– Ваша двоюродная племянница? – прервала его Джейн. Бауэр удивился, его брови поднялись.

– Что, такой не бывает? – он пожал плечами.

– Вы имеете в виду – жена вашего племянника?

– Да, Дороти, жена моего племянника Гаррета. – Уильям Бауэр замолк на мгновение, его глаза внимательно всматривались в лицо Джейн. – Владельцы, – сухо информировал он ее, – этих отпрысков.

Джейн сидела молча, отчаянно пытаясь перевести разговор на другую тему, отвлечь внимание мистера Бауэра от своих пылающих щек. Джейн охватило чувство вины. Она считала, что Роберт и Роберта – дети Бауэра и во всех просчетах их воспитания винила его. Теперь Джейн боролась с чувством стыда. Но бесполезно. Ее мать всегда смеялась над ней, она говорила, что ее дочь – это открытая книга. У нее все написано на лице. И вот сейчас эту открытую книгу читал мистер Бауэр и вскользь улыбался ее смущению.

– Вы думали… – сказал он и запнулся.

– Почему бы нет? – Слова нашлись наконец, но только другие, не те, которые искала Джейн. Она хотела закрыть эту тему или по крайней мере придать ей другую тональность, но вместо этого продолжала. – Они были на вашем попечении, – сказала девушка негодующим тоном, – они называли вас «папа Уильям».

– Да, меня зовут Уильям. Надеюсь, вы не забыли – Уильям Бауэр.

– Я не забыла. Но почему «папа Уильям»?

– Вы могли бы спросить их об этом сами.

– Я спрашивала, – неохотно отозвалась Джейн. Она вспомнила и их ответ. Ответ Роберты.

– Его зовут Уильям, – доложила девочка. – И однажды он сказал, что спустит с лестницы Роберта.

Так, значит, папа Уильям не был их родным отцом, а был троюродным дядей. Джейн все еще никак не могла прийти в себя от услышанного.

– Мисс Сидни! – услышала она голос Бауэра, который вернул ее в сегодняшний день. – Вас вообще не просили ничего выяснять, а только делать.

– Да, да, учить их плавать… – поспешно проговорила Джейн. – Только мне хотелось знать правду. Давайте начистоту. Вы – опекун?

– А вы, что, думали по-другому!?

– Конечно, дети были с вами на корабле.

– И вы решили, что я их отец?

– И они сейчас с вами, – продолжала Джейн, не обращая внимания на вопрос Бауэра. – Каждый бы на моем месте принял вас за их отца.

Бауэр наклонился через стол к Джейн. И молча, ничего не говоря, смотрел на нее. Джейн стало не по себе, она хотела встать и выбежать из комнаты, но не двигалась с места. Он, должно быть, очень ужасный, этот папа Уильям, неудивительно, что дети беспрекословно подчинялись ему.

– Посмотрите на меня, – наконец приказал он, но Джейн смотрела куда угодно, только не на него. – Посмотрите на меня и скажите мне: разве может семья существовать в таких обстоятельствах.

– Я не знаю, какую семью вы имеете в виду. Я даже не знаю, женаты ли вы.

– Не женат. Но в противном случае, у меня было бы все по-другому. Мои малыши были бы со мной и моя жена тоже.

– Почему вы говорите мне все это? – спросила Джейн.

– Потому что вы имели обо мне неверное представление.

– Вас это волнует?

Мистер Бауэр посмотрел на нее. Затем сказал удивленным голосом:

– А вы разве не видите?

Бауэр пристально смотрел на Джейн. Она чувствовала это, хотя и сидела не поднимая глаз.

– А чем занимаются родители этих детей? – спросила она наконец.

– Дороти делает портреты. Гаррет – пейзажи. Они славные ребята… и очень талантливые, которые любят расписывать свою любовь к искусству. Но на самом деле ни на что не способны. Критики утверждают, что оба Котни…

– Котни? – переспросила Джейн.

– Вы слышали о них?

– Конечно. Я думаю, многие о них слышали. Дороти Котни с ее изысканными сюжетами, Гаррет Котни с его сильными полотнами, достигшими европейской известности. И дети их тоже должны быть талантливы, – сказала Джейн воодушевленно.

– Нет, – спокойно сказал Бауэр. Джейн вопросительно взглянула на него.

– Не понимаю.

