Он тяжело задышал в затылок стоящей впереди даме. Та забеспокоилась и полуобернулась, но он уже взял себя в руки и восстановил нормальное дыхание.

А все из-за того, что он снова был при деле. Нечто подобное произошло с ним и в прошлый раз, когда он впервые ощутил вкус плодов прежде, чем вырастил дерево. Впрочем, это было неважно, ведь результат известен заранее. Успешный исход не представлялся проблематичным, он был предрешен. Вот почему он позволял себе запрашивать так много за пустяковую, в принципе, работу.

Временами он размышлял над последними мгновениями своих жертв. Интересно, о чем они думают? О том, кто он? Или что они совершили такого, за что должны расплачиваться жизнью? Среди жертв, правда, встречались и такие, кто знал ответ. Пару раз ему показалось, что в их глазах мелькнуло облегчение. Из года в год они жили в страхе перед развязкой и, наконец, она пришла. Теперь конец страху.

Избавление являлось в образе добропорядочного джентльмена средних лет с приветливой улыбкой. Развязка оказывалась быстрой, потому что исполнитель был знатоком своего дела. Ему почудилось однажды, что один из клиентов перед смертью прошептал слова благодарности.

Впрочем, он всегда придерживался собственного стиля работы. Он терпеть не мог борьбы и громких криков. Жертвы не знали его в лицо, поэтому не находили в его появлении угрозы для жизни, а если успевали выказать какие-либо эмоции, то, скорее всего, это было удивление.

Возможно, думал он, в один прекрасный день ему захочется изменить стиль. Если бы ему предложили поработать в подходящем для экспериментирования месте, он не стал бы отказываться, как бы продолжал то, что он делал с Лулу, в венах которой текла горячая кровь. Ей нравилась боль, которая лишь распаляла ее и делала удовольствие еще сильнее. Она научила его таким вещам, всю прелесть которых он смог оценить лишь значительно позднее. Он отмахнулся от сладких воспоминаний и нетерпеливо посмотрел на указатель этажей над головой лифтера. Кабина затормозила, двери распахнулись.

Шестнадцатый.

Он помнил это число.

Шестнадцатой по счету была танцовщица по имени Синди Валентайн, которая от своего покойного дружка слишком много узнала об операциях другой группы. Она стала тайным осведомителем окружного прокурора, но так как за деньги можно купить все, о предательстве вскоре стало известно, и Синди вычеркнули из списков.

От Синди Валентайн, номера шестнадцатого, он получил первые острые ощущения. Фактически, именно Синди показала ему, куда следует тратить нажитые доллары. До тех пор он просто арендовал контору, через которую, с помощью рекламы, размещаемой им в нескольких журналах, сбывал всякие безделушки. В сущности, для подобного рода работы хватило бы и одного клерка, но контора придавала ему ощущение устроенности и обеспечивала место в обществе. Он каждый день ездил из дома на работу. Роскошным этот дом нельзя было назвать, зато место, где он был расположен, было тихое и уединенное, гарантировало владельцу защиту от любопытных глаз. Там он мог спокойно предаваться своим утехам. Весь окружающий его мир должен был считать, что он ведет жизнь добродушного затворника.

Синди привнесла в его существование новый смысл. В тот раз он позвонил ей накануне и назвался ювелиром, которому поручили предложить мисс Валентайн лучшие вещи из его коллекции. Она обрадовалась, но попыталась выяснить имя благодетеля. Он объяснил, что поклялся не выдавать секрета. Она не настаивала, потому что, несомненно, тайных воздыхателей у нее было множество. Она поверила всему, что он ей наговорил, и чуть не прыгала от радости, когда, пригласив его войти, заметила у него под мышкой плоский чемоданчик с образцами.

Синди была слишком возбуждена, чтобы обратить внимание на некоторое замешательство гостя. Только потом, в гостиной, она заметила, что он не в своей тарелке, и загадочно улыбнулась. Прозрачное нейлоновое неглиже — это все, что было на ней надето. Ее глаза лукаво загорелись, и она сказала: «Коль скоро вы принесли мне подарок, я вас тоже отблагодарю» и сбросила одежду на пол. Когда все осталось позади, к чувству изумления добавилось ощущение необычайной легкости. Она сказала: «Теперь ваша очередь сделать мне подарок», — и указала на чемоданчик. Он не остался в долгу. Он сделал все быстро и почти без крови. Потом прихватил чемоданчик и вышел. Газеты назвали это убийством из-за страсти. Что ж, здесь была доля истины.

Синди действительно привнесла в его жизнь новый смысл. Отныне, вместо того, чтобы просто довольствоваться радостью от хорошо выполненного дела, он стал еще стремиться к цели, перед которой померкло все остальное. Наслаждение, которое он получит сегодня вечером, не идет ни в какое сравнение с тем удовлетворением от работы, которое прежде он считал вполне достаточной наградой. Он был своего рода виртуозом, знал это и гордился собой. Душу терзало только проклятое сомнение в качестве выполнения той работы с Бадди — парнем с дырой в ухе.

Тот, кто, сам того не ведая, ждет его наверху, будет новой строчкой в его послужном списке. Интересное дело. Хотя бы потому, что ему не дали достаточно времени, чтобы изучить клиента. Он знал только, что тот будет в кабинете один и будет он там подсчитывать недельную прибыль. Этот кабинет был секретным пристанищем клиента, и пользовался он им исключительно для подсчета прибыли, сняв его на подставное лицо и прежде чем прийти туда устраивая целый маскарад с переодеванием. Сегодняшняя жертва занималась какими-то нелегальными махинациями, но чем именно, выяснить так и не удалось. Только после долгого и тщательного расследования нанимателю Лесса удалось раскрыть его местонахождение. Поскольку связь с убитым была очевидной, от Рудольфа потребуется все мастерство, чтобы отвести от себя подозрения.

Обычно он не вдавался в подробности, но ситуация изменилась с тех пор, как ему открылись новые грани древнейшего из удовольствий. Работодатель предложил ему в качестве прибавки к жалованию оставить себе все деньги, которые он найдет в офисе. А ведь это тысячи долларов! Их хватит, чтобы купить… впрочем, если его не обманули с той кубинкой, он привезет ее к себе немедленно. Говорят, она в совершенстве владеет мускулатурой. Подумать только! Он проглотил слюну и отогнал от себя соблазнительные картины. Еще не время. Завтра. Он еще успеет предаться сладким грезам. Но работа прежде всего.