-Лидусь, куда помчалась такая сверкающая?

-На работу баба Кать, куда ж ещё! Телевизионщики приедут, снимать выставку в нашем музее будут. По местному каналу в семнадцать пятнадцать покажут, а по первому в конце программы время должны упомянуть.

- Ну давай, давай. Ты на морду-лица марафет то поярче наведи, бледновата без краски.

-Само собой, сейчас в парикмахерскую к Маришке прическу делать, там её дочки будут, они как раз курсы визажиста закончили. Думаю, намалюют приличное что-нибудь.

-Эти могут, девки ушлые.

Хранительница скамейки первой парадной торжественно перекрестила заведующую единственного музея в их маленьком городке, достала очки, мобильник, и начала оповещение местного контингента о важном событии. Её речь примерно звучала так.

-Петровна, сидишь? А ты сядь, Лидку знаешь? Ну в моей парадной живет на третьем этаже, муж у неё ещё гонщик был, молодым разбился, дочка ейная, оторва такая, дитя Лидке по малолетству в подоле принесла. Вспомнила? Так вот, она же наш музей лет десять возглавляет, всё боролась, чтобы его не закрыли, подписи собирала, в Москву ещё ездила, доказывала о культурной ценности. А сегодня слышь, Петровна, телевизионщики приедут, снимать её будут и музеище наш. – Тут баба Катя патриотично всхлипнула, весь вид её выражал, «дождались наконец то». Но эмоции по телефону не передать, поэтому собравшись с силами, просветительскую работу бабушка продолжила. В результате которой, через час первые, необремененные заботами жители города N, решили неожиданно посетить свой родной музей и подзадержаться там на «всякий случай».

Лидия Николаевна же в это время спешила в парикмахерскую, так же не забывая по дороге, коротЕнько просвещать здоровающихся по какому случаю спешит. Побочный эффект маленького города, это потрясающая жизнеспособность «сарафанного» радио. И этот эффект, заведующая старинного музея, использовала умело.

Аккуратный макияж, прическа, соответствующая должности работника культуры, строгий костюм легкомысленного цвета сирени, такие же сиреневые туфельки и главное богатство указывающее, что перед людьми стоит не рядовая сотрудница, это бриллиантовый гарнитур. Сережки, колечки и подвеска. Да, конечно, все бриллиантики наикрошечного размера, но даже такие «точечки» блестели и сверкали уютно располагаясь в золоте. Лидия Николаевна, всю подноготную которой мы уже знаем благодаря бабе Кате, тоже была бабушкой, и очень любила этим удивлять незнакомых людей. Не каждая становится бабушкой в тридцать пять лет.

Небольшое отступление о жизни Лидии Николаевны.

В своё время, выйдя замуж по большой и страстной любви в восемнадцать лет, Лидуша родила сразу через положенные девять месяцев чудную девочку. Молодая семья не бедствовала, сумели купить кооперативную трехкомнатную квартиру, но нашлась и ложка дегтя. Супруг оказался матерым адреналинщиком. Долго испытывал судьбу, но однажды переоценив свои силы погиб. Один из лучших гонщиков страны оставил после себя, молодую жену с маленькой дочкой на руках. После смерти мужа Лиду атаковали какие-то женщины, требующие разменять квартиру, по их версии, Лидочку супруг вот-вот собирался бросить и выгнать, чтобы жениться на «другой». Весь маленький городишко гудел, обсуждая происходящее, и не мог прийти к решению, кто дрянь, кто невинный, пока за невестку не вступились свёкр со свекровью. Святые люди. Они и помогли растить дочку, они же сразу и заприметили, что девочка вся в отца и дома её не удержать будет. Так и вышло. Закончив восемь классов юная дева уехала в Москву учиться. А через год, уже Лидия Николаевна вместе со свекром, ехала знакомиться к какому-то Павлику, который остался с дитем на руках от нашей юной оторвы. Оба несовершеннолетние, успевшие пожениться и разойтись, молодые люди не знали, что делать с ребенком. Их счастье, что тогда не было ещё уголовной ответственности за их любовь. Павлик оказался из очень обеспеченной семьи, которая находилась в шоке от всего случившегося. Но нашлись слова, сваты сумели оценить, что огонь-девчонка оказывается из интеллигентной семьи, что младенца готовы взять на себя, и родители Павлика успокоившись, смягчились и решили внука воспитывать сами, о чем ни разу не пожалели. И вообще между сватами сложились самые родственные и дружественные отношения.

