Гальванеску засмеялся.

- На этот вопрос я не дам вам ответа. Это мой секрет. Спрошу вас только: много ли людей встретили вы в моем имении и на полях?

- Никого... пока что,- откровенно призналась Сахно.- Я даже подумала, не праздник ли какой сегодня. Должна признаться, что это не только восхищает и интригует меня, но и... немного, знаете, как-то становится жутковато. Такое безлюдье...

Гальванеску засмеялся снова.

- Недаром так боятся этой земли окрестные жители. Ваше имя произносят с каким-то полумистическим страхом. О вас говорят...

- Когда люди чего-то не знают, они плетут всякую ерунду,- резко перебил Гальванеску.- Этим они вознаграждают себя за собственную ограниченность и недогадливость... А впрочем... у них есть кое-какие основания. Я не терплю любопытных и раззяв. Я никого не пускаю к себе и наказываю неосмотрительных...

- Возможно, вы правы,- поддакнула Сахно, чтобы не раздражать напрасно Гальванеску.- Однако вернемся к нашему разговору о рабочей силе. Людей на поле не видно совсем, хотя пора сейчас и рабочая. Совершенно очевидно...

Однако Гальванеску резко и сердито ее остановил.

- Для вас тут нет ничего "совершенно очевидного". Вы можете строить себе какие хотите гипотезы, однако, повторяю, не ждите от меня ответа на этот вопрос. Я уже сказал вам, что основного принципа моей системы хозяйствования - моего "секрета", которого так не терпится выведать вашей академии,- я вам не скажу. Кто знает, может, вопрос о рабочей силе и есть основной секрет моей системы? Так что прошу вас не возвращаться к этому вопросу.

- Я прошу меня извинить...

Однако Гальванеску, конечно, не слушал и, по присущей ему манере, сразу сменил свой суровый и острый тон на иронично-веселый.

- Кто знает, может, вы агент какого-нибудь профсоюза или там какого-либо из интернационалов и ищете примеры необходимой вам "неслыханной эксплуатации", чтобы потом звонить во всех ваших глупых газетах, компрометируя мое имя и обращая на меня внимание всяких бездельников и бездарей.. А впрочем,- он еще раз резко сменил тон,- коли уж вы так хотите, я покажу вам сейчас моих работников. А то вы и в самом деле додумаетесь до всякой ерунды.

Он замолчал и долго выстукивал на своем аппарате.

- Тут недалеко проводятся мелиоративные работы... Мне не нужно вот это озеро, и я решил перенести его в парк: там не хватает воды в прудах. Сейчас роем канал. Прошу.

Они снова сели в циклонетку и повернули назад. Через виноградники и плантации машина возвратилась к парку, обогнула угол стены и выехала с другой стороны озера. Не доезжая до берега, доктор Гальванеску выключил мотор.

- Мы посмотрим отсюда. Озеро очень малярийное и ближе подъезжать небезопасно.

- Однако же там работают люди?

- Они мажутся специальнымым защитным эликсиром. Комар его боится. Глядите.

Сахно уже сама смотрела в ту сторону. От озера к парку устремлялся уже наполовину готовый узенький канал. Там работали сразу две землечерпалки. Возле них копошились с десяток работников. Работа двигалась необычайными темпами и люди, казалось, не ходили, а бегали. И в то же время сразу бросались в глаза необычайный порядок и организованность всей работы.

Каждый работник, очевидно, педантично выполнял какую-то определенную и ограниченную часть общего дела, сосредоточиваясь только на ней, и больше не заботился ни о чем. Издали каждый казался винтиком в общем механизме труда. Можно было заметить точные, хорошо рассчитанные и выверенные движения. На эти движения со временем становилось даже трудно глядеть - до того они были размеренными и автоматичными.

- Какая бесподобная муштра! И как досконально организована работа! взволнованно воскликнула Сахно.- Я начинаю думать, что это не люди, а какие-то автоматы.

Гальванеску в это время открыл свой аппарат и выбил коротенький аккорд. Словно от взмаха волшебной палочки вся работа моментально остановилась. Люди застыли на месте, машины перестали стучать... Однако, прежде чем ошеломленная Сахно успела удивленно вскрикнуть, Гальванеску клацнул другой клавишей, и работа вновь возобновилась в том же темпе.

