Когда за решеткой едва пропускающего свет окошка начинает светать, дверь камеры открывается и контролер, сверяясь со списком, вызывает первых десять человек. Как потом выясняется, – для снятия отпечатков пальцев. На тюремном жаргоне – «играть на рояле». Артем, с трудом продрав глаза, уходит во второй группе…

«Откатали» быстро и сразу повели на фотографирование. На специальном планшете пластмассовыми буквами набрали инициалы и год рождения. Суетливый, уставший донельзя фотограф – отталкивающий тип среднего возраста с реденькой козлиной бороденкой – кричит, ругается, непрерывно смолит «Беломор» и протирает красные глаза пальцами, смешно высовывая при этом кончик языка. Для него эта партия будущих зеков не первая и, видимо, даже не десятая. Покончив с планшетом, он усадил Грека на вращающийся стул напротив когда-то белого, а сейчас – захватанного пальцами, грязного экрана и зафиксировал его в фас. Закрепил табличку. Щелкнул фотоаппаратом. Затем то же самое, но уже в профиль.

Все сделанные им сегодня фотографии, можно быть уверенным, получатся весьма колоритные. Хоть сейчас вешай на стенд «Их разыскивает милиция». У каждого подследственного как минимум трехдневная щетина. Рожи немытые, изможденные… У кого на голове относительно длинные волосы – за время пребывания в ИВС они превратились в форменное гнездо. Глядя, словно в зеркало, в эти абсолютно разные, но чем-то неуловимо похожие друг на друга голодные лица, Артем вспомнил, что не ел уже трое суток…

Еда появилась позже, когда их вернули в сборочную камеру. Сначала послышался грохот, доносящийся из коридора. Затем открылась кормушка в двери, и баландер начал выдавать хлеб. Липкий, странный, мало похожий на тот, что продается за пределами СИЗО в любой булочной.

– Одна буханка на три рыла! – комментирует баландер и тоже сверяется со списком.

Резать нечем. Ножи если у кого, по глупости, и были заныканы, их изъяли во время шмона. Получив свой «кирпич», Грек на глаз разломал его на три части, две другие протянул соседям по скамейке у «дубка» – молодому накачанному бандиту и молчаливому, невзрачному, интеллигентного вида мужичку лет пятидесяти пяти с всклокоченной курчавой шевелюрой. Для порядка смерив пайку презрительным взглядом, все трое, изрядно изголодавшиеся, начали жадно жевать. На зубах скрипит песок. В щели между ними забивается примешанная в тесто жесткая шелуха. Вкус – горький, непонятный, описать словами невозможно. По запаху – нечто среднее между протухшим столярным клеем и жареными желудями.

– Я схожу за водичкой, – впервые подал голос кучерявый. – Кружечки или бутылочки не найдется?

– Нет, к сожалению, – хмуро покачал головой Артем.

Бандюган, ни слова не говоря, нагнулся, выдернул из-под скамейки свою изрезанную шмонщиками спортивную сумку и достал оттуда каким-то чудом уцелевшую упаковку из десяти полулитровых пластиковых стаканчиков. Разорвал пленку, один оставил себе, два других протянул Греку и интеллигенту:

– Держи, братан. Ты тоже, слышь, пользуйся…

– Спасибо вам, молодой человек, – засуетился мужичок и проворно вылез из-за стола. – Я сейчас водички из крана наберу! Вы позволите? – заглянув по очереди в глаза Артему и быку, он торопливо сгреб стаканчики и направился за водой. Есть этот хлеб без воды оказалось просто невозможно. Намокнув, он липкой цементирующей массой застревал в горле. Так что возле огрызка трубы уже выстроилась целая очередь. Кто пил прямо со струи, другие набирали воду в различные емкости – от закопченной алюминиевой кружки до мятой полуторалитровой бутылки из-под лимонада. Вода текла тонкой струйкой, в час по чайной ложке, и ждать приходилось долго.

Мужичок подошел к внушительной группе жаждущих, спросил, кто последний, и встал в конец очереди, терпеливо дожидаясь, когда настанет его черед подставить стаканы.

– Мы с тобой раньше не встречались, братан? – поймав взгляд Грека, спросил бандит.

– Вряд ли, – качнул головой Артем. – Я не москвич.

– Так я тоже, – пожал плечами сосед. – Из Твери я. Был у нас?

– Нет…

– У меня дом почти по соседству с домом Миши Круга. Ну, того самого певца, которого недавно отморозки какие-то грохнули, – зачем-то напомнил бритоголовый. – Жаль мужика. Он для всех нас, тверских, своим был… Видел бы ты, какие люди его хоронили! Со всей России пацаны приехали…

– Я смотрел, по телевизору, – снова кивнул Артем. – Хороший был музыкант.

– Не то слово, – печально вздохнул бандит. – Я бы тех чертей… голыми руками. Да и не я один.