– Это не их дети. Этих желторотиков Гаррет и Дороти усыновили. У них не было надежды на появление собственных детей. А Гаррет и Дороти чувствовали, что должны не только брать, но и отдавать.

– Это было правильно с их стороны.

– Да, они не только одаренные, но и просто хорошие люди. Теперь будущее этих детей зависит от моей добродетели, – Бауэр показал жестом на себя, – но боюсь, что у меня нет такого таланта.

– Мешает конный завод? – спросила Джейн со всей серьезностью, так как, по ее мнению, конный завод был намного больше, чем простое обычное занятие.

– Требуется только пара заботливых рук.

Джейн ничего не ответила. Она вдруг неожиданно вспомнила его слова: «Любовь – это десять холодных ночей в загоне» и ту спокойную манеру, с которой это было сказано, что тронуло ее.

– Должно быть, это трудно для детей, когда их отец и мать вдали от дома, – сказала Джейн.

– Это случилось впервые. Хотя, когда я говорил, что в моей семье не было бы такой ситуации, я забыл об их талантах. Но если бы и я был наделен ими, то никогда не выбрал бы в жены художницу.

– Да, – согласилась Джейн, – вы обдумали бы все вещи заранее – как на конном заводе.

– Конечно, как здоровый человек, разбирающийся в лошадях. Вы не будете опровергать этого? Так вот: можно спланировать качества будущего потомства, заранее определить их. Например, длинноспинную кобылу следовало бы скрестить с тяжеловозом, и…

– Я говорила о вас, а не о вашем конном заводе, – прервала Джейн.

– Тогда я тоже, – сказал Бауэр холодно. – Ко всякому делу надо относиться благоразумно.

– Что вы имеете в виду? – спросила Джейн.

– Я сказал вам, что у меня нет таланта, – начал он снова, – я не искусен в беседах, у меня есть пробелы в грамматике. Я не люблю слова.

«Даже любовь – это десять холодных ночей в загоне», – подумала Джейн.

– Нет, – продолжал Уильям Бауэр, – такому типу людей, как я, нужен более солидный спутник жизни, нежели художник.

– Возможно молочница, – сказала Джейн, шутя.

– Восхитительно. Деревенская девушка была бы очень благоразумным выбором. Только… – пауза, – она никогда не заменит конный завод.

Теперь Джейн в упор смотрела на него. Он тоже не отводил от нее своих глаз. И тут Джейн вспомнила «родство душ, понимающий взгляд». Она ждала.

– Родден Гаир, – напомнил ей Уильям Бауэр низким голосом. – Что между вами произошло? Вы отказали ему, не так ли?

– Нет, я…

– О, мы все знаем, вы не приняли его всерьез и показали на дверь.

– Это он вам сказал?

– Он ничего не сказал. Он просто вернулся, а спустя какое-то время вернулось кольцо. Я надеюсь, ему следует быть благодарным хотя бы за это.

– Вы знаете не все. Я собиралась с ним ехать, но Мелинда…

– Вы отказали ему, – сказал Уильям.

– Хорошо, если вам так угодно.

– А вы как хотели бы, – продолжал Бауэр. – Собиралась с ним ехать, – произнес он нараспев. – Но вот только лошадь… – Уильям Бауэр презрительно засмеялся. – Поэтому ни одна женщина никогда не сможет заарканить меня.

– Вы точно так же преданы своей работе, – огрызнулась Джейн.

Бауэр слегка покраснел.

– Для меня это просто работа.

– Но работа, близкая вашему сердцу, – настаивала на своем Джейн. – Девочки и мальчики. – Она повторила его слова, не замечая, что Бауэр от смущения сильно покраснел. – Любовь – это десять холодных ночей в загоне, – добавила она торжествующе.

– И вы все это заучили… – сказал он кисло.

– Я не учила. Просто ваши слова близки и понятны мне. Я провела десять плюс одну ночь в загоне. Ее звали Величавая Леди.

– Не Мелинда? – сказал он.

– У вас тоже есть секреты, не правда ли, господин Бауэр? Оба молчали.

– В загоне, самым нужным человеком является ветеринар, – сказал спокойно Уильям Бауэр. – Родден был моим ветеринаром. Из Англии он вернулся сломленным человеком.

Он постучал по трубке. Джейн беспомощно смотрела на него. Она могла сказать многое, но она видела, что Бауэр уже думает о чем-то другом. К тому же она не знала, как все представил Родден.