- Это гениально! - захлебнулась Сахно.- Это выше человеческого понимания! Дорогой профессор, неужели вы не скажете, как вы достигаете такого быстрого выполнения ваших приказов?

Вместо ответа доктор Гальванеску рассудительно промолвил:

- Радио принадлежит великое будущее.

Сахно вынула бинокль и еще раз поглядела на группу работающих. В приближении несколько терялся эффект ритмичности работы, зато еще больше поражала точность и целесообразность движения каждого работника в отдельности. Расстояние все же было немалое и разглядеть как следует отдельные детали и фигуры не удавалось. Впрочем, удивляла чрезмерная бледность лиц у работников - столь удивительная тут, под палящими лучами южного солнца и степными ветрами.

"Должно быть, хозяин не очень-то заботится об охране труда своих людей,- подумала Сахно.- Вряд ли они слышали не только про восьмичасовой, но и про десятичасовой рабочий день..."

Далее размышлять ей не пришлось.

Доктор Гальванеску, который отошел было от нее и возился со своим аппаратом, в этот момент снова повернулся. Увидев бинокль, он бесцеремонно выхватил его у оторопевшей Сахно.

- Вы забыли о моем предупреждении и нарушаете условие, которое вчера подписали, сударыня! - возмущенно затопал он ногами.- Я немедленно прекращаю дальнейший осмотр.

- Однако, сударь...- растерялась Сахно, не поняв еще, как надлежит реагировать на не совсем вежливое поведение хозяина.- Мне удивительно... Вы оскорбляете...

- Вы не имеете тут права оскорбляться! Вы нарушаете свое слово!

- Сударь!

- Сударыня!

- Я чрезвычайно удивлена...

- Я тоже. Прошу в машину. Мы немедленно возвращаемся.

Возмущенно сопя и бормоча, разгневанный хозяин побежал к циклонетке. Сахно не оставалось ничего другого, как догнать его.

- Прошу. Садитесь. А эту штучку,- Гальванеску сердито потряс биноклем,- я вынужден реквизировать.

Размахнувшись, он швырнул его в канаву.

- Я не хотела вас обидеть,- начала было Сахно, стараясь ликвидировать неприятный инцидент, однако доктор Гальванеску ее не слушал. Он включил мотор и быстро погнал циклонетку назад, домой.

Ночь наступила незаметно, быстро и по-южному внезапно.

Сахно с доктором Гальванеску находились в библиотеке. Помирившись во время обеда - при этом Сахно вынуждена была поклясться в своей скромности еще одним честным словом, они теперь осматривали книгохранилище Гальванеску. Это была богатая и интересная библиотека. Всякое печатное слово по всем отраслям науки, техники и социологии, где бы оно ни вышло в свет, находило свое место на полках этого книжного собрания.

Похвастав книжками, Гальванеску привел Сахно в диаграммную, где продемонстрировал свои схемы, сводки и выкладки, ошеломляя неимоверно большими числами и до нахальства смелыми расчетами. Тут же, кстати, он прочитал некоторые тезисы из своего неопубликованного труда, проиллюстрировав кинозарисовками результаты нескольких интересных исследований. Однако показать лаборатории категорически отказался, предупредив, что они совершенно изолированы в так называемом "левом корпусе", и на всякий случай там стоит настороже верный караульный электропровод. Взамен он предложил с завтрашнего утра начать осмотр рыбного питомника, ботанического и зоологического садов. Там он обещал показать интересные результаты прививок растений и опытов над животными.

Разошлись снова в десять, и Гальванеску, который весьма утомился за день и предшествующую бессонную ночь, заявил, что сразу, даже изменяя своим привычкам, ляжет спать.

Сахно же не спалось. Впечатления дня переволновали и утомили ее. Она много слышала об этом поместье на окраине европейского материка, однако до сих пор довольно скептически относилась к таинственной славе не менее таинственного доктора Гальванеску. Теперь же эта удивительная фигура все больше и больше вызывала ее уважение и восхищение, но еще более интриговала своей загадочностью.