Продолжим.

Итак, молодая эффектная заведующая музея, «освоила» деньги, выданные министерством культуры на организацию выставки современного искусства и сейчас готовилась пожинать плоды. Отчитаться о проведенной работе хотели все. Мэр города N выбирал ножницы и цвет ленты, которую ему предстоит резать. Депутат и он же оппозиционер нашего мэра, важно раскачивался с носка на пятку, репетируя речь. Его заслуга в этой выставке была огромна. Он задал тему современному искусству. «Наше будущее. Фантастические мечты сейчас, реальность завтра.» Лидия Николаевна же, шипела на наглых телевизионщиков, которые не спешили на уличную обувь одевать предложенные музейные войлочные тапочки и вообще, позволяли себе передвигать экспонаты, чтобы они не мешали тянуть им провода.

Здание музея было небольшим, двухэтажным, старинным. Сейчас первый этаж был занят новой выставкой шедевров на заданную тему жителями нашего города. Уборщице велено на момент действия выставки, убираться только в присутствии сотрудника музея, во избежание случайного выкидывания экспонатов малограмотной женщиной. Постоянную экспозицию бережно перенесли на второй этаж и тоже подготовили к просмотру, на случай если посетителей потянет на вечное, прекрасное и классическое.

Лидии Николаевне очень хотелось, чтобы телевизионщики показали миру именно классику, хотелось похвастаться, что музей уже двенадцать раз пытались ограбить, явить всем истинные сокровища захолустного музея, которые удалось отстоять и сохранить именно в их городке, не дав влиться им, в прожорливые хранилища Эрмитажа или Третьяковки. Но раздражение на наглость и бесцеремонность телевизионной группы мешала ей обосновать, почему надо снимать больше второй этаж, а не первый.

-Софья Павловна, если эти уроды выставят нас на посмешище с этой «фантастической реальностью», нам больше никогда никаких денег не дадут. А нам ещё проводку менять надо во всем здании, крышу обновлять, я не говорю о том, что требуется пополнять музей ценностями. Слава богу есть люди, оставляющие нам наследство.

-Лидочка Николаевна, забыла вам сказать, приходил нотариус, сказал Кежинова умерла, царствие ей небесное, коллекцию шкатулок и статуэток каслинского литья всю нашему музею завещала. Надо бы всё принять, оформить.

-Вот! – заведующая воздела указательный палец, обращая внимание на важность сообщения. – Видела я эту коллекцию, больше двухсот предметов. Нужно оборудование, чтобы выставить, осветить толково всё. Музею процветание, старушке радость. Э, отвлекли вы меня Софья Павловна, вон видите того бородатого с камерой? Заманивайте его сюда и пусть снимает тут всё. Вы ему какие-нибудь шокирующие историйки про экспонаты подкиньте. И….

Наставления, даваемые шепотом, пришлось оборвать, потому что, что-то неуловимо поменялось в помещении. Все замерли, уловив интуитивно НЕЧТО. Но «нечто» не громыхало, дискомфорт не вызывало, поэтому заведующая чертыхнувшись продолжила.

-И не забудьте про материальную ценность сказать. Не стесняйтесь, равняйтесь на стоимость Фаберже, если что потом скажем, мол для наших жителей всё вообще бесцен….Софья Павловна, ваши агаты светятся! И вообще вы вся светитесь!

В воздухе стало ощутимо напряжение. Ничего не понимая, оглядывается по сторонам, Лидия Николаевна. Прижала руки к груди, старейшая сотрудница музея Софья Павловна. Замерли, ожидая сенсации, оператор и осветитель. Что происходило на первом этаже дамам было не видно, они обе стояли сейчас посреди зала второго этажа и недоуменно наблюдали, как агатовое ожерелье, уютно расположившееся на мощном бюсте Софьи Павловны светилось, сквозь прикрывшие его морщинистые ладошки. Можно было стоять разинув рот и смотреть на чудо чудное, если бы все драгоценные экспонаты, а их было не мало, точно также не засветились бы. Стало как-то не благостно чудесно, а жутко. Явно послышался нарастающий вой, оператор снимал происходящее на камеру, осветитель бросил прожектор и тоже стал снимать всё на телефон.