Грек промолчал. Обсуждать и без того наделавшую много шума в СМИ нелепую, случайную гибель первой звезды русского шансона и тем более заводить знакомство с этим, явно набивающимся в кореша, бройлером он не собирался.

– Я Стас, – протянул раскрытую длань бритоголовый. Игнорировать дружеский жест со стороны сокамерника было нельзя. Мало ли как в дальнейшем карта ляжет. К тому же, очень может статься, первое впечатление о человеке оказывается ошибочным и он совсем не тот, за кого ты его вначале принимал. Хотя в случае с этим бритым носорогом ошибка вряд ли возможна – слишком «чисто конкретная» внешность. Да и манера говорить, держаться. Артем нехотя ответил встречным пожатием. Представился:

– Грек.

– Знаешь, кто я по профессии, Грек? – неожиданно подался вперед и почти шепотом спросил не на шутку разговорившийся Стас. И чему-то хитро ухмыльнулся.

– Извини. Мне это неинтересно, – ответ Артема прозвучал крайне сухо. Если не сказать – враждебно. За первые же сутки пребывания за колючей проволокой, в ИВС, он успел убедиться – в тюрьме опасно для жизни не только много говорить, но и слушать чужие исповеди. Хватит ему добровольных откровений Исы Сухумского. У него что, лицо какое-то особенное, располагающее к диалогу по душам? Или на шее транспарант висит: «Психоаналитик. Свободные уши»?! Хрена с два. Чего же они тогда с первой минуты лезут со своими разговорами?!

– Я – кольщик, – пропустив реплику Грека мимо ушей, с гордостью сообщил Стас. – Самый известный в Твери. У меня собственная тату-студия. В центре города. Запись за неделю.

Однако. Вот тебе и первое впечатление. Как чувствовал…

Артем заметно расслабился и впервые с интересом взглянул на соседа по «дубку».

– Больше похож на бандюгана, – с полуулыбкой заметил Грек, все-таки не удержавшись.

– Ерунда! Это просто имидж, – снисходительно отмахнулся Стас. – Как в поговорке: с кем поведешься, от того и… триппер подцепишь. Клиентура-то у меня на две трети – сплошь криминальная. В один спортзал с отморозками хожу. Ну, ходил, в смысле, – нехотя поправился кольщик. – Короче, у меня в студии половина тверской братвы перебывала.

– На зоне с такой профессией не пропадешь, – сказал Артем.

– Это уж наверняка, – без особой радости – откуда ей взяться в СИЗО? – согласился бритоголовый и кивнул. Помолчав секунду, заметил: – Ты, Грек, как я понимаю, на свободе тоже не рэкетом промышлял? Хотя похож.

– Я повар, – признался Артем. Информация о работе, как ни крути, не относилась к числу взрывоопасных.

– В смысле? – удивился Стас.

– В самом прямом. Котлеты-винегреты-банкеты. Русская кухня.

– Вот те раз, – обескураженно обронил художник по человеческому телу. – А повязали за что? Если не секрет.

– Тебе будет неинтересно, – Артем дал понять, что на эту тему он говорить не намерен.

– Понимаю, братан, – вздохнул Стас и пожал плечами. – А я, дурак, по собственной глупости залетел. С чуваком одним, коммерсантом нашим, приехали на тачке в Москву, так, оттянуться на пару дней. Сняли двухкомнатный номер люкс, в «Ленинградской». То да се. Девочек, ясный перец, тоже сняли. Случайно, прямо на улице. Студентки из МГУ. Сами из Питера. И обе – красивые, сучки, хоть сейчас на обложку! Пригласили их в гостиницу. Выпили. Потом Кирюхе в голову взбрело среди ночи на смотровую площадку на Воробьевых горах рвануть. Город в огнях с холма посмотреть, на видеокамеру снять. Эти дуры начали вдруг упираться, словно их убивать везут. Да кто их слушать будет? Кирюха – мужик без комплексов. За шкирку обеих – и в джип. «Паджеро» у меня. Почти новый. Был… Поехали, короче, с ветерком. Дороги почти пустые, класс! А минут через пять у меня вдруг перед глазами все поплыло и – бац! – ширма закрылась. Ни с того ни с сего! После двух бутылок шампика на четверых, прикинь?! Я же совершенно трезвый был!!! Кажется, точно не помню, успел на тормоз давануть. В общем, очнулся уже в ментовке, утром. Мусора и сообщают: вы, идиоты ужратые, столб бетонный на Садовом кольце обняли. На скорости под восемьдесят кэмэ. Меня подушка безопасности спасла. Ни одной царапины. А Кирюха… Он с этими шалавами сзади сидел. Сторожил, чтобы на светофоре не выпрыгнули. Так вдвоем с девкой от удара через лобовое стекло и вылетели. Сразу насмерть. Вторая, слава богу, жива осталась. В больнице сейчас. Не слабо прокатились, – закончил Стас. – На всю жизнь, до рыготы.