– А как насчет свидетеля? – напомнил Грек. – Консьержки из дома семнадцать на улице маршала Василевского. Меня били вчетвером, у нее на глазах.

– Что ж. Если вы настаиваете, ее обязательно допросят. Я лично прослежу за этим, – с честным лицом пообещал Птицын. – Насчет родственников тоже не беспокойтесь. Им позвонят уже сегодня. На всякий случай довожу до вашего сведения – в случае их отказа нанять вам защитника вы имеете право на бесплатного адвоката. Он будет предоставлен за счет государства, сразу после подачи вами соответствующего письменного ходатайства. Еще вопросы, жалобы, пожелания будут?

– Да. В следующий раз, перед тем как встретиться со мной, пожалуйста, помойтесь и почистите зубы. А еще – передайте мой большой дружеский привет лейтенанту Уварову. Кстати, как он себя чувствует? – с нарочитой заботой спросил Артем.

– Удовлетворительно, – взгляд проглотившего оскорбление следователя стал колючим. – Если не считать того факта, что медэксперт констатировал у него тяжкие телесные повреждения.

– Мои поздравления господину эксперту, – хмыкнул Грек. – Пусть заглянет на досуге. Уверен, меня он найдет в полном здравии. Или же, напротив, подтвердит, что я уже больше суток – самый настоящий труп. По странному недоразумению еще продолжающий ходить.

– Не надо ерничать, Артем Александрович, – подавив злость, Птицын снова стал учтиво-вежливым. – Не забывайте: закон – законом, но в любом уголовном деле очень многое зависит именно от взаимопонимания между следователем и подследственным. Вместо того чтобы хамить, вы бы лучше серьезно подумали о том, каким образом в вашем крайне незавидном положении можно максимально облегчить свою участь.

– Загадками говорите, – поморщился Артем. – Так напрасно. Мы не на передаче «Что? Где? Когда?». А я – не магистр Друзь. Хотя тоже родом из Питера.

– Ладно. Можно и конкретней, – шумно вздохнул следователь, достал из кармана пиджака пачку «Мальборо» и вместе с позолоченной зажигалкой протянул Греку. – Курите.

Поколебавшись секунду, Артем решил ни в чем себе не отказывать. Неторопливо вытащил сигарету, бросил в рот и щелкнул «Зиппо-винчестером». Жадно затянулся, выдохнул дым в сторону Птицына и заметил:

– Кучеряво живете на скромную зарплату следователя, Алексей Михайлович. Или прокурорским работникам недавно повысили? Я, извините за невежество, не в курсе.

Птицын забрал пачку, закурил и внимательно взглянул из-под бровей на изрядно помятого, но держащего хвост пистолетом задержанного: «Ничего, и не таких бакланов обламывали. Сейчас ты у меня соловьем запоешь, фарш ходячий». – Артем Александрович, не хочу вас пугать раньше времени, – миролюбиво начал следователь, – но вам грозит серьезный срок заключения. Даже если произойдет чудо и ваши родственники смогут раскошелиться на очень хорошего защитника и в течение одного дня нанять скопом, оторвав от всех остальных дел, самих Падлу и Кучеренко, а в довесок к ним еще и красавца Борщевникова с дочкой, по совокупности содеянного вы запросто огребете лет десять лагерей. Никак не меньше. Завтра, после предъявления обвинения, вас переведут из ИВС в СИЗО. Думаю, в вашем случае это будет «Матросская тишина». На спецкамеру с удобствами и снисходительность со стороны администрации после эпизода с Уваровым и гибели бойцов ОМОНа можете не рассчитывать. Вас поместят в забитую сверх любых пределов вонючую общую хату, к уркам и бандюкам, где вместо сорока человек живет минимум сто двадцать. Условия содержания, как вы сами понимаете, мягко говоря – скотские. Я не вспоминаю о царящей среди подследственных, вынужденных месяцами и даже годами ждать суда, психоэмоциональной обстановке. Эта взрывоопасная смесь просто не поддается короткому сравнению. Единственное, что приходит в голову, – это ад. Драки, изнасилования, изощренные издевательства, убийства и прочие развлекательные мероприятия там в порядке вещей… Страшное место, уверяю. Второй такой тюрьмы в Москве нет. Между собой мы, следаки, называем «Матроску» не иначе как Освенцим…

Птицын очень натурально нахмурился, выпустил через лохматый нос две струи дыма и покачал головой:

– Я же, совершенно бесплатно, могу вам помочь. Частично – в обход закона. Замолвить словечко перед местной администрацией, и на все время следствия вас оставят здесь, в ИВС. Тут, несмотря на первое впечатление новичка, поверьте, на порядок лучше, чем в СИЗО. Пайка хоть и не такая, как в ресторане, но более сносная, чем в «Матроске». Камеры не в пример менее забитые. А то и вообще двухместные. Да и, что там кривить душой, персонал сговорчивей. При желании и даже вполне средних материальных возможностях можно и встречу с супругой организовать. В отдельной камере. Одним словом – не курорт, понятно, но и не концлагерь. Что же касаемо суда и приговора, то и здесь я обещаю посильное содействие. Ну, например… – Птицын сделал вид, что задумался. – Из вашего дела могут исчезнуть документы, связанные с избиением лейтенанта Уварова. А изъятый у вас в «Шереметьево» белый порошок, по своему весу без оговорок тянущий лет на пять, неожиданно превратится из тяжелого наркотического вещества под названием героин в более чем безобидный зубной порошок «Снежинка». И с чем мы тогда идем на суд? Только с кошельком!.. А это, как говорят в Одессе, уже две большие разницы.

Следователь жадно затянулся, стряхнул пепел в жестяную банку, хитро прищурился и изобразил подобие улыбки.

