Нина Сергеевна "пережила" уже двух командиров полков, которые, отслужив по два года, уехали в Союз. Несомненно, она - реликвия нашей части, этакий ходячий свидетель ее боевой славы.

Нине Сергеевне далеко за сорок. Женщина изо всех сил старается выглядеть моложе: косметика лежит слоями, наряды - самые яркие и броские. Издалека Нина Сергеевна напоминает светофор.

Женщина живет с парнем, который моложе ее лет на двадцать. Николай без ума от Нины Сергеевны, и поэтому автомобильный склад, находящийся в его ведении, время от времени пустеет, а афганцы в округе радуются новым дефицитным запчастям.

Наши остряки утверждают, что женщина передается вместе с автомобильным складом по описи от одного заменщика другому. Как было пять лет назад судить не берусь. Но то, что предыдущий друг Нины Сергеевны был с того же автосклада, - совершенно точно.

Любовь у Нины Сергеевны и Николая столь сильна, что решают они пожениться. Ради возлюбленной парень готов немедленно расстаться с женой и ребенком.

Он постоянно говорит всем на каждом углу, что супруга ему в Союзе изменяет и поэтому жить с ней дальше невозможно.

Мы, устав слушать жалостливые речи Николая, едва заприметив его, шарахаемся в стороны. Нам неприятен прапорщик.

Плохая ли у него жена, мы не знаем, но то, что Нина Сергеевна с Николаем ездили в Кабул подавать заявление в посольство, известно всем наверняка. Когда командир узнал об этом, он вызвал к себе прапора и спросил: " Ты что, опупел!?"

- Я люблю ее, - ответил Николай мечтательно. - Мы поженимся!

- Идиот, - сказал командир и немедленно выслал парня в Союз. Причем сделал полковник это по-божески, списав все на резко ухудшившееся состояние здоровья прапорщика.

* * *

Подразделение входит в кишлак. Последний раз нога советского солдата ступала сюда много лет назад. Навстречу, как обычно, малышня. От сердца отлегает. Если рядом дети - значит, стрельбы не будет.

Пацанята прыгают вокруг машин. С каждой минутой их становится все больше - босоногих, чумазых, в длинных рубашонках.

- Командор, командор, - кричат ребятишки, - смотри, это ваш, шурави. Шурави, командор!

Смотрю на пацаненка, который смеется и закрывает лицо ручонками. В самом деле, настоящий славянин. Белоголовый и конопатый. Глаза светлые. Странно видеть русского мальчишку, одетого в афганскую одежду, тем более среди смуглых и черноволосых сверстников.

- Откуда он здесь?

Мальчишки вокруг визжат от восторга, прыгают и машут руками.

- В кишлак ваши солдаты приходили. Сначала война была, а потом они несколько дней здесь жили.

- А где его мать?

- Здесь!

- Их никто не трогает?

- Никто!

- А друзья у него есть?

- Конечно, - кричат мальчишки и бросаются к белобрысому пацаненку, таща его за руки в разные стороны. - Это мой друг! ... И мой! И мой тоже!

Ребятишки теребят "шурави", обнимают его и показывают мне, как они его любят. Признаться, я в тот момент был потрясен. И сразу подумал о том, как бы жил в русской деревне мальчишка, отцом которого оказался солдат вермахта. И каково было бы его матери среди односельчан?

* * *

В полку готовится свадьба. Медсестра выходит замуж. Пока идет лихорадочная подготовка к торжеству, меня командируют в госпиталь, где раньше работала Леся, дабы сообщить ее подругам о приближающемся бракосочетании.

Я блуждаю по модулю, разыскивая незнакомых девушек. Натыкаюсь на женщину, которая по местной привычке непременно любопытствует о причине поисков.

Объясняю. Женщина чуть не сползает по стенке.

- Эт-т-та? Замуж? - спрашивает она, выпучив глаза.

- Да!

- Не может быть!? - ужасается женщина и невольно восклицает: - Бедный мальчик! Сколько ему до замены осталось?

- Два месяца.

Женщина прикрывает рот рукой.

- Недотянул! - делает вывод она и рассказывает такое про прежние похождения Леси в госпитале, что я, возвращаясь обратно, все время повторяю: "Бедный мальчик! Бедный мальчик!"

* * *

- Эх, - мечтательно вздыхает в бане офицер, спину которого трет мочалкой товарищ, - любила же моя жена, когда я вот так ей по спинке прохаживался!

- Не волнуйся, - немедленно говорит кто-то. - Сейчас ей другой, наверное, доставляет подобное удовольствие.

Раздается даже не хохот, а отчаянное ржание. Десятки мужских глоток захлебываются смехом. Громче всех хохочет задетый шуткой офицер.

А все потому, что тема супружеской неверности была доминирующей в мужских разговорах в Афгане. И каждый человек подсознательно готовил себя к пренеприятнейшему известию. Многие считали, что боль окажется слабее, если заранее себя к ней подготовить. Тренироваться, так сказать.

* * *

Из Кабула они прилетели в Ташкент. С военного аэродрома добрались до гражданского аэропорта. Они были счастливы: Афган за спиной, а впереди новая, светлая жизнь, где станут они наконец мужем и женой.

- Посиди здесь, дорогая, - сказал ей офицер в зале ожидания, - я только вещи в камеру хранения сдам и насчет билетов узнаю.

Женщина согласно кивнула головой. Офицер подхватил чемоданы и пошел вниз.

Только наутро до нее, обезумевшей, дошло, что человек, ради которого она осталась на третий год в Афгане, сбежал. Правда, чемодан женщины он оставил в военной комендатуре у дежурного по вокзалу.

* * *

- Послушай, - спросил ротный у своего взводного, который был его другом, - ты не думал, что с твоей женой что-нибудь может случиться?

- Что именно? - удивился старлей.

- Ну, пристанет кто-нибудь или нападет. Моя, например, иногда поздно с работы возвращается.

- Не, не думал, - озадаченно пробормотал взводный и тут же задумался.

- А я, вот, почти каждый вечер думаю. Она у меня такая беззащитная. Каждая сволочь обидеть может. Сердце не на месте. Газеты почитаешь - в Союзе преступность растет с каждым днем. Как там можно спокойно жить?

У меня полезли глаза на лоб. Ротный Андрюха не вылезал с боевых. И на каждой операции смерть танцевала вокруг капитана вприсядку.

* * *

Иногда он ходил к знакомой женщине - в ее комнату. Иногда та приходила к нему. Перед приходом он торопливо хватал фотографию, где были изображены жена с прижавшимися к ней ребятишками, и переворачивал другой стороной. На обороте его же руками был приклеен какой-то пейзажик, вырезанный из пестрого журнала.