Текст на нем теперь гласил: ПРИСЯЖНЫЕ ГОЛОСУЮТ.

- "Голосуйте вовремя и голосуйте всегда" [Ренфрю цитирует фразу, которая призывает обычно американских граждан на выборы], - произнес Ренфрю шутливым тоном, пытаясь подавить тревожный спазм, который он ощутил, осознав, что сейчас решается вопрос о самом его существовании.

Он снял со стула коврик и уселся было на него, потом нахмурился, обуреваемый сомнениями. Коврик был таким же предметом обстановки, как и микроволновая печь, и столь же легко мог оказаться ловушкой. Ренфрю швырнул коврик обратно на стул и снова сел, повернувшись к экрану в ожидании финального объявления. Он вдруг остро почувствовал нараставшее исподволь беспокойство: до него вдруг дошло, что настоящая система должна отвечать всем требованиям "Закона" от 2061 года. До сих пор у него не было совершенно никакого предчувствия неминуемо надвигавшейся смерти.

Неизбежная реакция на устойчивое возрастание уровня преступности началась в последней четверти двадцатого столетия, когда один штат за другим начали вновь вводить смертную казнь. К середине двадцать первого века высшая мера наказания стала почти универсальной и применялась на всех территориях от одного океана до другого. Пропорционально выросла и этическая проблема, всегда стоявшая перед законодателями. Правомерно ли осуждать убийство и, в то же время, по решению суда отнимать у человека жизнь? Какие бы не вводились изменения в существовавшие способы казни, принципиальные возражения против узаконенного убийства оставались все те же: сообщать человеку, когда и как он умрет, и потом заставлять его ожидать этого, в высшей степени негуманно. А если негуманно само государство, можно ли надеяться, что его граждане будут иными?

Это был больной вопрос - как без жестокости привести в исполнение жестокий сам по себе приговор? И приемлемый ответ появился в 2061 году. Длительное, разъедавшее душу ожидание казни уступило место прямому исполнению приговора, выносимого путем голосования суда присяжных из тринадцати человек. Кошмарная неизбежность смерти сменилась возможностью бросить вызов судьбе в "номере" этого "отеля". Не только точное время и способ казни оставались неизвестными заключенному, но был также и лучик надежды, что сие мрачное событие может вообще не произойти. А это все меняло.

Ренфрю отметил, что он возбужден, насторожен и более всего уверен в том, что победит систему. Правда, в глубине души таилось смутное сомнение. Его план казался неплохим, но уж слишком легко было до него додуматься. Собственно говоря, эта идея пришла ему в голову первой, а он вполне сознавал, что уж кем-кем, а гением он точно не был. И коль скоро даже он смог придумать подходящий способ, то и любой другой смог бы. Неужто высшей мере наказания подвергались только слабоумные? Или он все-таки что-то упустил из виду?

Снова послышался звонок, и на экране появились новые, кроваво-красные слова: ГОЛОСОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО - ЖДИТЕ РЕШЕНИЯ.

В нижней части экрана незримая рука начала безжалостно стирать циферки шестидесятисекундных часов. Со мной все будет в порядке, подумал он. Все, что мне придется сделать, - это просидеть здесь семь дней.

Его взгляд упал на две вертикальные щелки у основания стены, будто в стене была маленькая откидная дверка. Он с нехорошим ощущением уставился на эту дверку, пытаясь определить ее назначение.

Роботы-чистильщики!

В этом помещении царила такая чистота, какую могла навести только автоматическая уборочная система. Это означало, что ночью, когда жилец спит в постели, из стен выползают маленькие бесшумные машины и подбирают каждую пылинку. Но ведь он не собирался ложиться в постель! Он будет лежать на полу, а деловитые роботы примутся рыскать кругом, натыкаясь на его тело, и любой из них сможет убить его дюжиной разных способов!

Ренфрю взглянул на часы. Двадцать секунд до того, как его камера объявит ему войну. Он приподнялся, повернувшись к кухне. Может быть, он успеет сбегать туда и притащить легкий столик? Не будет ли безопаснее устроиться на этом столике? А что если?..

Его руки непроизвольно взлетели ко рту, когда он услышал финальный звонок, возвещавший о том, что суд принял решение. Он посмотрел на экран и похолодел, его челюсть отвисла - настолько неожиданны были три слова, засветившиеся на экране дисплея.

РЕШЕНИЕ: НЕ ВИНОВЕН.

Ренфрю выпустил из легких воздух с шумным, дрожащим всхлипом. Откинул клок волос со лба и впился взглядом в мерцающие слова, словно они могли изменить свое значение. Но сообщение оставалось прежним. Он свободен!

Ренфрю вскочил на ноги, вдруг впервые осознав, сколь сильно он боялся тяжелого испытания, которое его ожидало. Он последний раз оглядел свой "номер", облегченно расхохотался и резво устремился к выходу, предвкушая первый глоток свободы после долгих месяцев заключения.

Когда Ренфрю схватился за дверную ручку, она не повернулась. Вместо этого ручка впрыснула в кожу его ладони яд, столь быстродействующий, что он не успел даже осознать, как провели его судьи, которые в своем намерении быть гуманными прибегли к маленькой святой лжи.