Фарал, улыбнувшись, молча покачал головой, по-прежнему протягивая капитану на раскрытой ладони свое золото. На купца или богатого рыцаря этот парень не похож, отметил Конан, но деньги у него водятся. Может, помочь? Пожалуй, это принесет больше барыша, чем плавание с этаким выжигой... Он неодобрительно покосился на главаря пиратов.

- Вижу, рассчитываться ты не хочешь, - произнес тот с явным удовлетворением. - Ну, клянусь клыками Нергала, шандаратского винца ты сегодня не отведаешь... некуда будет лить винцо! - Он повернулся к своим людям и резко приказал: - Живо, парни! Раздеть, снять два ремня со спины от плеч до пяток, а потом - чик! - Ребром ладони капитан провел по горлу, и шайка его ринулась вперед.

Конан привстал на коленях, вытягивая из-за пояса саблю. Он не успел еще решить, стоит ли вмешиваться в драку и на чьей стороне, как Фарал уже сунул деньги обратно в кошель, отскочил на пару шагов и сбросил плащ. На спине у него были закреплены два клинка в простых ножнах из кожи (их-то рукояти и оттопыривали накидку), и вылетели эти клинки под свет благого Митры с потрясающей скоростью. Не просто вылетели: правый оказался в горле одного пирата, а левый - в животе другого.

Пораженный таким искусством, Конан вскочил на ноги. Теперь не существовало вопроса, драться или не драться; надо было поспеть вовремя. Капитанский меч казался юному киммерийцу очень соблазнительной добычей; он любил такие клинки, прямые, обоюдоострые и длинные.

С боевым воплем Конан выпрыгнул из-за валуна. Пока он мчался по песку к главарю пиратов, тот, в полном ошеломлении, переводил взор то на нового противника, то на замершего в странной боевой стойке Фарала, то на четверых своих людей, с окаменевшими лицами подступавших к пассажиру. Наконец он с проклятьями потащил из ножен меч.

Пират был посредственным фехтовальщиком, Конан понял это сразу. К тому же этот мужчина, которому стукнуло лет сорок, оказался послабее юного варвара, да и дыхание у него не отличалось должной глубиной. Уступал он противнику и в подвижности, так что Конан, энергично размахивая саблей, отметил: на стенах Венариума с этим вилайетским головорезом разобрался бы любой солдат из Аквилонии, не говоря уж о киммерийских бойцах. Капитана, однако, спасал меч, превосходный клинок раза в полтора длиннее сабли, произведенной на свет стараниями Шеймиса.

Тем не менее, Конан теснил пирата к воде и, прислушиваясь к звону стали за спиной, выбирал момент для смертельного удара. Фарал, этот странник, прибывший на галере, был, конечно, очень ловок и умело провел первую атаку; однако на него наседали четыре бандита. Кроме того, Конан краем глаза заметил, что от судна отвалила вторая шлюпка и быстро пошла к берегу. Это становилось уже серьезным!

Он шагнул к противнику и впервые нанес удар в полную силу. По задумке, гарда и нижняя часть лезвия должны были отбросить меч, а кончик острия войти между пятым и шестым ребром в бок пирата; получилось же нечто совсем иное. Жалобно звякнув, сабля обломилась у самой рукояти, и Конан оказался безоружным - если не считать сточенного ножа. Мало того: капитанский клинок упирался ему прямо под левую ключицу.

Его спасло лишь изумление, отразившееся на лице пирата; тот, видимо, впервые рассмотрел, с кем ввязался в схватку.

- Сопляк, чтоб мне не видеть света Митры! Молокосос, нищий ублюдок! Губы его скривились в презрительной усмешке, и Конан понял, что молодость лет его не спасет; ждать пощады не стоило. - Ну, сучий выкормыш, сейчас посмотрим, какого цвета у тебя кровь! У такого юнца, я думаю, она будет розовой, как у месячного поросенка.

Конан не любил, когда ему напоминали о возрасте. Похоже, эти южане судили о воинах только по лицу и отсутствию бороды, тогда как в Киммерии он считался мужчиной - с того самого дня, как взял на меч первого врага. А под Венариумом он перерезал не одну глотку! Но времени для обид не оставалось, ибо превосходный клинок капитана вот-вот должен был выйти у него из спины. Скрипнув зубами, Конан хлопнул ладонью по своей сумке.

- Ты, недоносок! Твоя сабля сломалась! Сделай что-нибудь!

