу тебе имя предложить для сынка твоего.

Марда удивилась, глаза раскрыла. Я ей имя сказал, что вымечталось мне:

- Вультрогота!

Марда от хохота на меня повалилась. Вся затряслась. Я из-под Марды выбрался - и что в ней Гизульф нашел? Тяжелая, как мешок с камнями, и костлявая, одни локти да коленки. Рассердился, что так дерзко с родичем своим хихикает.