– Ну вот и поставьте себя на место судей. Сколько можно получить за такую мелочь? Да еще при расторопном и толковом адвокате, знающем, с какой стороны подойти к нужным людям до начала слушаний и как договориться. Вы – не отпетый ворюга и не бандит. Ранее не судимы. Расслабились, бес попутал. С кем не бывает? Получите приговор по нижней планке. Год, много – полтора. С учетом отбытого во время предварительного следствия срока вам останется досидеть всего несколько месяцев. Ради такой мелочи даже по этапу гнать не станут. Здесь, в Москве, останетесь. Улавливаете разницу? То-то…

– Я ни в чем не виновен. Мое задержание – ошибка. Дело целиком сфабриковано. И я совершенно уверен, что смогу доказать это в суде, – категорично сказал Артем. Затушил быстро сгоревшую до фильтра сигарету и добавил, уже мягче. – Однако ваше предложение, Алексей Михайлович, меня заинтересовало. Из чистого любопытства. Поэтому очень интересно узнать, чего именно вы ждете от меня в обмен на такую неслыханную благосклонность?

– Ничего такого, что было бы вам не под силу, – сообщил Птицын.

– А конкретней?

– Можно и конкретней. Администрация ИВС, как и каждый умный хозяин, не слишком любит выносить сор из избы. Но вместе с тем по тем же самым причинам хочет быть в курсе всего, что в этом самом доме, то бишь в его камерах, происходит, – выдал хитромудрую фразу следователь. – За всем не уследишь. Даже при желании. Но в приватных беседах между собой сокамерники иногда говорят очень любопытные вещи, впрямую имеющие отношение к тем делам, за которые их задержали. Некоторые их откровения настолько полезны для следствия, что при правильном их использовании и своевременном принятии сотрудниками некоторых упреждающих мер могут принести очень много пользы. Вот взять хотя бы вашего соседа по камере, дагестанца Мусаева. Известный, в прошлом дважды судимый вор-рецидивист, а теперь, как выясняется, еще и насильник. Крепкий орешек, палец в рот не клади. А нате вам – и он протек при виде избитого ментами сокамерника, как последняя прокладка с крылышками. Ловко вы его сегодня на откровенность раскрутили, Артем Александрович, нечего сказать! У вас просто талант на такие дела!

– Я его ни на что не раскручивал, – поняв, куда клонит эта грязная кабинетная крыса, со злостью процедил сквозь зубы Грек. Кулаки его непроизвольно сжались. На шее вздулась вена.

– Полно вам скромничать, Артем Александрович! – с усмешкой отмахнулся Птицын, заботливо приглаживая сальную шкварку на голове. – Неужели вы настолько наивны, что не знали о наличии в некоторых камерах подслушивающих микрофонов? Да об этом в каждой газете, в каждой книжке про тюремную жизнь написано. И все равно даже самые отпетые урки с завидным постоянством попадаются в столь примитивную ловушку! – Следователь ощерился. – Не отпирайтесь, Артем Александрович. Право слово, это выглядит глупо. Я самолично слушал вашу беседу с Мусаевым. Если так можно выразиться – в прямом эфире. Хе-хе! Э-эх, жаль что у нас не Америка и не Япония со всеми их миниатюрными ухватками в виде скрытых камер в камерах, – улыбнулся случайной игре слов Птицын. – Такой кадр упустили!!! Полный эксклюзив!!! Ну, согласитесь, Артем Александрович, не каждый день матерые волки вроде Исы Сухумского, без пяти минут воры в законе, добровольно перед сокамерником штаны снимают, болтярой своим выдающимся помахивая. Что ж, примите мои поздравления. Вы – просто прирожденный провокатор. Для оперчасти любой тюрьмы такие добровольные помощники – просто на вес золота. И работа для них всегда найдется. Разумеется, начальство ИВС тоже в долгу не останется. Здесь умеют ценить нужных людей… В общем, Артем Александрович, от лица всех сотрудников правоохранительной системы объявляю вам благодарность. Теперь известный всей криминальной Москве особо опасный преступник, по которому давно плачут зона и параша, не сможет помешать правосудию и в самый решающий момент вставить в колесо следствия свою приметную дубину!!! – заржал от души крайне довольный своим остроумием следак. – Исключительно вашими стараниями!!! Между прочим, пока мы с вами здесь беседуем, контролеры уже перевели Мусаева в другую, так называемую пресс-хату. Где доверенные люди администрации из числа ждущих суда и согласившихся на сотрудничество в обмен на освобождение арестантов в самое ближайшее время позаботятся о том, чтобы предмет гордости этого горного козла был серьезно поврежден во время возникшей между сокамерниками драки. Да так сильно, что во избежание гангрены и дальнейших осложнений для здоровья членовладельца вышеобозначенный предмет будет ампутирован в зековской больничке. Так что, вольно или невольно, первый шаг нам навстречу вы уже сделали, Артем Александрович. Пути назад для вас больше просто не существует. По определению. Мне даже страшно себе представить, что ждет вас в общей камере СИЗО, когда по тюремной почте придет малява, предупреждающая братву, что к ним в хату пожаловал провокатор, из-за которого в ИВС сначала опустили, а затем изуродовали и оскопили самого Ису Сухумского. Я вас не пугаю, Артем Александрович, поймите. Просто предупреждаю. И делаю предложение, отказ от которого будет означать для вас как минимум десять лет зоны, которые вы проведете под шконкой, у параши, в компании «петухов», а как максимум – групповое избиение, последующее коллективное изнасилование и быстрая, но от того не менее жуткая и мучительная смерть от несчастного случая в камере СИЗО. Вот, в общем, и весь смысл моего к вам предложения. Ну как, согласны?