- Сейчас, хозяин! - раздался в ответ чуть слышный писк, и внезапно предводитель разбойников выпучил глаза и отбросил меч. Затем, схватившись за живот, он заметался по берегу, словно вспугнутый волчьей стаей гирканский заяц, и вдруг ринулся прямо в воду, навстречу второй шлюпке.

- Что ты с ним сделал? - поинтересовался Конан, наклонившись, чтобы поднять вожделенный меч.

Из сумки донесся печальный вздох.

- Я хотел испепелить его на месте, мой господин, но, кажется, переоценил свои силы... Боюсь, у него только легкое расстройство желудка... Так что лучше начинай работать ногами, хозяин! Лихие люди, повторяю тебе!

- Бегать я не привык, - буркнул Конан и повернулся к остальным противникам, удивляясь наступившей за спиной тишине.

Там все было кончено. Фарал неторопливо вытирал свои клинки, легкие, длинные, со странным выгибом у острия; перед ним на песке лежало шесть трупов.

Юный варвар торжественно поднял меч, почтив салютом столь славное деяние.

- Я Конан из Киммерии, - произнес он. - Не рано ли ты начал чистить оружие? Подходит еще одна лодка.

- Я Фарал из Аквилонии, - последовал ответ. - И оружие, киммериец, нам больше не понадобится.

Клинки бесшумно скользнули в ножны, затем Фарал выхватил что-то из-за пазухи и метнул в приближавшуюся лодку. Конану показалось, что в воздухе просвистело нечто смертоносное - не то метательный нож, не то диск с заточенным краем или шипастая стальная звездочка. Эта штука впилась в левый борт рядом с гребцом, вызвав его испуганный возглас.

- Эй, капитан, у меня еще много таких, - громко произнес Фарал, - и все они будут сидеть в черепах твоих людей, если ты не повернешь обратно. Понял?

- Понял, - мрачно донеслось с лодки, куда уже успел вскарабкаться пиратский вожак.

- А раз понял, так поворачивай! И спасибо, что ты подарил мне пять золотых.

Теперь с лодки полетела брань. Фарал отвесил насмешливый поклон.

- Еще раз благодарю! Пусть и с тобой тоже пребудет милость Митры! Не обращая больше внимания на море, странник поднял свой плащ и лежащую под ним котомку, затем, взглянув на Конана, усмехнулся. - Ну, вот и все, дружище! Хорошо, что ты мне помог... Не окажешь ли теперь еще одно благодеяние - не проводишь ли в город?

Улыбка у него была хорошая, открытая, и Конан понял, что странник довольно молод; вряд ли ему стукнуло больше тридцати. Он выглядел крепким мужчиной, светловолосым и статным, типичным аквилонцем, но Конан, с полгода назад выпустивший в Венариуме немало аквилонской крови, не испытывал к нему никакой враждебности. Скорее, наоборот; солдаты и рыцари Аквилонии были славными бойцами и справиться с ними оказалось нелегко. Достойные люди!

И юноша, улыбнувшись в ответ Фаралу, произнес:

- Провожу. Хоть я и не из местных, но путь туда знаю неплохо. Вот только...

Он замялся, с тоской пощупав свой живот, в котором с утра не было ничего, кроме сухой краюшки. После боя есть хотелось особенно сильно, а в лодке пиратов - в той, первой, что доставила на берег Фарала - могло найтись что-нибудь съедобное.

Странник, видно, понял его и развязал котомку.

- Не разделишь ли со мной завтрак? - Он сунул Конану основательный шмат сала на половинке хлебного каравая. - Но давай поедим по дороге, киммериец. Я тороплюсь, а главный мошенник с этой посудины, - Фарал бросил взгляд на галеру, - меня обманул. Теперь придется идти в Шандарат пешком.

- Тут недалеко, - Конан жадно вцепился в еду и, прожевав первый кусок, махнул рукой. - Пойдем!

Они зашагали к скалам, за которыми находилась северная дорога в Шандарат, называемая также Гирканской. Шла она по невысокому плоскогорью, постепенно спускавшемуся к городским окраинам; слева открывался вид на зеленовато-голубые дали моря Вилайет, справа и сзади тянулась пустынная степь, над которой высоко в небе парили коршуны. Преодолев подъем, путники выбрались к тракту и, повернув на юг, ускорили шаги - оба рослые, длинноногие, быстрые. Конан, несмотря на юные свои годы, был повыше и помощнее аквилонца, но тот удивлял какой-то гибкостью, мягкостью и стремительностью движений; казалось, тело его лишено костей. Разумеется, это было не так; чтобы прикончить шестерых отчаянных головорезов, требовались и умение, и могучие мышцы, что наверняка крепились к не менее мощным костям.